Раз в год Москва чувствует себя центром мировой киножизни. Не в последнюю очередь благодаря директору программ Московского международного кинофестиваля Кириллу Разлогову, который знакомит киноманов с новинками и хитами прошлых лет. В телевизионном “Культе кино” он делает то же самое, только круглогодично.
Дешевый вариант Голливуда
— У нас в стране есть культ кино, или у нас культ книги?
— Раньше был культ книги, теперь культ кино. Кино по природе своей — явление культовое. У нас было время, когда культа кино не было, но сейчас он возвращается.
— Мы любим то же самое кино, что и во всем мире?
— Если говорить про мейнстрим, то в нем сейчас мода на фэнтези. В этом плане мы ничем не отличаемся от других стран. И мода на “Дневной дозор” то же самое, что мода на “Гарри Поттера”. Не мы эту тенденцию создали, но мы ее подхватили. Фестивальная мода — другое дело.
— На фестивалях сейчас в почете восточное кино. Его награждают больше за экзотику, чем за качество?
— Здесь соединяются две вещи. С одной стороны — необходимость периодического обновления. Поскольку фестивальную моду создают критики, писать об одном и том же им утомительно. И потом, есть разные периоды развития национальных школ, когда они действительно выходят из небытия, начинают делать больше фильмов, и, естественно, начинается подъем кинематографии.
— Значит, и наше кино возрождается?
— Если раньше делали 20 фильмов в год, то сейчас — 100 фильмов. Когда снимается мало картин, то пропадает профессия. У нас сейчас профессия удерживается благодаря сериалам. Хотя они очень далеки от совершенства.
— Так вот чем хороши сериалы!
— Да, люди работают, люди тренируются. Так что внутренний подъем в кино ощутим. Он пока не повлек за собой международного резонанса — по разным причинам. Скажем, наше кино воспринимается на фестивалях как дешевый вариант Голливуда, а не как что-то экзотическое.
Модный гомосексуализм
— На предстоящем Берлинском фестивале наши картины будут?
— В конкурсе — нет. Вообще, это тонкая политика — давать картину на конкурс или вне его. Вот Голливуд не любит выступать в конкурсе. Ведь если картина не выиграет, получится антиреклама. Вот почему я уговаривал Алексея Учителя показать “Прогулку” вне конкурса на Московском фестивале, а он на меня очень обиделся. Я же исходил из тех соображений, что картина не может понравиться международному жюри, а соотечественникам, зрителям — может.
— Потому что это среднеевропейское кино?
— С одной стороны — да, а с другой — там пулеметный текст, где есть любопытные диалоги, написанные Дуней Смирновой. И если их передать в субтитрах, то получится, что два мальчика хотят одну девочку. Все нюансы отношений исчезают. Иностранцы будут смотреть, но на грудь главной героини, что и случилось. А нашим критикам и зрителям картина действительно понравилась.
С его же “Космосом как предчувствие” наоборот. Иностранцам в жюри Московского кинофестиваля понравилось, потому что там есть ретро, недосказанность, латентный гомосексуализм, все то, что им близко и понятно. А наши критики обиделись: “два года подряд русская картина получает приз”. Во всем мире фестивальные вкусы — вещь достаточно непредсказуемая.
— Потому что зависят от пристрастий того, кто отбирает?
— От вкусов, от конъюнктуры. И не всякий хочет рисковать. И потом, скорее следует рисковать на каких-то абсолютно экзотических вещах вроде таиландской “Тропической лихорадки”, чем на России, которая приелась. Есть признанные мэтры — Михалков, Герман и Сокуров. Но на Западе все время ищут молодых. А наше среднее поколение они уже списали.
— И свое тоже?
— Нет, только наше. Которое до последнего времени еще господствовало на “Мосфильме”, а востребовано в мире не было вообще. Тот же Рязанов. И это была большая трагедия.
— Почему их не признавали?
— А они делали картины абсолютно для внутреннего пользования.
— Их на Запад и не продвигали?
— Почему же, пытались. Не брали, считали не интересными.
— С западными режиссерами у нас наверняка бывают аналогичные истории?
— Скажем, есть Кен Лоуч, очень ценимый в Великобритании и в Европе режиссер. Для нас он чистый соцреалист, давно отработанный материал, никому не интересен. Его картина “Вера Дрейк”, получившая главный приз в Венеции два года назад, вообще не была куплена. Думаю показать ее в “Культе кино”, да ведь не дадут, там про аборты.
