Писатель и Мамона

Может ли писатель сегодня прожить на гонорары? И надо ли ему это?

«Печатай скорее, не ради славы прошу. А ради Мамона».

А.С. Пушкин П.А. Вяземскому о «Бахчисарайском фонтане».

Профессия писателя включена в топ-30 самых прибыльных и престижных профессий в США на ближайшие десять лет. Об этом говорится в докладе, подготовленном журналом Money и веб-сайтом Salary.com по данным национального бюро трудовой статистики и онлайн-опроса 26 тысяч рядовых американцев.

В списке из 250 рабочих мест 19 отраслей народного хозяйства писательская профессия заняла почетное 27-е место – исходя из соотношения прогноза карьерного роста, среднегодового размера зарплаты, в том числе бонусов, уровней стресса и потенциала для творчества.

Насколько прибыльно «служенье муз» в России?

ГДЕ ТВОЙ ГОНОРАР, ЧУВАК?

– Напечатали рассказ?

– Напечатали.

– Деньги получил?

– Получил.

– Хорошие?

– Хорошие. Но мало.

Из Довлатова.

Чаще других писателю задают два вопроса. Второй, публичный, звучит так: а вот то, о чем вы пишете, – это все правда было? Ну а первый…

Взаимоотношения литераторов с мамоной складывались в разные периоды нашей истории по-разному. И если Маяковскому как-то даже пришлось бить чечетку, дабы вынудить редактора одного из столичных журналов выплатить причитающийся ему гонорар, то Пушкин в свой «век-торгаш» мог получить за тот же «Бахчисарайский фонтан» аж три тыщи целковых, что составляло ни много ни мало полтора годовых генеральских жалованья. А, скажем, автор «Бесов» жаловался жене, что Льву Толстому, который в литературном заработке вовсе не нуждался, за «Анну Каренину» в журнале с готовностью заплатили по пятьсот рублей с листа, а ему, Достоевскому, двести пятьдесят дали с неохотой. И добавлял, что, мол, «уж слишком меня низко ценят, оттого что работой живу».

Насколько выгодно писателю «жить работой» в сегодняшней России?

Обычно автор получает от 6 до 12 процентов от оптовой цены изданного тиража книги: начинающий – 6–8 процентов, именитый – 10–12. В абсолютных цифрах выходит 0,1–0,2 доллара за экземпляр. Таким образом, если книга разойдется тиражом 150 тысяч экземпляров (как, допустим, у детективщицы Татьяны Устиновой), автор может заработать 15–30 тысяч долларов. Если писать по книжке в квартал, за год набежит тысяч 60–120.

Таких счастливчиков, понятно, единицы. Когда на выборах в Госдуму Виктор Шендерович вместо 4,5 тысячи голосов москвичей в свою поддержку предпочел внести залог в миллион рублей, оппоненты возмутились: откуда, мол, такие деньжищи? «Миллионер» якобы сослался на большие гонорары. На что недоверчивые заметили: прозаики-реалисты с именем – и те за свои романы получают от одной до трех тысяч долларов.

Ощутимый доход могла бы принести литератору продажа прав на экранизацию своих произведений: применительно к сериалам расценки, можно сказать, уже достигли мирового уровня – 10–30 тысяч долларов. Так, по словам Арсена Ревазова, автора нашумевшего романа «Одиночество-12», гонорар, полученный им за соответствующие права, в десять раз превзошел выплаты за книгу и выразился в пятизначной сумме. Но если речь идет о кинофильме, можно схлопотать и дырку от бублика: договор подписывается на долю от прибыли, а те, кто снимают кино, умеют эту прибыль прятать (с сериалами такой номер не проходит: рекламные деньги, которыми они окупаются, на виду). Права же на издание российских авторов за рубежом оцениваются не более чем в 5 тысяч долларов за книжку, а бывает, и меньше.

Газета «Вечерний Челябинск» как-то опубликовала заметку под красноречивым названием «Писатель Непеин: «Повесть моя хорошая, но хочется все время есть». Ее герой предложил передать городу свою домашнюю библиотеку, рассчитывая взамен на оказание ему местными властями «постоянной скромной помощи».

Челябинцы бросились на спасение земляка всем миром. В редакцию понесли вермишель, сахар, гречку, варенье, компоты. Домохозяйка Людмила Петровна предложила ведро картошки из сада, домашнего сала, огурчиков. Одна из школ выразила готовность весь учебный год кормить писателя Непеина завтраками и обедами. Областное отделение общества Красного Креста, как выразилась газета, «одело обносившегося писателя с головы до ног».

