Бывает, что комика Юрия Гальцева показывают одновременно по нескольким телеканалам: концерты, сериалы, “Веселые картинки” на Первом. Кто бы мог подумать, но сегодняшний король юмора хотел стать гордостью... отечественной армии. После школы он отнес документы в военное училище, правда, его кандидатуру забраковали. Тогда Гальцев занялся автопромом в машиностроительном институте. Только потом был Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии, выступления с Угольниковым, в “Лицедеях”, на питерском телевидении, затем и на метровых частотах. Только от звания юмориста Юрий почему-то упорно открещивается.
Плакса по жизни
Отлавливать питерца Гальцева нам пришлось на съемках в одном из подмосковных училищ. В неотапливаемом актовом зале суетятся гримеры и костюмеры. Начинаем разговор на улице, где ненамного холоднее.
— Есть темы, на которые шутить не любите?
— Не люблю политику.
— В чем дело? Такие колоритные типажи встречаются.
— Столько фотографий, столько грязи. Потом, есть какие-то общечеловеческие ценности. Вот однажды Регина Игоревна упала с верблюда, когда мы были на съемках, и он ее чуть не затоптал. Я ее взял на руки, отнес в вагончик… Регина как второй раз родилась: только копчиком ударилась, к счастью, быстро залечили. Но потом целый год все стебались: “Регина побывала под верблюдом”. “Ты откуда? От верблюда”.
— Понятно, что качество нынешнего юмора оставляет желать лучшего. Как по-вашему, почему многим по вкусу незатейливые шутки?
— Трудно сказать. Сейчас по рейтингу всех обходит реалити-шоу, где ребята себе пару ищут. Что можете про него сказать?
— Беспредел в прямом эфире.
— Вот и я так считаю. Юмор — уже вторично.
— Так вы ведь тоже в юмористических программах участвуете.
— Концерты — приглашают, я и выступаю. А так — у меня же свой театр в Питере.
— Вы как-то говорили, что и не рассчитывали, что вас возьмут на центральные телеканалы. Кокетничали?
— Если по-честному, то меня позвали. Леон Измайлов и Роман Карцев. Они меня приметили, когда в Риге открывался мемориал Аркадию Райкину, и я там выступал.
— В юмористическом цехе принято друг другу помогать?
— Не у всех. Некоторые завидуют, говорят: “Нет-нет”. Сам я коллегам не завидовал. Единственное, как-то увидел выступление одних заграничных актеров и понял, что этого мне не достичь. Сидел и плакал.
— Не скажешь, что из вас можно слезу вышибить.
— Я вообще очень сентиментальный человек.
Листая накопления
— Так выходит, успех пришел относительно недавно, после ТВ-выступлений?
— Узнаваем я вообще-то давно. И врет тот актер, который говорит, что устал от этого. Я — нет. Другое дело, что лет пять-шесть назад понял, что фаны у всех актеров свои. Больше всего меня это поразило, когда был на Грушинском фестивале.
— И что там делали?
— А меня Митяй пригласил. Я же играю на гитаре, много лирики пишу.
— Неужели после юмора так отдыхаете?
— Да это вообще мое. Если б у меня не было этого… и отдушина, и хобби. Другое дело, что, когда был помоложе, пел заводные песни. А сейчас… Да я не про это. Когда был на Грушинском фестивале, то увидел столько бессребреников. Приезжают на велосипедах, на мотоциклах, разбивают палатки, у них своя жизнь, знают, кто какую песню поет. Я им так позавидовал. И они никогда не будут смотреть нашу эстраду, нашу попсу…
— Вас бы это должно расстраивать.
— Наоборот. Я-то сам не эстрадный человек, закончил драматический факультет и считаю себя просто актером. Кстати, если бы не стал актером, то был бы сейчас…
— Знаю. Космонавтом, поскольку в день полета Гагарина родились.
— Ну, это детство. Человеком, занимающимся фольклором. С детства любил старые песни, былины. Меня это завораживает.
