Московская тусовка снова бредит фашизмом. Она ищет и… находит фашистов среди депутатов Госдумы, лидеров общественных организаций и озлобленных малолеток.
Дело уже дошло до составления списков «врагов народа».
Сначала появился «Список 100 неофашистов России», составление которого приписывается галеристу Марату Гельману. Следом один из заклейменных им «неофашистов», член Комитета по безопасности Госдумы Николай Курьянович обнародовал свой список «плохих людей», в который вошли правозащитники, правые политики и чеченские боевики.
Потом «неофашисты» обратились в Генеральную прокуратуру с просьбой рассмотреть действия Гельмана на предмет наличия в них состава преступления, предусмотренного статьей 282 – разжигание межнациональной розни.
Таким образом, диалог между демократами и патриотами опустился до уровня дворовых перепалок: «Фашист – сам фашист».
Может создаться впечатление, что страна готовится не то к гражданской войне, не то к «большой чистке». Но это не так.
Не страна, а расколотая на две непримиримые группировки московская тусовка не покладая рук трудится над тем, чтобы – по образу и подобию своему – расколоть общество и угробить уже начавшую возрождаться страну.
Но инициаторами этой войны все же были «профессиональные антифашисты». Именно они сконструировали на заре перестройки миф о красно-коричневой угрозе и немало способствовали в 90-е эксплуатации этой фобии в интересах российских элит.
Именно они породили обманку «русского фашизма» и принялись объяснять неприкаянным подросткам, куда следует направлять агрессию, кого бить и что при этом выкрикивать.
Этот «ликбез» нужен «антифашистам» для того, чтобы иметь основание говорить о преступности путинского режима, об угрозе, которую представляет Россия для всего мира, и о том, что ей не место в «Большой восьмерке».
При этом реальные проблемы российского общества со всеми его социальными и межнациональными напряжениями совершенно не интересуют публику. Зачем изучать проблемы того, чего нет, ведь в последнее время «прогрессивные» историки занимаются доказательством идеи, что Россия вообще не существует – ни как единая нация, ни как территория, ни как государственность, ни как единая культура, ни как субъект экономики.
И надо сказать, что население, руководствующееся не сиюминутными интересами, а той самой «предками данной мудростью народной», о которой поется в гимне РФ, отвечает им вполне симметрично. Большая часть населения вообще не обращает внимания на всплески антифашистской истерии, тем более что в качестве фашистов им норовят впарить то борцов с наркотиками, то противников гей-культуры, то защитников прав русского населения.
А такие люди никак не могут быть фашистами, ведь в разговорном языке слово фашист давно воспринимается как ругательство.
И ругаются так не только в «дикой» России, но и в цивилизованной Европе.
Совсем недавно, во время волнений во Франции, бастующие студенты обзывали фашистами тех, кто призывал прекратить забастовку и вернуться в учебные аудитории. Сначала обзывали фашистами, а потом били. С фашистами ведь можно особо не церемониться.
Еще в России все знают, что фашизм – человеконенавистническая идеология, основанная на расовой ненависти.
За исключением черносотенных погромов начала прошлого века, в стране не было межнациональных конфликтов. Русские всегда были известны доброжелательным любопытством к иностранцам и более лояльным, нежели другие национальности, отношением к смешанным бракам. Так что само словосочетание «русский фашизм» представляется чудовищным оксюмороном.
«РУССКИЙ ФАШИЗМ» КАК ПРОЕКТ
Если верить социологическим опросам, более половины населения России неприязненно относится к «инородцам». Самое неприятное – ксенофобия широко распространена именно в молодежной среде.
С другой стороны, нападения «по национальному признаку» происходят все чаще, многие из них носят организованный характер. И это позволяет говорить о настоящем уличном терроре.
Однако о том, что уличная агрессия стала ответом на аналогичные действия представителей национальных диаспор, вспоминать почему-то не принято. Между тем в региональных СМИ (конец 90-х и самое начало 2000-х годов) можно найти немало историй о том, как молодежь национальных диаспор нападала и даже убивала местных.
Еще стоит напомнить, что первый пароксизм борьбы с русским фашизмом приключился летом 2002 года. Тогда активно прогнозировались так и не состоявшиеся погромы в день рождения Гитлера. Настоящий погром произошел только через полтора месяца на Манежной площади в Москве, и громили почему-то все больше не палатки «инородцев», а элитные бутики. Потом последовали антиармянские выступления в подмосковном Красноармейске и античеченская демонстрация в Угличе.
В обоих случаях события поначалу развивались по сложившейся еще в 90-е схеме: избиение или убийство местного молодого человека провоцирует ответные действия, в некоторых случаях участников беспорядков отдают под суд. Однако в Угличе привычный сценарий был дополнен акцией устрашения. Члены чеченской диаспоры «поиграли в Буденновск», устроив в городе показательную езду на джипах под чеченскими флагами и со стрельбой в воздух.
Еще одной новостью жаркого лета 2002-го стала активная позиция местного населения, которое и в Красноармейске, и в Угличе вышло на митинги с требованием «убрать приезжих» и освободить из-под стражи местную молодежь, задержанную за участие в беспорядках.
В разгар событий в Красноармейске было создано Движение против нелегальной иммиграции, взявшее на себя роль выразителя интересов коренного населения, возмущенного беспределом, который творят мигранты.
И все это происходило на фоне серии эксцессов в регионах – поджоги административных зданий и взрывы растяжек, установленных на антисемитских плакатах.