«Очень сочувственно отнеслись к публикации в столовой для малообеспеченных Курчатовского района, где обедает Непеин, – сообщалось далее в заметке. – Теперь Игорю Георгиевичу выдают четыре кусочка хлеба, а кто-то из постоянных посетителей передал небольшую посылочку…» Согласитесь, налицо явный прогресс в общественном мнении со времен «Окололитературного трутня» – фельетона о «тунеядце» Бродском.

Один из первых моих собственных литзаработков пришелся на известную газету «Трибуна» (бывшую «Социндустрию»). Автора пригласили в редакцию получить гонорар – по иронии судьбы за рассказ, где главной «героиней» была 50-долларовая купюра, – и выдали на руки…

87 рублей (на дворе, уточню, была осень не какого-нибудь 1984-го, а уже 2004 года).

В буфете я заказал на всю сумму тефтели с гарниром и салат из капусты с двумя кусочками хлеба… И не без известной доли самоиронии подумал, что естественно вписываюсь в традицию многострадальной русской литературы: один из ее будущих классиков, как известно, покупал себе «на копеечку хлебу, на копеечку квасу», а другой и вовсе заходил в трактиры покушать хлеба бесплатно, прикрывшись газетой.

Из последних впечатлений. Сегодня я оторвался от этих заметок и отправился на другой конец Москвы, в объединенную редакцию МВД России. За гонораром. У меня вышли два рассказа: в газете для подростков «Опасный возраст» – без преувеличения, наверное, самой яркой и красочной в нашей стране, и в старейшем эмвэдэшном журнале «Милиция», том самом, кстати, откуда в 1991–1992 годах начала свой путь к литературному Олимпу Александра Маринина.

В кассе мне «отвалили» 287 рублей. Второго гонорара, скорее всего из «Милиции», не оказалось. Ну что было, «чечетку танцевать», пусть даже из-за четырех-пяти сотен? Я приехал домой, выдержал паузу и позвонил в редакцию. Из «прынципа», как говаривал герой Аркадия Райкина. Оказалось, я был неправ: это и были два гонорара…

В одной из папок своего компьютера я с обреченностью камикадзе продолжаю фиксировать заработанное непосильным писательским трудом. За два года на двухстах с лишним «бумажных» публикациях своих рассказов в России и в русскоязычной прессе за рубежом общим тиражом более 14 миллионов экземпляров (цифра, между прочим, сопоставимая с тиражами раскрученных коммерческих писателей) мне удалось заработать 93 461… представьте, не долларов.

«Деньги я пересчитал, не вынимая руку из кармана», – как заметил бы по этому поводу коллега Довлатов.

К слову, это примерно полгонорара за один довлатовский рассказ, публиковавшийся двадцать лет назад в престижном «Нью-Йоркере».

Зато теперь я смогу ворваться в Книгу рекордов Гиннесса сразу по двум номинациям. Само собой – как первый российский литератор, не постыдившийся во всеуслышание объявить о своих доходах. А еще и как литератор, охвативший своими произведениями наибольшую часть суши за самый скромный совокупный гонорар.

ТРЕБУЕТСЯ ПИСАТЕЛЬ БОЛЬШИМИ БУКВАМИ

С утра по средам у меня всегда чуть приподнятое настроение. Нет, не потому, что выходит «Литературка», – именно в этот день я вот уже полгода совершаю променад по работным сайтам. Вдруг именно сегодня повезет и подвернется какая завалящая работенка для литератора, неосмотрительно перешедшего из любителей в профи…

И сразу находка: литературный журнал «Ида» (пусть сетевой, ну и что ж?) ищет писателя на должность редактора отдела малой прозы. Требуемыми качествами – склонностью к творчеству, коммуникабельностью и нетривиальным художественным вкусом – смею надеяться, я не обделен, а возраст, пол и место жительства для работодателя значения не имеют.

Ежемесячно отсылать главному редактору четыре-пять текстов (или ссылки на них) талантливых авторов? Да легко! В крайнем случае всегда можно прикрыть брешь по-мюнхгаузеновски, собственным творчеством. Но тут, увы, выясняется, что работа – на общественных началах. И хотя мне гарантируются бесплатная реклама и почетное место на страницах журнала, приходится отказываться.

