Ведущей “Женского взгляда” Оксане Пушкиной всегда было с чем бороться. С терпением родителей, чужой Америкой, в которой ей пришлось прожить почти пять лет, собственной ревностью и прессой, раздувшей историю с “уколом красоты”. Теперь Оксана борется с самой собой и молодым фигуристом Алексеем Ягудиным на ледовом телешоу, не оставляяпри этом свои женские истории на НТВ.
Мешок с костьми
— У вас с партнером были напряженные отношения. Помирились?
— Вначале я не хотела наш конфликт с Лешей выносить на публику. Но поняла, что, если не показать, как мы притираемся друг к другу, все остальное будет плоско и неинтересно. И пусть это пойдет не в плюс моему имиджу — я вроде такая добрая тетя, рассказывающая поучительные истории, — но здесь другие отношения. Очень жесткие: много обид, ссор. Тут скажи кому-нибудь “корова на льду”, и все, человек не сможет выступать.
Мы с Лешей регулярно посылаем друг друга. Хотя я все-таки себя сдерживаю — стараюсь думать о том, сколько мальчик пережил в спорте, как трудно ему дались победы, — а он уже не стесняется. Но в любом случае его есть за что уважать. Надеюсь, он думает обо мне так же.
— Парень молодой еще, а вы женщина опытная, мудрая…
— Ой, это так сложно — быть мудрой! Потому что все болит, хочется капризничать, плакать!
— Плачете?
— Нет, я последнее время не плачу… Когда плачешь, начинаешь себя жалеть, раскисаешь. А мне это категорически противопоказано. Недавно только ребро сломала — разрыдалась. Больно было.
— Леша вас уронил?
— Он же не умеет обращаться с женщинами. Вот и поймал меня, как мешок. Раздался хруст, и все. Сейчас выхожу на лед исключительно с новокаиновыми блокадами. Вопрос: зачем? Видимо, хочется как-то над собой поиздеваться…
— Не надоело еще?
— Честно говоря, на тренировку иду уже с трудом. Но мы лошади трудолюбивые, поработаем! К тому же здесь очень любопытно наблюдать за людьми. Для себя отмечаю, кого бы ни за что не пригласила в свои “истории”, а кого хотела бы снять. О Глюкозе, например, раньше думала: избалованный ребенок! А она такая молодец оказалась. Всегда поможет, поддержит, настоящая труженица.
Мучения Родниной
— Вы до проекта на коньках стояли?
— Никогда. Это моя беда. Работаю лицом, руками, верхом, но ногами пока не очень получается.
— Неужели Ирина Роднина вас никогда на лед не выводила?
— Нет… Если даже мы куда-нибудь выезжали, она каталась, а я загорала у катка. Видимо, именно потому, что она моя подруга, и я столько насмотрелась на ее мучения. Никогда не думала, что когда-нибудь встану на коньки. Но сейчас не жалею: так проявиться, как здесь, в своих “историях” я не смогу. И где еще показать мои стройные ножки, фигуру? (Смеется.)
Ира, кстати, вчера была на тренировке. Вообще-то она не может видеть моего позора, но иногда все-таки в ней просыпается дружеское сочувствие. Ехали вечером, я ее все расспрашивала: “Ир, ну как мне с этой поддержки красиво слезть?” Она молчала-молчала, вдруг говорит: “Боже мой! Думала ли я, что это чертово фигурное катание вернется ко мне через тебя?!” Потом ночью уже позвонила — я придумала, как тебе сползти: ты попу чуть левее, а ноги чуть правее.
— Костюмы вам стилисты подбирают?
— Что касается моих программ, все — и грим, и прическу — выбираю сама. Мой вкус определяет мой жанр. Здесь то же самое. Практически всегда переделываю костюмы по-своему. Я же знаю свои недостатки и достоинства. Даже операторам советую иногда, как лучше меня снять.
— В жизни какую одежду предпочитаете?
— Я консервативна. Стиль выработался с годами: эдакий спортивный шик. Брючные костюмы, джинсы — вещи дорогие, но в глаза не бросаются. У меня, кстати, самая большая коллекция джинсов во всей стране. 150 штук. Но я их периодически раздаю знакомым.
Операция против карьеры
— Вы так откровенно обо всем рассказываете. Вам комфортно жить, когда вас рассматривают в микроскоп?
