Плевали на катастрофы
— Что стряслось с программой? На канале говорят, что зрительский интерес подкачал.— Скажем так — рейтинги были нормальные, но не было взрыва зрительского интереса, на который рассчитывало руководство канала. Дело в том, что “Стихия” была экспериментом, первым в России опытом метеожурналистики. Хотя, что интересно, в Киеве на канале “1+1” выходит передача “Катастрофа”, я консультировал ее продюсеров. Рассказывает о том же самом, что и “Стихия”, в то же самое время. Вроде страна меньше, чем Россия, катастроф мало, а смотрят лучше.
— Почему же у нас не покатило?
— Не знаю… Возможно, потому, что зрители предпочитают смотреть не на бури и ураганы, а на человеческие лица. Но, честно говоря, так не хотелось делать эту программу. Я ведь начал свою карьеру на телевидении с “Катастроф недели”, потом плавно перешел в “Вы — очевидец”. А тут опять бедствия и катаклизмы... Один знакомый так и сказал: “Иван вернулся обратно в “Катастрофы недели” на ТВ-6”. Надоело рассказывать о стихийных бедствиях. Из месяца в месяц одно и то же. Разница только в географии и силе ветра.
— В общем, не очень-то вы и переживаете...
— Ну переживаю, конечно. Но я же, надеюсь, прощаюсь не с каналом, а с программой.
Пугающая карьера
— Страшилки — ваш конек. У вас такая тяга к жутким историям?— Да нет у меня тяги! Людям сейчас требуется позитив. Надо не просто напугать, рассказать о факте смерти в результате того же стихийного бедствия, а проанализировать, почему так получилось, как можно было этого избежать. Но НТВ канал мужской, жесткий, агрессивный. Мне четко сказали — пусть будет страшнее.
— На чернухе легче сделать рейтинги.
— Наверное. Вообще, самый сложный жанр на телевидении — юмор. Это как редкоземельный элемент, который очень трудно найти. Зато если нашел, ты богатый. Но в жизни, конечно, больше страшного, чем веселого.
— Поэтому давайте еще и по телевизору показывать все те несчастья, которые и так подстерегают нас на каждом шагу. Принцип — будь готов?
— Однажды я показывал сюжет о мошенниках, орудующих в подземных переходах. Перед тобой идет человек, у которого из кармана выпадает кошелек. Ты его поднимаешь, а там пачка денег. Потом к тебе подходит этот человек и говорит: извини, это я потерял. И оказывается, что в кошельке недостает купюр. Так ты лишаешься своих денег. Со мной буквально через неделю после программы чуть такое не произошло. Но я вовремя понял, что меня будут кидать, и просто не поднял сверток. Думаю, криминальные передачи в некоторой степени учат нас избегать неприятностей.
В вытрезвитель не попасть
— К жанру “Стихии” вы возвращаться не собираетесь?— Если только Родина очень сильно попросит. Помню, когда я делал “Катастрофы недели”, у меня начались серьезные психологические проблемы. Я боялся ездить на троллейбусах. Они же очень быстро сгорают. На машине тоже боялся. Самолет — вообще смерть. “Стихию”, конечно, делал уже поспокойнее — более опытным стал, закаленным. Но сейчас я бы хотел снимать фильмы.
— Неужели художественные?
— Я же переводчик по образованию, но всю жизнь мечтал снимать кино. Правда, после того как окунулся в телевидение, понял, что снимать фильмы — очень длительный процесс. Телевизионщик с камерой прибежал, отснял, тут же смонтировал и выдал в эфир. А тут… Но есть одна ниша, куда я мог бы отправиться со своим багажом: постановочный фильм на основе реальных событий. Пока в этом направлении у меня все складывается хорошо.
— Вы и на украинском телевидении неплохо раскрутились.
— Сейчас готовим там очень интересный проект. Называется “Москва — Киев”. Сравниваем Украину и Россию: богатство, цены на недвижимость, пробки, как пьют здесь и как пьют там.
— И как?
— У них нет вытрезвителей!
— 1:0 в пользу Киева.
— Нет! Мы же не на поединке. И не на футбольном матче. Итоги пусть подводят зрители.
Идеал скупости
— А с чего вдруг вы, переводчик, вообще на телевидение подались?— Случайно. Я на ТВ-6 пришел со своей программой “Навеселе”. Принес ее тогдашнему генпродюсеру Ивану Демидову. Он показал ее Коле Фоменко. Тот посмотрел на меня в кадре и сказал: “Супер. У него уши большие. Будет вести “Катастрофы недели”. Я сделал одну передачу, потом другую.
— Вы уже полтора года занимаетесь продюсированием телепроектов. Независимости захотелось?
— Мы же все к ней стремимся. Но, оказывается, когда начинаешь свое дело, вылезает столько подводных камней… я просто не ожидал.
— Ответственность давит?
— Не то слово. Когда над тобой нет начальника, тяжело соблюдать дисциплину. Нужно думать о перспективах, о доходах, о том, чтобы выплатить зарплату сотрудникам. Искусство продюсера заключается в том, чтобы сделать продукт минимальными средствами и получить максимальную прибыль. Только у меня не особенно хорошо получается считать деньги.
— Вы транжира?
— Нет. Просто не умею держать людей, с которыми работаю, в черном теле. Я считаю, что, если человек хорошо работает, он должен хорошо получать. Знаешь, есть такой господин Анатолий Малкин? Вот он настоящий продюсер. Он старается платить меньше или находит возможность не платить вообще. Я так и не научился.
Отыгрался на белках
— Чувствую, своим детям вы такой же участи не пожелаете…— Дочка от первого брака уже на телевидении. Правда, на бельгийском, она с 5 лет живет в Брюсселе. А сын, смешной, хочет быть режиссером. Сценарии предлагает. Хотя ему восемь лет, и он вообще ничего об этой профессии не знает... Я бы ему посоветовал заниматься фондовой биржей.
— Все еще играете?
— Сейчас времени не хватает. На бирже, чтобы зарабатывать, нужно целыми днями сидеть перед компьютером. Обо всем остальном надо забыть. Но это потрясающе увлекательно.
— Вы недавно сделали совместные телепроекты с американцами и англичанами. Соблазн перебраться на Запад не возник? Там и денег побольше можно заработать…
— Европейцы и тем более американцы — люди очень прагматичные. Вряд ли я долго продержался бы. У них очень жесткие и порой мелочные требования по построению и содержанию телепередач, не говоря уже о техническом качестве. На американском ТВ, скажем, есть специальные инструкции, под каким углом ставить камеру на интервью. Это просто конвейерное производство! А у нас в России, к счастью, еще осталось творчество. Вот я сейчас был в Швейцарии. В 7 часов вечера закрываются магазины, в кинотеатре только один сеанс — в 21.00. Все очень регламентировано. Скучно. Зато спокойно, безопасно, и зарплаты у них средние около 4 тысяч евро в месяц.
— Это у вас отпуск был?
— Да, съездил на десять дней, оправиться от всего случившегося. Я за прошедший год много сделал, сейчас хочу немножко подождать. Я просто чудовищно устал. В Швейцарии мы с сыном ходили в парк кормить белок. И я себя поймал на мысли, что мне даже не хочется ни о чем думать. Я хочу приходить сюда каждый день и кормить толстых белок. Вот так, по дзен-буддистски.
