Величественное и прекрасное зрелище откроется вам, если вы проедете по внешней стороне МКАД от Ленинградского шоссе до Митина. Трасса там размашистой петлей уходит под уклон, а правее, на вершине заросшего непроходимым, девственным лесом холма, вырастают неприступные громады белоснежных митинских бастионов. Но стоит вам приблизиться – магия исчезает, чащоба у подножия холма превращается в хилую поросль, контрфорсы и равелины твердыни распадаются на простодушные коробки домов.
Ничуть не менее великолепную картину являют собой издалека Ясенево, Бибирево или Новокосино, особенно в ветреный день, когда небо наполовину скрыто облаками. Тревожно-лиловые меховые шапки грозовых туч, белая вата обрезанных по нижней кромке кучевых и легкая штриховка перистых облаков – все это перемешивается, наслаивается друг на друга, настаивается на ослепительной голубизне чистого неба полыньях и наконец опрокидывается сверху на медузу Москвы, раскатанную в блин непомерной тяжестью неба.
Таинственная Тайнинская, лукавое Гольяново, чопорное Перово, романтичные Химки, буколическое Бутово, фривольное Строгино и прагматичное Крылатское – те, кто проектировал вас, и подумать не могли о том, чем вы станете под прессом московского неба. Вас не коснулся гений архитектора Посохина, не затопил раблезианский цирк скульптора Церетели, но зато на вас пали монолитные сакли «Алых Парусов» и им подобных московских аулов, где так любят селиться разбогатевшие горцы, истосковавшиеся на равнине по скалам и снежным вершинам.
Острые шпили дырявят небо над головой в тщетной московской гордыне вознестись над землей, над суетой века сего, над человеческим муравейником под ногами. Они – гвозди, вбитые в небо. Благодаря им наш город, столь непрочно стоящий на земле, удержался, а не обрушился в какие-нибудь подземные каверны. И не просто удержался, а пустил корни, приумножился и расцвел.
И пусть вас не смущает грубая, вульгарная красота московского цветения. Взгляните на душную распустившуюся розу. Она прекрасна издалека и отвратительна вблизи. Такова и Москва. Вблизи она нелепа, издалека – удивительна. Что толку говорить об уродстве стеклянных бизнес-центров, об аляповатых небоскребах со звучными именами «Триумф-Палас» или «Эльсинор», о несуразно проложенных дорогах, создающих пробки там, где их никогда не бывало прежде, о деловом центре Москва-Сити, пародирующем Лондон или Куала-Лумпур? Разве в этом городе когда-нибудь было иначе?
Разве новый храм Христа Спасителя чем-то хуже прежнего? Уверен, нет. И уж точно не хуже бассейна. Да и каменный московский Кремль казался безобразным в сравнении с элегантным деревянным детинцем и наверняка уродовал внешний вид Белого города и прилегающих торговых рядов. Я уже не говорю о том, насколько испоганили московскую архитектуру его стены, когда их перекрасили в несуразный красный цвет. Гостиницы «Интурист», «Москва» и те, что построят на месте «России», тоже будут ничуть не хуже оригиналов. И то, что появится на месте бывшего Военторга, окажется чудесным дворцом. Более того, если снести Кремль вместе со всеми дворцами и собором Василия Блаженного в придачу, перестроить ГУМ, ЦУМ и Большой театр, то на месте этих строений, вне всякого сомнения, вырастет нечто поистине достойное удивления и восторга.
Все по одной причине. Этот город не предназначен для людей и не считается с нашим мнением. Его архитектура, которую люди числят среди собственных достижений или просчетов, есть не что иное, как опрокинутое небо. Глупо же, согласитесь, требовать от облаков соответствия нашему текущему архитектурному канону или вкусу. Они прекрасны, ужасны, нелепы, безобразны, поэтичны, вульгарны лишь настолько, насколько мы полагаем их таковыми снизу: поднимитесь в небо, и вы окажетесь в бесформенном тумане.
В Москве.
Это нельзя объяснить, но можно увидеть с земли. Как можно увидеть небо, зажатое нелепыми башнями жилого комплекса «Воробьевы горы», пронзенное бизнес-центром «Крылатское» и разбившееся о неприступные бастионы Митина. Небо, которым этот город открывается, как дверной замок ключом.
