Автор и создатель программы “Репортер” на канале ТВЦ Михаил Дегтярь в начале 90-х был первооткрывателем: голым снимал репортаж о нудистах, принимал перед камерой роды, резал живых черепах с азиатскими гурманами. Внезапно он ушел от “чернухи” и стал проповедовать доброе телевидение. Что заставило репортера так резко сменить курс, Михаил рассказал мне в буфете Дома кино.
Мальчики с преданными глазами
— Почему по телевизору нам показывают либо комедийные сериалы, либо кровь и убийства?
— Некоторые каналы идут, на мой взгляд, просто на преступление. И все ради рейтингов. Ну, представь, “Дорожный патруль” показывают утром. Причем с тремя повторами в разное время. То есть если ты каким-то чудом пропустил первые два выпуска, то все равно проснешься и первое, что увидишь, — разбитые машины.
— Но рейтинги-то высокие.
— Потому что человек любит пограничные состояния: секс, рождение, смерть. Именно на сексе и на насилии, на этих состояниях, которые нас всегда подсознательно интересовали, очень легко сделать рейтинг. По мне, так секс показывайте сколько угодно, но много насилия — это неправильно.
— И как у нас освещается секс на телевидении?
— В основном это сплошная пошлятина.
— Вы в свое время делали много репортажей об этих, как вы говорите, “пограничных состояниях”.
— Очень много. Например, у меня была серия репортажей о родах. Как-то даже сам принимал ребенка, сделал стенд-ап такой — с родов.
— Что такое стенд-ап?
— Ты много раз это видела. Стенд-ап — один из элементов репортажа. Стоит корреспондент на Красной площади, за ним — Путин. И корреспондент говорит: “Вот я стою на Красной площади, а это Путин”. А можно прыгать с парашютом или, как я однажды сделал, всплывать с глубины 6 метров. Хотя и с Путиным можно придумать классный стенд-ап. Просто нынешние мальчики с преданными и пустыми глазами мало чего умеют.
Черепаха и нудисты
— Какие еще “пограничные состояния” вы исследовали?
— Как-то был очень эротичный репортаж из Таиланда о массаже. Маленькие обнаженные таиландки массируют тебя своими телами. Я не уверен, что это можно было бы сейчас показать в эфире. А в конце 80-х показали. Было невероятно интересное время для телевидения.
Еще мы сделали репортаж о нудистах. Я там в кадре сам голый. Представляешь вот сейчас голого корреспондента в кадре? Это невозможно.
— Зачем вам нужен был такой экстрим?
— Тогда на “чернухе” было очень легко вырваться вперед.
— Было такое сильное желание сделать имя?
— Понимаешь, без тщеславия журналист не может состояться. А сделать имя на позитивных материалах значительно сложнее. Тогда у меня горели глаза, от меня можно было прикуривать. Ради хорошего материала я готов был съесть живого крокодила.
Но от “чернухи” я очень быстро ушел. И сейчас я считаю, что телевидение должно охранять человека от той мути, которая валится на него со всех сторон.
— Что на вас так повлияло?
— Ради классного стенд-апа я и сейчас на многое могу решиться. Но я уже не могу видеть смерть. Как-то мы снимали репортаж о кухне Юго-Восточной Азии. При мне убили черепаху. Она пряталась в панцире, но ей крючком вытянули голову наружу. Длинная-длинная шея получилась. Потом разрубили шею топором. Все это время черепаха орала… как человек. Этот крик меня потом преследовал еще очень долго. Раньше-то спокойно такие вещи переносил… И вот тогда я понял, что все. Надо завязывать. Никакой “чернухи”, только позитив.
Как устроена женщина?
— У вас много сюжетов о женщинах — моделях, проститутках, монахинях…
— Ну, для меня они загадка такая… Понимаешь, репортер постоянно должен думать о том, как что устроено. Вот я всю жизнь мучился, не знал, как делают спички. А потом поехал на Балабановскую фабрику и снял репортаж. Представляешь, в головке спички всего 2% серы и еще 16 или 18 компонентов! А как из большого дерева получаются такие маленькие палочки? Это же все интересно! И женщина тоже — как она устроена?
— Каких программ, по-вашему, сейчас не хватает на телевидении?
— Хорошего художественного кино, публицистических и детских передач, качественных документальных фильмов. В России постоянно пережевывают собственную историю — сталины, берии, калинины… Все уже выбрали, а неймется! А ведь у нас есть масса студий, которые снимают отличные документальные картины. Без оглядки на рейтинги, на политическую ситуацию в стране. Но их фильмы никто никогда не увидит, разве что на каком-нибудь кинофестивале.
— Есть репортерские мечты, которые пока не реализованы?
— Есть, конечно. Очень хочу сделать репортаж из Силиконовой долины, поговорить с Биллом Гейтсом. Там же очень много русских работают. Как они там живут? Я, честно говоря, уже был там, но без камеры… Я был в нескольких десятках стран, но так и не добрался еще до Кубы и Австралии. Короче, есть о чем мечтать…
В бане с Макаревичем
Ваш сын Кирилл хочет пойти по стопам отца?
— Ему пока десять лет. Но он уже сам пробовал кое-что снимать под моим руководством. Причем совершенно не боится камеры. Я хоть и привык давно, но все равно боюсь — давит ощущение ответственности. А у мальчика этого совсем нет. Поэтому, если он решит стать журналистом, ему будет проще. И я буду только “за”. Профессии интересней я не знаю. Страшно представить, что вместо всего этого я бы тихо занимался водоснабжением канализаций… по своей институтской специальности.
— Свободное время любите проводить с семьей на природе?
— Нет, я городской человек. Иногда мы на два-три дня выезжаем куда-нибудь в Подмосковье, в “Лесные дали”. А купить дачу — это исключено. Я не представляю, как ее строить, сохранять, буду все время думать, что ее разворовали.
А еще я уже много лет по субботам хожу в Сандуновские бани. Хозяева стали друзьями, да и люди там одни и те же. По субботам приходят Любимов, Дыховичный, Макаревич, знакомые документалисты собираются.
— Какие планы вынашиваете?
— До конца лета я скорее всего уйду из штата канала. Буду просто снимать репортажи для своей программы и заниматься производством документального кино.