— За что боролись… Я же ожидала, что так будет. Это мой бизнес. Если уж веду откровенные беседы со своими героями, самой категорически нельзя закрываться. Да мне и нечего скрывать.
— Но не все хочется выносить на публику.
— Не все… После того “укола красоты” я же долго думала, рассказывать о нем в прессе или нет. И впереди у меня еще очень серьезный судебный процесс: дело готовилось два года и теперь передано в суд. Так что душевные муки еще предстоят, да и со здоровьем не все хорошо. Никак не решусь на операцию. Ее нужно делать в два этапа, я уйду из эфира минимум на год! Гоню от себя грустные мысли… но рано или поздно придется этим заняться.
Бабские закидоны
— В юности вы серьезно хотели выйти замуж за иностранца?
— Серьезно. Я была свободная и раскованная. Хотелось красиво жить. Когда я вышла замуж за Владислава Коновалова, мне родственники сказали: ну, выбрала то, что хотела. У мужа западная внешность, он уже тогда был очень импозантным мужчиной.
— Чего ж вам в России не хватало? Мама — известный тележурналист, папа — тренер.
— Меня возмущало лицемерие. На кухне говорили одно, а потом мама выходила в эфир программы “Время” и вещала оды партии и правительству. Я, не смущаясь, высказывала, что думаю о родителях. И об учительнице, и о своем тренере по художественной гимнастике… Скандалила, спорила. Я всегда была очень эмоциональна и любила быть первой.
— Родители терпели?
— Иногда терпение лопалось. Родителей можно понять. Возвращалась я, например, с тренировки, под душ лень было вставать. Так и ложилась спать, даже сумку не разбирала. Потом приходила мама, за ухо тащила меня в ванну, а сумку с вещами выбрасывала на улицу. Хотя я не одна такая, многих так воспитывали. Я все это помню… и ребенок мой помнит. Я тоже была с ним очень жесткая. Особенно в Америке, где мы вдвоем прожили почти пять лет. Если он меня простил — а я знаю, он простил, — я ему благодарна.
Слава богу, мы вернулись в Россию, и муж перевел мое бабское воспитание в правильное русло. Было время, когда сыном занимался только он. Я столько работала, что иногда даже забывала, в каком Тема классе. Представляете? Я помню, сколько внуков у Ширвиндта, но не помню, в каком классе мой ребенок!
Сейчас Теме уже 17. Жду, кого он приведет в дом. Может быть, ту, которая его приласкает. В отличие от мамы. Не знаю, как я это переживу. Но постараюсь быть хорошей свекровью.
“Шансы родить еще есть”
— Вы ревнивы?
— Ужасно ревнива! Поэтому пережить в свое время измену мужа было вдвойне тяжело. Я же в Америке тогда осталась из-за этого. Не хотела возвращаться. А теперь думаю: как же хорошо, что я не ушла от него. Сейчас я очень счастлива. Сын и муж для меня самые надежные люди. Владислав хоть и ведет кочевую жизнь — то в Питере, то в Москве, — но нет и пяти минут, чтобы мы не созвонились. Он мудрый, он все понимает.
— Возраста своего вы тоже не скрываете.
— Этому я в Америке научилась. А чего мне скрывать? Все нормально! Лишь бы и в эти годы выглядеть достойно.
— Отдохнуть летом удалось?
— Были в Сан-Франциско. Я по магазинам или на океан, а Тема с друзьями гулять.
— У вас в Америке дом?
— Нет. Обычно, когда приезжаем, у Иры Родниной живем. Мы ничего там не оставили. Порвали окончательно.
— Вам есть еще, о чем мечтать?
— В целом я состоялась… Хочу только сыну помочь в этой жизни. Чтобы близким было уютно и надежно рядом со мной. И, может быть, еще ребенка родить… Мне пока 43. Шансы есть.
Через несколько часов после нашего разговора с Оксаной в ледовом шоу произошел неприятный инцидент. Пушкина с Ягудиным выполняли номер, в котором вместе с ними на лед вышла собачка. Пара заняла 6-е место и была вполне довольна своим выступлением. Однако во время оглашения результатов, оценивая работу участников, глава судейской комиссии Татьяна Тарасова на глазах у всей съемочной группы, артистов и массовки “посоветовала” Ягудину в следующий раз “танцевать с собачкой”. Пушкина в ответ заявила, что не выйдет на лед до тех пор, пока Тарасова публично перед ней не извинится. Чем закончится эта история, выяснится в ближайшее время.