Безобразие по всем каналам
— До “Культа кино” у вас была передача, где вам “зарубили” серии про секс в кино. Получается, проблема осталась?
— Есть определенная идея у руководства ВГТРК, которая мне, в частности, не нравится. Заключается она в том, что на всех каналах безобразие, а на “Культуре” — полная нравственность. Культуры с полной нравственностью не существует. Если мы берем любое авангардистское произведение, оно содержит в себе что-то такое, что не соответствует общеупотребительному представлению о нравственности.
— Авангард же должен потрясать основы?
— Культура в понимании телеканала “Культура” исключает массовую культуру, которая господствует на всех остальных каналах. И исключает авангард, потому что он слишком шокирует. Остается такая среднелобая, всех устраивающая культура. Либо культура прошлого, либо настоящего, но середнячок. И в этих пределах очень трудно что-то найти, поскольку экстремальные произведения, они, как правило, наиболее интересны, не проходят по цензурным соображениям. А неэкстремальные произведения, которые пользуются успехом, идут на других каналах, и у “Культуры” нет денег, чтобы их купить. Получается узенький коридор.
— Что в него вписывается?
— Брал Юго-Восточную Азию, когда она еще не была популярна в прокате. Сейчас — Восточную Европу. Картины в основном старые, которые не содержат ничего предосудительного.
“Эммануэль” облагородила эротику
— А давно ли режиссеры стали снимать “про это”?
— C момента изобретения кинематографа. Прорыв же произошел в 60-е годы. После сексуальной революции то, что раньше показывали в порнофильмах, стали показывать в первую очередь в интеллектуальных картинах. И в середине 70-х с точки зрения откровенности сексуальных эпизодов грань между тем и этим стала исчезать.
— И когда исчезла окончательно?
— Такие вехи раскрепощения: “Последнее танго в Париже” Бертолуччи, “Ночной портье” Кавани. Потом последовала “Эммануэль”, которая сделала “это” благопристойным и социально приемлемым. На “Эммануэль” можно было прийти в буржуазный кинотеатр на Елисейских Полях с женой и даже выросшими детьми.
И финальная точка — моя любимая картина, японская, “Империя чувств” 76-го года, которая показывалась как непорнографическая, но с точки зрения технологии была порнографической. Причем режиссер это намеренно показывает. Обычно ведь всякие радости жизни имитируются, а здесь он развернул даму таким образом, что было понятно, что все по-настоящему.
Критик спит полфильма
— У нас в прокате фильм показывали?
— Показывали. Я даже был причастен к получению разрешительного удостоверения. В 89-м году в Союз кинематографистов приехал продюсер этой картины Анатоль Доман. Фильм видел и раньше, но мне и в голову не приходило, что когда-нибудь его можно будет показать зрителям. Доман представил его на неделе своих фильмов и оставил мне копию, которую я стал возить по стране и исследовать мнения. Терроризировал зрителей, говорил, что это то же самое, что “Война и мир” и “Джоконда”. Это такая драма безумной любви, которая заканчивается кастрацией главного героя. Получилось, что 5% за то, чтобы это показывать, 5% — категорически против.
— А остальные 90%?
— Не знали, что ответить. Я привлек к прокату Союз кинематографистов, который был тогда значительно сильнее Госкино. И разрешительное удостоверение было подписано 21 августа 1991 года, сразу после поражения путча. Председатель Госкино был настолько испуган, что подписал его.
В общем, картина во всем мире имела успех, продюсер “Империи чувств” купил себе хороший особняк, правда, потом разорился на Виме Вендерсе.
— Как ему удалось разориться на одном из культовых режиссеров?
— Да, он был продюсером “Неба над Берлином”, “Париж—Техас”. Но подкосила его другая картина — “На край света”, где Вендерс проехал по всему миру, перерасходовал $10 млн., а картина в прокате провалилась, невзирая на высокое художественное качество.
— А какое кино вы любите пересматривать “для себя”?
—“Дети райка” Марселя Карне и Жака Превера, Орсона Уэллса “Гражданин Кейн”. Из массового кино люблю Гайдая. Конечно, мне больше нравится смотреть фильмы в кинотеатре, но часто засыпаю в зале.
— Фильмы скучные?
— Даже от фильма не зависит. Когда работал в Госфильмофонде, то ездил рано на работу за город, и если вечером не переводил фильм, то засыпал на просмотре минут на 40. Так что это привычка, а не только возрастное. Потом, в молодом возрасте взял за коленку соседку и сразу проснулся, а теперь — еще глубже заснул.