По той же причине откладываю в сторону и объявление «Требуются писатели в новый некоммерческий журнал «Шизариум». Бесплатный промоушен. Оплата авторскими экземплярами». Равно как и призыв некоего танцевального интернет-издания, ищущего талантливых авторов. А жаль: график здесь обещается свободный, работа – удаленная, нетрудная и интересная. А главное, сдаю четыре материала – и месяц бесплатных занятий в одной из лучших московских студий танца у меня в кармане. Глядишь, и научусь выплясывать под музыку моей любимой рэп-группы Big Black Boots. Одно плохо: в этом и состоял бы весь мой гонорар.

Далее, киевскому издательству потребовался автор для написания женских романов, остросюжетных детективов по сюжету. Женских романов терпеть не могу, а вот насчет детективов – это можно было бы попробовать. Но требуемый возраст автора почему-то втиснут здесь в прокрустово ложе диапазоном от 25 до 30, а я эту «станцию» проследовал, кажется, даже без остановок…

Не подошла моя кандидатура и другому издателю – московскому, которому понадобился писатель-редактор для детских энциклопедических изданий с окладом в 500 долларов. К сожалению, пятилетнего опыта по профилю предстоящей работы в моей биографии не сыскалось.

Интересное предложение реализовать свой творческий потенциал в журнале о знаменитых людях Viva и «Viva-Биография» поступило с Украины, от швейцарской транснациональной медиагруппы «Эдипресс», которой, с ее слов, принадлежит около двухсот изданий в пятнадцати странах мира.

Издатель искал журналистов-фрилансеров (с перспективой и возможностью постоянной работы), обладающих настоящим литературным даром, умеющих писать в жанре художественного рассказа, креативно мыслящих, умеющих увлечь читателя занимательным сюжетом, создавать запоминающиеся образы, обладающих оригинальностью стиля и мышления, способных писать на разные темы и в разных стилях (включая художественную публицистику об известных людях, интервью с ними, путевые заметки и т.д.).

Мне обещали позаботиться о том, чтобы мое литературное имя стало известно не только на Украине, но и за ее пределами, а также о «вознаграждении вне конкуренции на рынке труда». В свою очередь, мог ли я утверждать, что являюсь обязательным, добросовестным, честным? Скорее да, чем нет. Уж по крайней мере высшее гуманитарное образование, навыки работы на компьютере и журналистский стаж у кандидата имелись точно. И я выслал в Киев свое резюме вкупе с одним из опусов в формате изданий «Эдипресс». Однако мой порыв остался без ответа.

Старательно копирую все объявления и сохраняю их в папке под названием «На безрыбье». В конце концов, даже Татьяна Устинова с ее шестизначным годовым доходом в «зеленых» – и та, по ее словам, не чурается черновой работы в программе «Час суда» телеканала REN TV, где, кстати, хранится ее трудовая книжка и где она не только комментирует в качестве соведущей судебные разбирательства, но и пишет подводки и даже сама озвучивает текст в кадре…

НЕ ТАК СЕЛИ

– Мамочка, Пушкин – писатель?

– Писатель.

– Я тоже буду писателем.

– Обязательно будешь. Захочешь – и будешь.

А почему бы и нет? Захочет и будет. Возьмет бумажку, карандаш и будет писателем. Все, решено! Он будет писателем. Это хорошо.

Татьяна Толстая, «Ночь».

По-моему, профессиональный писатель в нашей стране вымирает как мамонт. В природе, то бишь на рынке, у него обнаруживаются сразу целых два опаснейших конкурента. Во-первых, это серийный писатель, он же глянцевый, он же коммерческий писатель.

Оказывается, есть писатели и писатели. Серийный писатель – не эволюционировавший вид. Как называл их Бродский, говоря о Томасе Манне, они – изготовители романов. И если он писатель, замечу, перефразируя того же Бродского, то я – нет. Бродский указывал и на видовое различие авторов романов и писателей: «В счастливых случаях имеет место совпадение. Но слишком часто роман становится целью писателя».

Так можно ли признать коммерческих писателей собственно писателями? В узком кругу «топовых» авторов – не в последнюю очередь из-за того, что все они приписаны к одному издательству, – то, что в Америке называется trash talking, считается дурным тоном. Поэтому и Татьяна Толстая, и Василий Аксенов отзываются, скажем, о произведениях Донцовой сочувственно. Некоторые оценки, подчас весьма критические, прорываются наружу лишь на уровне собратьев по цеху, так сказать, второго эшелона. (Так, главная героиня автобиографической прозы другой авториссы «Эксмо», Марии Арбатовой, именует произведения Марининой не иначе как подливкой, а то и вовсе макулатурой.)

