Всему свое время

У нас отношение к активной структурной политике негативное в основном из-за высокого уровня коррупции

Правительство внесло в Госдуму проект закона «О Банке развития». Банк развития – это, как правило, инструмент активной структурной политики. Так я называю то, что у нас обычно именуют промышленной политикой. В английском выражении Industrial policy речь идет о структуре экономики, а не просто о промышленности.
Нужен ли России такой банк, если в ее истории уже были не очень удачные примеры создания подобных институтов? Я думаю, да. По очень простой причине, о которой я расскажу после некоторых аналогий.
Первые два – «Госинкор» и «Российская финансовая корпорация» – возникли тогда, когда шел процесс макроэкономической, финансовой стабилизации, когда реально рассчитывать на их успех было невозможно.
В 90-е годы такого рода институты были бесполезны. Главной проблемой была несбалансированность бюджета. Когда у вас нет денег, когда вы боретесь с инфляцией, то о структурной политике можно говорить только в негативном смысле. Когда приходится экономить на всем, любые структурные изменения скорее будут разрушительными. Так оно и было.
Мы получили более или менее рыночную, современную структуру экономики. Но достигнуто это было посредством пассивной ее перестройки, когда закрывались неконкурентоспособные предприятия.
Пришла пора активной структурной перестройки, модернизации. На этой фазе рассчитывать только на рыночные силы трудно. Поскольку они ведут в направлении, которое не всегда страну устраивает. Например, специализация на добыче полезных ископаемых, на том, что проще. И бизнес идет туда, где легче, где можно быстрее получить прибыль.
Так возникают противоречия между текущими и стратегическими интересами. Задача Банка развития – обеспечивать эти стратегические интересы, подключать бизнес к решению стратегических задач страны.
Есть ли положительные примеры таких институтов? Да. Министерство внешней торговли и промышленности Японии и Банк долгосрочного развития, созданный для того, чтобы реализовать инициативы этого ведомства. Такого же рода институты были в Южной Корее, во многих других странах Восточной и Юго-Восточной Азии.
Они осуществляли государственную политику, не руководствуясь только коммерческими целями. Особенность среды, в которой они работали, – низкая коррупция или активная борьба с коррупцией. Если она сильна, то извращает сущность госполитики, не сдерживаемые законом лоббистские силы берут верх над государственными, общественными интересами.
У нас отношение к активной структурной политике, к участию государства в реализации крупных структурных изменений негативное в основном из-за высокого уровня коррупции.
Это очень тяжелая ситуация, но нам придется ее решать. Тут нужны механизмы общественного контроля, которые должны следить, чтобы осуществлялись реальные шаги против коррупции.
Что касается другого примера – Российского банка развития, возникшего в 1999 году. Он был реализацией идей правительства Примакова – Маслюкова, также желавших проводить структурную политику, хотя тогда для нее тоже еще не было подходящей обстановки.
Возможно ли извлечь урок из всех этих попыток? Вряд ли возможно. Потому что они все были преждевременны...
Сейчас обстановка более благоприятная. И не только для Банка развития. Есть у нас и другие, очень важные формы поддержки экономического роста. Например, Фонд венчурного капитала, программа «Старт» под управлением Ивана Бортника (она помогает малым инновационным предприятиям) и другие институты.
Это очень важные вещи для развития, для активной экономической политики страны. Но они все нуждаются в общественном контроле. Самый главный момент – создать не бюрократические, а демократические механизмы, способные противостоять коррупции и неэффективности, которые в конце концов обеспечат использование этих форм в общественных интересах.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру