Традиционное ежемесячное заседание совета Клуба писателей проходило в кабинете директора Центрального дома литераторов Владимира Носкова и было посвящено обсуждению плана работы ЦДЛ на февраль. Вот как проходили прения.
Рассказал Генрих Боровик: знаменитый литературовед Ираклий Луарсабович Андроников (циклы его устных рассказов на телевидении были весьма популярны в советские времена) порой ставил в тупик встречавшихся знакомых им самим изобретенной шуткой. Если человек расплывался и говорил: “Как я рад вас видеть, Ираклий Луарсабович!” — мастер устной импровизации отвечал, играя палитрой интонаций своего впечатляющего голоса: “А я плевать хотел на вашу радость!” После чего умолкал и держал долгую мхатовскую паузу. Услышавший такой ответ бедняга, естественно, краснел, бледнел, обливался испариной. Насладившись его растерянностью, Андроников продолжал монолог: “Потому что ваша радость — ничто по сравнению с тем счастьем, которое испытываю при встрече с вами я!”
Но однажды случилась накладка. При встрече с Сергеем Георгиевичем Лапиным, председателем Комитета по радио и телевещанию, Андроников в ответ на его приветствие произнес ставшую для него привычной первую часть розыгрыша: “А мне плевать на вашу радость!” И замолчал. Пошедший пунцовыми пятнами Лапин, однако, не выдержал затянувшегося испытания и, оскорбленный до глубины души, бросился прочь. Он ведь, помимо всего прочего, был, можно сказать, шефом унизившего его насмешника, предоставлял ему лучшее эфирное время… Андроников, поняв весь кошмар произошедшего, бежал за Лапиным и, уже без всяких актерских ухищрений, бормотал: “Сергей Георгиевич, Сергей Георгиевич, постойте, я не договорил!”
* * *
Еще один рассказ Генриха Боровика — о знаменитом грузинском писателе Нодаре Думбадзе, у которого три раза подряд обокрали дачу в причерноморском поселке Гульрипш. Вынесли все подчистую, включая большую библиотеку. Думбадзе прикрепил к двери дома записку, извещавшую грабителей, что брать (в случае если они снова нагрянут с целью поживы) больше нечего. Но не сдержался и сделал приписку, свидетельствующую о его незаурядном чувстве юмора: “Кстати, почему вместе с похищенными книгами вы не взяли ни одной моей?”* * *
Вручая премию имени Артема Боровика художнику Борису Ефимову, перевалившему сотенный возрастной рубеж, Генрих Боровик сказал:— Через две недели нашему лауреату исполнится сто шесть лет…
Борис Ефимов взял микрофон и попросил позволения слегка откорректировать слова своего молодого (семидесятилетнего) друга.
— Дорогой Генрих, — сказал он, — мне кажется, точнее было бы выразиться так: не исключено, что через две недели мне исполнится сто шесть лет.
* * *
Тему подхватил автор сценария фильма “Кавказская пленница” Яков Костюковский:— После того как отпраздновал свой стодвухлетний юбилей, Борис Ефимов сказал мне: “Если бы я знал, что доживу до такого возраста, то на протяжении жизни заботился бы о своем здоровье лучше. Правда, теперь мне можно все, чего раньше было нельзя. Раньше меня одергивали: “Столько не пей, этого не ешь”, а теперь все позволяют!”
* * *
В разговор вступил Святослав Бэлза и рассказал о том, как в Лондоне Юрий Темирканов и Иосиф Бродский отправились в ресторан. Обсудили множество вопросов. После застолья, когда принесли счет, оба синхронно полезли за бумажниками, чтобы расплатиться.— Я — нобелевский лауреат, поэтому заплачу я…
— А я князь. И кроме того, мне представился редкий шанс: я смогу рассказывать потомкам, что заплатил за нобелевского лауреата…
— Аргумент убедительный, — согласился Бродский и позволил Темирканову расплатиться.
* * *
Эдуард Графов заметил, делясь секретами профессионального мастерства:— За дураками и умными надо записывать буквально. Дословно. И по горячим следам. Иначе то, что было сказано, потом не воспроизведешь.