— Скажите, а известности-то вашей сопутствуют лимузины, миллионы, виллы?
— Да упаси Бог. Это не про меня. Я же не в шоу-бизнесе, вообще не люблю этот бизнес.
— Говорите, гитару любите. Это ж постоянно надо практиковаться. Время находите?
— Каждый день играю, от пяти минут до часа. Сегодня вот с утра прошелся по струнам, гитара мне настроение поднимает.
— Вы как-то без ложной скромности назвали себя самым читающим среди юмористов. Неужели за новинками следите?
— Библиотека у меня большая, потому что когда учился еще в первом институте, то работал в “Букинисте” и собирал книги — помните, с ними тогда было плохо в стране. Теперь у меня их так много, что не перечитать. Перелистываю.
Гешмек Макаревичу
— Говорят, вы за здоровьем следите, по утрам бегаете.
— Последнее время не могу, устаю. Работы много.
— Вы капризный гастролер? Чего особенного на гастролях требуете? Вот Маша Распутина как-то развернулась, когда ей лимузин не тот подали.
— Распутина есть Распутина, а Гальцев есть Гальцев. Как-то плавал на корабле в Финляндию, там Джигарханян ходил в простой рубашке и беседовал с каким-то другом, который оказался миллиардером. И не видел, чтобы ему лимузин подавали. Он в маленькую машинку сел и поехал — я вот за это. Мы, русские, так привыкли к пафосности. Чтобы все видели твой достаток. Если женщина — то в брюликах.
— И что же, жене бриллиантов не покупаете?
— А зачем? Колечки какие-то золотые у Ирины есть, и все.
— Ну хоть жилищные условия-то улучшили? Было же время, когда в коммуналке жили.
— А как же. Ко мне гости приезжают со всей страны, не могу же их в коммуналке принимать. Я ведь их спать у себя укладываю.
— Похоже, хозяин вы хлебосольный. И приготовить что-то для гостей можете?
— Любые блюда. У Макаревича тут такое сделал — гешмек, что он и не слышал. Думаю, Андрюха не врет — мы давно друг друга знаем.
— Кстати, почему вы до сих пор в Москву не переехали? Здесь же денег побольше крутится.
— Не-е-е, Питер не променяю. Хотя уже восемь лет зовут. Притом что Москву люблю, врать не буду.
Постыдные гонорары
— Ваш роман с Еленой Воробей — это газетная утка или…?
— Не было никакого романа у нас. Она ведь практически моя ученица. Открою вам еще такую тайну: круче Лены вокалистки не слышал. Все знают только ее пародии, воспринимают ее как клоунессу, веселую девочку.
— Другую свою подопечную, 13-летнюю дочь, такой же веселой воспитываете?
— Когда успеваю. Маша в меня, надеюсь, тоже будет актрисой.
— Многие отцы пытаются помешать чадам пойти по этой дорожке.
— Они просто в детях своих этого не видят. А я вижу.
Возвращаемся в зал, где гримируют напарника и старого друга Гальцева Гену Ветрова. Интересуюсь:
— Бывает, что скандалите с Ветровым из-за гонораров?
— Вот я не знаю, какие у Гены гонорары. Мы не спрашиваем друг друга. У него концерты, у меня съемки бывают. Мне даже стыдно говорить о своем гонораре в кино: от 100 до 300 долларов съемочный день. А он за концерт может получить столько, что я могу даже расстроиться и забыть текст.
— И по иным поводам не ругаетесь? Может, у вас характеры похожи?
— Нет. Но мы по юмору друг другу подходим. И притерлись, как в семье. Почему тебе с мужем комфортно? Потому что ты знаешь, что он всегда ест с утра макароны и никогда не попросит ливерной колбасы. Значит, ты можешь есть колбасу, и этим раздражать его не будешь. И у нас так же.
— Обычно я очень грустный, стараюсь все делать по расписанию, — добавляет Ветров. — Неразговорчивый. Поэтому, наверное, мы с Юрой и притягиваемся.