Апофеозом писательской самодеятельности в наши дни стало появление в Интернете гипертекста «Роман», который продолжают все кому не лень. Читатель сам выбирает варианты развития сюжета, ходы ассоциаций, отсылок, включается в процесс развития разветвленного до бесконечности романного древа. Критики считают, что перспективы этого явления настолько безграничны и удивительны, что могут коренным образом повлиять на всю литературную ситуацию в целом… В развитие идеи читателя-автора на свет уже появились вполне самостоятельный «Идеальный роман» Макса Фрая (1999), составленный из последних фраз известных прозаических произведений, и «народный детектив» под названием «Отравная точка» (2005), созданный читателями «МК» в соавторстве с Дарьей Донцовой.

Такие вот самодеятельные писатели в значительной мере и вытеснили профессионалов, обрушили рынок труда, опустили ставки авторских гонораров…

«Вас ведь у меня шесть тысяч!» – Николай Дорошенко, редактор многотиражки «Российский писатель», органа крупнейшего в нашей стране Союза писателей России, с трагическими интонациями в голосе повторяет эту фразу всем желающим напечататься. Шесть тысяч – только счастливчиков, уже разжившихся собственной книжкой: без оной в упомянутый союз, согласно его уставу, не пускают.

ХУДЕЮЩИЙ РОЯЛТИ

«Ни один писатель в России богатым человеком не является, – убежден писатель Михаил Веллер. – Если несколько самых издаваемых в стране коммерческих писателей в состоянии купить приличную квартиру в районе Чистых прудов и сделать в ней не самый дорогой, но евроремонт, вбухав в это все свои гонорары за пару лет, то богатыми людьми их назвать все-таки нельзя».

О том, насколько прав Веллер, мы узнаём лишь тогда, когда одному известному писателю требуется помощь в сборе средств на дорогостоящую операцию, как это было с Юрием Мамлеевым. Или когда краевая дума отказывается выделить средства другому известному писателю на приобретение лекарств и данный факт попадает в прессу, как это произошло незадолго до смерти с Виктором Астафьевым.

По оценкам Владимира Драбкина, главного редактора журнала «Книжный бизнес», средняя цена книги в России – 2,25 доллара. Из них 0,07 доллара (3 процента) достается автору, 0,67 доллара (30 процентов) остается в типографии (бумага и печать), 0,38 (17 процентов) – доля издателя, 0,34 (15 процентов) уходит оптовику и, наконец, 0,79 доллара (35 процентов) – розничному торговцу.

Средняя же цена книги в США – 13 долларов, из них автору достается 0,65 доллара (5 процентов), типографии – 0,67 (5), издательству – 3,9 (30), оптовику – 2,6 (20), рознице – 5,2 (40).

«Как-то я посчитал, сколько бы зарабатывал при таких же тиражах, например, в Америке, – говорит Михаил Веллер. – Получилось в двадцать раз больше».

Существуют разнообразные и простые способы снизить писательские роялти. Скажем, существуют фирмы, которые на питерском сленге называются «поганки». Например, есть типография, где себестоимость напечатанной книги составляет 10 рублей. Чтобы продать ее подороже, типография создает фирму-«поганку» и продает ей книгу по 10 рублей, а та – уже по 20. Но фактически это сама типография продает по 20. Оптовик, чтобы спрятать прибыль, тоже перекладывается промежуточной фирмой, которая покупает за 20 рублей и ему же перепродает за 60. Эти «поганки» существуют года два, сдавая запутанную или вообще не сдавая налоговую отчетность, а потом самоликвидируются. В итоге книга себестоимостью 10 рублей продается за 100, но с этой разницы налоги не платятся, поскольку прибыль убирается через две промежуточные «поганки». И если писателю платятся роялти с отпускной цены типографии (10 рублей), это будет в 10 раз меньше.

И 15 процентов превращаются в 1,5. А ведь 15 процентов платят лишь самым маститым.

Особо нечистоплотные издатели берут, например, пленки для печати и везут в Хабаровск, где быстро шлепается и там же, на месте, сбывается 10-тысячный тираж. А автора при этом и рядом не стояло. В этом случае автор получает от розничной цены и вовсе 0,5 процента...

Неудивительно, что иные писатели с книгоиздателями не работают принципиально. Таков Алекс Экслер, создатель популярного ресурса exler.ru, на котором он публикует свои рассказы и повести.