Интересен и контраст между локальностью стычек с национальной подоплекой и размахом бессмысленного погрома в Москве. Спектакль, разыгранный на Манежной площади, выглядел как предложение развилки. Дескать, как вы хотите – чтобы протестная агрессия была адресована элитам или лучше направить ее на инородцев?
Судя по дальнейшему развитию событий, предпочтение было отдано не классовым, а именно национальным сценариям. Однако осенью, когда случился «Норд-ост», никаких античеченских выступлений, не говоря уже о погромах, не произошло. Но их явно ожидали, а некоторые СМИ даже попытались связать с захватом заложников пожар в одном из подмосковных магазинов.
Тем не менее именно в 2002 году тема «русского фашизма» вытеснила миф о красно-коричневой угрозе и прочно вошла в обиход, став тем центром, к которому подтягивали любые инциденты, связанные с мигрантами.
Не теряли времени и маргиналы от политики, удовлетворявшие свои амбиции за счет вербовки в свои доморощенные «боевые дружины» глупых и злых подростков.
В итоге проект под названием «русский фашизм» постепенно оброс «мясом». И сегодня в его актив можно записать количественный рост уличного террора против «инородцев» и качественно иное, гораздо более сочувственное отношение населения к националистической риторике.
На такой почве уже можно взрастить «русский фашизм» как общественно-политическое явление.
А вот для того, чтобы оно стало реальной силой, нужны еще лидер и команда, способные победить на выборах или каким-то иным способом прорваться к рычагам власти.
Но чтобы сделать это, они должны стать сильнее всех прочих субъектов политики, включая действующую власть, ослабления которой как раз и добиваются идейные вдохновители антифашистской кампании.
ФАШИЗМ – НА ВЫБОРЫ
Сами по себе фашистские организации в силу их маргинальности не рассматриваются в демократических государствах в качестве реальной угрозы существующему порядку. И потому антифашистские истерики там обычно случаются на фоне избирательных кампаний или распределения министерских портфелей.
Так было в начале 2000 года в Австрии, когда по итогам выборов 57 процентов мест в парламенте получил альянс Народной партии Вольфганга Шюсселя и Австрийской партии свободы, лидер которой Йорг Хайдер считался главным фашистом Австрии.
В европейских столицах сразу же заговорили о необходимости ограничить дипломатические контакты с Веной, а в самой Австрии начались антифашистские демонстрации. Скандал закончился после того, как Йорг Хайдер покинул пост председателя Партии свободы.
Через два года борьба с фашизмом развернулась во Франции. Выход во второй тур президентских выборов «фашиста французского розлива», лидера Национального фронта Ле Пена шокировал не только Францию, но и всю Европу.
Французы вышли на улицы митинговать против угрозы фашизма, и исход второго тура был предрешен. При таком сопернике как Ле Пен победа действующего президента Жака Ширака была предрешена.
В сущности, Ле Пен, сыграл роль «страшилки», аналогичной Зюганову на наших выборах 1996 года, и обеспечил консолидацию всех здоровых сил вокруг респектабельного Ширака.
Однако события прошлой осени показали, что проблема арабской иммиграции, о которой говорил Ле Пен, так и осталась нерешенной, а страхи французов, обеспокоенных неадекватным поведением арабской молодежи, оправдались на все сто процентов.
Осенью 2005-го дети арабских окраин устроили погромы по всей Франции, а еще через полгода приняли активное участие в студенческих волнениях, немало поспособствовав отмене либерального закона о первом трудовом контракте.
Проблема мусульманской иммиграции реально существует в Европе, и она дает знать о себе не только периодическими инцидентами и редкими успехами неофашистов на общенациональных или муниципальных выборах, но и безобразными историями вроде «карикатурного скандала».
Если по итогам Первой мировой войны Европа заболела фашизмом, то сегодня ее устойчивости угрожает проблема иммигрантов, и попытки втиснуть новое явление в старые клише «фашизма-антифашизма» только запутывают ситуацию.
Новые вызовы требуют новых решений, а попытки консолидировать избирателей, спекулируя на их неприятии фашизма, мешают осознать происходящее и затягивают кризис.
Сказанное в полной мере относится и к России, социальное напряжение в которой несоизмеримо с тем, что происходит в относительно благополучной Европе, и потому в ходе следующего избирательного цикла мы вполне можем столкнуться с сюрпризом, аналогичным итогам выборов 1993 года.
Не только соцопросы, но и еженедельные голосования, проводимые во время телевизионных ток-шоу, свидетельствуют о том, что по крайней мере 60–70 процентов активно реагирующего на политические события населения настроены весьма патриотично и одновременно склонны негативно реагировать на либерально-демократическую риторику.
Истерия же только способствует распространению националистической идеологии. Почему же власть вносит свою лепту в кампанию под лозунгом «Фашизм не пройдет»?
Настоящий фашизм в России и так не пройдет, а вот какая-нибудь квазинацистская партия вполне может превратиться в реальную политическую силу, особенно если об угрозе «русского фашизма» будут и дальше кричать на всех углах.
В сложившейся ситуации беззубая позиция власти свидетельствует либо о непростительной близорукости, либо о заинтересованности в раскрутке фашистского бренда – с тем, чтобы попытаться повторить мобилизационные сценарии, реализованные во время президентских выборов в России в 1996-м и во Франции – в 2002-м.
Но такая линия, даже в тех случаях, когда она приносит тактический успех, губительна в стратегическом плане. Ведя подобные игры, власть разрушает свой авторитет и сама выращивает своего возможного могильщика.
