Скоротечные связи
— Думал, что успею поужинать до вашего прихода. Но вы пунктуальны.— А вы?
— Я никогда не опаздываю. Стараюсь рассчитывать время, выезжаю заранее. Правда, недавно чуть не опоздал на спектакль: была жуткая пробка, я бросил машину и сорок минут бежал до театра Вахтангова. И ничего, отыграл четыре часа, живой, как видите.
— Весь в работе? Некоторые ваши коллеги еще не очухались от новогодних каникул.
— Какие каникулы… С декабря у артиста начинается самая рабочая пора. Есть такое выражение “месяц год кормит”. Огромное количество концертов, съемок. Деньги, которые зарабатываются в праздники, позволяют мне сделать те подарки, которые хочется. А я очень люблю дарить подарки. Вот уже двенадцать лет я встречаю Новый год с микрофоном в руке. Даже не представляю, как можно сидеть, ничего не делать и смотреть телевизор…
— Несчастный вы человек!
— Да нет, я счастливый. Просто пока у меня нет семьи, буду работать в праздники. А как только она появится, пожертвую работой ради отношений.
— Уверены, что сможете?
— Абсолютно. Я так уже делал много раз. Просто отношения были недолговечны. Они у меня пока такие обрывочно-отрывочно-пунктирные.
Маска Вани Урганта
— Вы отказывались от съемок ради того, чтобы быть дома?— Ну зачем мне эта сублимация в виде работы, если я могу быть счастлив здесь и сейчас? Хотя… потом я иногда думаю, что, наверное, это не совсем правильно... Такой я запутанный…
— И невеселый. Вас привыкли видеть эдаким искрящимся, легким, а вы пока даже ни разу не засмеялись…
— Давайте я похохочу: “Ха-ха-ха!” А вы напишите: “В этот момент он захохотал”. Некоторые знакомые артисты считают, что я не имею права быть грустным. Нужно блюсти имидж. Я восхищен, например, Ваней Ургантом. Сказал ему как-то даже: “Ты придумал свой жанр “Ваня Ургант в интервью”. Всегда ирония, смех, это интересно читать. Я тоже так попробовал, решил: буду, как он. Я ведь не люблю быть букой, всегда в центре компании, я — “зажигалка”. Но в интервью все-таки хочется сбросить маску и быть самим собой.
— О вас много несуразностей пишут: романы, ангелочки эти, которые вы Гурченко подарили…
— Умоляю, давайте обойдемся без ангелочков! Это было сказано один раз, а потом газеты расхватали, вынесли в заголовки! И люди начинают думать, что я самоутверждаюсь за счет коллег...
— Вы сильно зависите от чужих мнений?
— Раньше очень болезненно переживал все, что обо мне говорили. Сейчас уже не так. Понял, что это неконструктивно: нервничать, менять себя в угоду кому-то.
Носом не вышел
— Здравствуйте, Василий Семенович! — Олешко вскакивает из-за стола и бросается пожимать руку вошедшему в ресторан Василию Лановому. Тот, статный, в строгом черном костюме, не менее радостно приветствует Олешко.— Один из моих учителей! — сообщает Александр, и мы продолжаем беседу.
— Вы обмолвились, что все-таки пытались себя менять. Что вас не устраивало?
— Недавно перечитывал свои дневники… Когда я был студентом, я ненавидел себя. Мне казалось, что я ужасающий урод. Ненавидел свой большой нос, выпрямлял волосы, пытался подтянуть себя под образ какого-то героя. В итоге получился и не герой, и не я. Тогда я подумал: расслабься уже, пускай у тебя будут твои кудряшки, твой нос. И стало легче. Говоря современным языком, не надо париться. Хотя внутри я пока не понял, какой я… Понимаете… у меня раздвоение личности.
— То есть?
— Есть я — Саша. Вот он. А есть Саша, который живет в телевизоре. И я себя к нему как бы и не причисляю. Серьезно вам говорю. К примеру, для меня до сих пор фокус, что эти люди из телевизора, с киноэкрана — из моего детства, эти легенды, — знают о моем существовании. Мало того, уважают и любят. Я не перестаю восторгаться этим фактом: ни фига себе, да это же живой Лановой! А я ему: “Привет!” А он мне: “Привет!” Ну как это возможно?!
“Все танцы заняты”
— У вас богатый телевизионный опыт. Но вы говорили, что это не совсем ваши проекты. А нынешнее ток-шоу “Большие”?
— Когда мне предложили его вести, я сразу, на берегу, сказал: я точно знаю, что мое, а что не мое. Это — не мое. Более того, продолжаю так говорить. Думаю, мне больше подошло бы какое-нибудь яркое шоу, общение с людьми, наполненное подлинной иронией, подлинным юмором.
— Таких программ, по-вашему, совсем нет?
— Как говорится, все танцы заняты.
— Зачем же вы тогда ток-шоу ведете?
— Во-первых, интересно разговаривать с молодыми людьми… то есть я тоже не старый, но они совсем другие. Во-вторых, я просто банально люблю ощущения, которые вызывает телевидение: съемки, атмосфера, команда “Начали!”, красный глазок на камере. Я без этого не могу. И если нет правильного проекта, есть вот этот. Критикуемый, но далеко не самый плохой. Для себя я решил, что не буду ничего играть в передаче: вот я весь такой умный, все понимающий в самых разных вопросах. Ничего подобного. Всегда честно говорю: я не понимаю, объясните.
Скупка квартир
— Вы долго живете один. Холостяцкий быт налажен?— Меня мама приучила, что все должно быть чисто, вылизано. Потом, когда я оказался в Москве, снимал углы, они всегда были самыми уютными, даже изысканными. А в 23 года я купил первую квартиру — сам, на свои заработанные деньги. И это была образцово-показательная квартира. В 26 лет я себе сделал подарок на день рождения — купил другую квартиру, где сейчас и живу. Я каждый год там что-то меняю, перекрашиваю стены. Это очень интересно, в этом тоже творчество.
— И в мытье посуды?
— Творчество — когда она вымыта и все блестит. Я вымою ее для того, чтобы, уставший после спектакля, я пришел в потрясающую квартиру, маленькое царство-государство, где я царевич. Конечно, бывают периоды, когда у меня такие залежи посуды и вещей, что через них приходится переступать. Есть в этом свой кайф — жить в таком бомжатнике. Потом — раз! — и снова чисто. И я молодец.
— Внешне вы тоже очень ухожены.
— Я сейчас скажу парадоксальную вещь: очень многим моя ухоженность не нравится. Говорят: “Ты весь такой холеный. Надо быть проще!” Господи, какая глупость. Я всегда ходил в спортзал, плавал. Чередую здоровый образ жизни с катастрофически нездоровым. Хочу — курю, не хочу — не курю, хочу — пью виски, не хочу — не пью. У меня нет ни от чего зависимости. Нет вот этого сумасшедшего: каждый день по два часа я занимаюсь в спортзале. (Зевает.)
— По-моему, вы не выспались…
— Я, знаете, с какого года не выспался? С 91-го.