«Я никому не хотел отдавать права на свои книги – художественные произведения и учебники, – говорит Экслер, – поэтому решил издавать книжки сам, для чего создал собственное издательство вместе с моим партнером Феликсом Мучником, директором ЗАО «Софткей». Мы сами готовим диапозитивы книг и учебников и печатаем их в типографиях, работающих с нами по договору. Наши обязанности распределяются просто: я вкладываю интеллектуальную собственность, то есть тексты, и занимаюсь изданием, Феликс осуществляет финансовую, юридическую и организационную поддержку».

САКРАЛЬНОЕ НЕ ПОДЛЕЖИТ КОММЕРЦИАЛИЗАЦИИ?

«Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? От вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в рамках и картинках, проституции в виде «дополнения» к «святому» сценическому искусству?.. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания».

Это, напомню не успевшим поучиться в университете марксизма-ленинизма, сам Владимир Ильич в канонической статье «Партийная организация и партийная литература».

Но действительно ли вопрос стоит именно так, ребром: либо «святое» искусство, либо мамона? Либо истинное, но, увы, бескорыстное творчество, либо прилично оплачиваемая, но халтура?

«Я никогда не надеялся жить только литературным трудом ни там, ни здесь», – признавался Иосиф Бродский, считавший сочинительство глубоко личным занятием и «царапавший» свои «стишки» лишь для того, «чтобы прояснить некоторые вещи самому себе». «Я не очень профессиональный писатель, – замечал он, – не стремлюсь выпускать книжку за книжкой, в этом есть что-то недостойное, да?» А в 1989-м, спустя несколько лет после присуждения Нобелевки, поэт уточнит: «По профессии, или, скорее, по кумулятивному эффекту многолетних занятий, я писатель; по способу зарабатывать – преподаватель, учитель».

Похоже, содержать себя профессиональным литературным трудом в наши дни и впрямь ухитряются весьма немногие. «Живущих на литературные доходы во Франции очень мало, несколько сотен человек. А я живу. Я считаю себя писателем интернациональным, какие-то мои книги продаются хуже, какие-то лучше, но почти все переводятся на многие языки и покупаются во многих странах». Это написано автором романа «Это я – Эдичка» спустя восемь лет после создания оного. А в Китае, точнее, в 13-миллионном Шанхае, о чем рассказывает Сергей Есин в «Дневнике-2005», на средства от издания своих книг из 1100 писателей существуют лишь двое счастливчиков.

«Писатель и не должен жить за счет своего творчества! – горячится Абель Поссе, известный аргентинский писатель, чей роман «Райские псы» и другие публиковались у нас в «Иностранке». – Трагично, если ему приходится делать это. Надо уметь жить в катакомбах. И в современном мире независимо от того, чего требует материальная жизнь, писатель должен оставить свою душу свободной. И в Аргентине, и в Испании мои друзья, хорошие писатели, пишут за деньги, чем разрушают свой дар. Литература – это тайные, интимные связи, которые соединяют читателя, который, допустим, после обеда идет в кровать с книгой и чашкой чая, и писателя. Сакральное не подлежит коммерциализации. Тем не менее литература во всем мире становится бизнесом – это видно везде, особенно видно в США, и это ужасно.

С этим согласен и Сергей Дяченко, украинский фантаст, выступающий в соавторстве с Мариной Дяченко. Начинающему писателю, который видит в этой профессии не только свое призвание, но и один из способов заработать, он прежде всего советует… не стремиться зарабатывать на этой самой профессии. И тогда, мол, все получится. «Как только начинается идеология заработка, все корежится, приобретает иной смысл, – говорит Сергей. – Это не бравада, а принципиальная, выстраданная позиция. Мы с Мариной начинали наш первый роман «Привратник» семь лет тому назад, не имея понятия, будет он опубликован или нет, а о заработках вообще не говорили. Понятие «заработок» для украинского писателя – это пока нечто эфемерное. Но даже если бы мы жили в России или в другой более благополучной стране, я все равно не поверил бы в сочетаемость делового прагматизма и экспериментального поиска. Поэтому начинающий писатель должен иметь какую-то побочную профессию, источник доходов, который дал бы ему возможность быть свободным и тем самым не зависеть от позиции государства, издателя, частного лица или кого угодно».

Но что же прикажете делать поэту или, скажем, прозаику, которому «повезло» работать в жанрах некоммерческой литературы? Соломон Волков рассказывает любопытную историю о том, как Анна Ахматова узнала о направленном против нее и Зощенко постановлении 1946 года. Она в тот день газет не читала, но встретила на улице Зощенко, который спросил ее: что же, мол, теперь делать, Анна Андреевна? Ахматова, полагая, что тот задает риторический вопрос, отвечала – терпеть.

По-видимому, этот совет актуален.


Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру