Незабываемые эпизоды

Если вдуматься, жизнь состоит из незабываемых эпизодов. Порой крошечных и пустяковых — но ведь не канувших, не истаявших, не изгладившихся из памяти. Не берусь утверждать, что они и есть главные и основополагающие в каждой отдельной судьбе, в каждом отдельном бытии. Возможно, небесные сортировщики событий выделят как наиглавнейшие как раз те мгновения, которые нам не запомнились и промелькнули под сурдинку, но мы-то, земные обитатели, в заблуждениях своих перебираем, будто сокровища, именно яркие случаи, впечатавшиеся в сознание факты, картинки…

Сосед дядя Вася, который на войне потерял указательный палец правой руки, любил чесать нос именно оставшимся от пальца коротеньким обрубком. Мы, мальчишки, к этому привыкли, а вот новым наблюдателям, видевшим, как он чешет нос, казалось, что весь палец дядя Вася запихивал в ноздрю. Открывали рты, ужасались, стояли пораженные, охали…

— На Уфу, — бросила проводница в шубе, и мы бодро побежали за ней, по ступенькам вниз — из секции накопления, холодного и прокуренного зальчика, где нет стульев и негде присесть. Потом — через заснеженное взлетное поле — к самолету. Здесь, у трапа, она оставила нас ждать — на морозе и ветру. Из самолета вышли и спустились по трапу две уборщицы, они несли огромные пакеты с мусором. Мы ждали. Никто не думал звать нас в самолет. Проводнице было тепло в шубе. А нам не очень. Зуб на зуб не попадал.

После того как мне подписали характеристику на выезд за рубеж (это были нелепые, несообразные, фальшивые насквозь советские времена), меня подозвал председатель выездной комиссии.

— Вы больны? — спросил он.

Я изумленно на него уставился.

— В вашей характеристике написано, что вам 30 лет, вы не женаты и морально устойчивы. Разве такое бывает?

Я стоял посреди улицы, хлопая глазами, в руках у меня был кулек с творогом. Откуда у меня, человека бесхозяйственного, взялся этот промокший кулек?

Когда въехали в Можайск, туристы подняли галдеж, что хотят остановиться и перекусить. Шофер затормозил на небольшой площадке. Возле этой площадки, где уже стояли несколько грузовых машин, была столовая. Все ватагой посыпались туда.

Мне идти с толпой не захотелось. Я решил заморить червячка чем-нибудь попроще и полегче. Направился в продовольственный магазин. Там в чистеньком пустом зале не было покупателей, и в продаже не оказалось ничего, кроме молока в бутылках и развесного творога. Я решил, что это к лучшему: сама судьба предоставила возможность устроить разгрузочный день. Но не пустой же кисловатый творог глотать…

Разузнал у продавщиц, где ближайшая булочная, и побежал туда. В перспективе обед виделся таким: либо творог с печеньем, либо посахаренный творог. Но булочная закрылась на обед. На мой стук к двери никто не подошел.

Я вертел в руках отсыревший кулек из плотной бумаги и не знал, что с ним делать…

На этот театральный фестиваль уважаемый, убеленный сединами мыслитель приехал с молоденькой критикессой. Он сразу сообщил, что является научным руководителем ее диссертации и ему по ходу дела, между спектаклями, надо дообсудить с ней несколько незначительных глав. Вероятно, ценность ее работы была столь велика, что не терпела отлагательств, и обсуждение и дописывание было делом чрезвычайной срочности.

Чтобы не терять ни минуты без пользы для науки, старец и юная соискательница ученой степени поселились в одном номере. Не стану даже предполагать, как протекали их дебаты за закрытыми дверями, замечу только: на людях он и она появлялись утомленные жаркими спорами, но, кажется, весьма довольные результатами дискуссий.

Надо отдать им должное, на спектакли они приходили без опозданий. Правда, когда после представлений начиналось беглое обсуждение увиденного, девочка лепетала нечто невразумительное, из чего неясно становилось, какими-такими озарениями она способна обогатить отечественное театроведение. Мэтр ее отечески поправлял. Тем не менее по итогам фестиваля в одной из центральных газет появилась не его, а ее статья, в которой она камня на камне не оставила от всех постановок.

Выводы и объяснения очень просты: за удовольствие надо платить? Вот маститый театровед и заплатил чужими самолюбиями и амбициями.