Судя по всему, мировая экономика прошла наивысший трехлетний пик активного развития. Специалисты ООН, опубликовавшие доклад о мировом экономическом положении и перспективах на 2007 год, прогнозируют глобальное замедление роста. Однако развивающиеся страны, считают они, продолжат удивлять мир высокими экономическими темпами. Как это отразится на ландшафте межстрановых деловых связей, на общем валютном пространстве, Дмитрий БЕЛОУСОВ, ведущий эксперт Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования, рассказал в интервью Виктории Чеботаревой.
А У НАС ТУДА ТРУБЫ НЕТ
«ДЛ»: К чему может привести несбалансированность роста экономик стран-лидеров и развивающихся стран, скажем, в ближайшей 15-летней перспективе?Дмитрий Белоусов: В 2007 году, понятно, ни к чему особенному это привести не успеет, кроме продолжения уже начавшихся изменений потоков энергоресурсов и капиталов. Для России это очень острая тема, видимо, актуальность свою она сохранит. Наша нефтегазовая инфраструктура сориентирована на Запад. Но в Европе темпы развития экономики низкие, европейцы переходят к диверсификации поставок энергоресурсов, а в последнее время стараются увеличивать энергоэффективность своих предприятий.
Зато растет спрос на энергоресурсы на Востоке, особенно в Китае, выбравшем индустриальную модель развития. Гигантская программа автомобилизации Китая, может быть, «убойная» с точки зрения экологии, зато ведет к увеличению спроса на углеводороды. А у нас туда трубы нет, пока все поставки нефти идут цистернами по железной дороге.
«ДЛ»: Трубопровод в Китай – вроде дело решенное…
Д.Б.: Да, мы начали тянуть туда трубопровод «Восточная Сибирь – Тихий океан». В 2009 году вступает первая очередь, что уже позволит увеличить экспорт.
При этом Россия с этой трубой немедленно оказалась в клубке противоречий. Не всем в мире нравится то, что Китай получает дополнительный допинг дешевых долгосрочных поставок энергоресурсов.
Второй момент несбалансированности роста экономик – это усиление борьбы за капиталы. Соединенные Штаты и Европа (по разным причинам) остаются важнейшими заемщиками, что связано отчасти с перепотреблением в Америке, отчасти со старением населения в США и в той же Европе.
Сейчас эта ситуация в значительной мере компенсируется тем, что развивающиеся страны (тот же Китай, Индия) имеют большие национальные сбережения и, накапливая валюту, являются чистыми кредиторами США.
Если говорить о более долгосрочной перспективе, то по мере старения населения в Китае, дальнейшего роста инвестиций и других процессов можно ожидать, что темпы наращивания золотовалютных резервов в том же Китае замедлятся.
Переговоры США с китайским правительством по поводу либерализации курса юаня, изменения их торговой политики ничем хорошим для Штатов пока не кончаются.
«ДЛ»: Что выгоднее США: снизить дефицит баланса по текущим операциям или продать свой долг? Реальны ли такие предположения и какова здесь роль Китая?
Д.Б.: Уменьшить этот дефицит реально можно за счет достаточно масштабной девальвации доллара, которая существенно снизит импорт готовых изделий, прежде всего китайских. «Цена вопроса» – неизбежный скачок инфляции и снижение потребления населения. Если это произойдет в значительных масштабах, то оно немедленно потянет за собой политическую проблему.
Но отсюда вытекают другие, долгосрочные прогнозы. Первый: такая ситуация объективно подталкивает мир к финансовой многополярности. Можно ожидать усиления европейской валютной интеграции. Помимо этого уже практически принято принципиальное решение о валютной интеграции в странах Восточной Азии. Возможно возникновение единого общего валютного пространства на Среднем Востоке с единой валютой – динаром.
Во-вторых, к формированию иной системы центров экономической силы, что приведет к системе политической многополярности, включая военный, силовой аспект. Хорошо это или плохо, я сейчас вывожу за скобки. Но ситуация, когда экономика мирового лидера растет медленно, отягощена проблемами двойного дефицита – бюджета и платежного баланса, а экономики стран, которые не контролируются американцами, растут быстро, что приводит к росту их самостоятельности, вполне может в перспективе привести к радикальным изменениям в мире. Но тогда и России придется тоже определяться.
«ДЛ»: Как эти обстоятельства повлияют на курс доллара в мире в 2007 году?
Д.Б.: Насколько я понимаю, американцам пока не удается снизить нагрузку на платежный баланс. У них огромный дефицит при умеренной инфляции. ООН пока прогнозирует снижение темпов роста американской экономики в 2007 году до 2,2%.
«ДЛ»: Какой уровень развития является критическим для американской и европейской экономик, для развивающихся стран? Ниже каких пределов не может позволить себе опустить темпы развития Россия?
Д.Б.: Для стран с развитой экономикой таких пределов я пока не вижу. Во всяком случае, Япония без видимых негативных последствий прошла стадию «нулевого роста». Не исключено, что в Китае критический уровень – не меньше 5%. Для России – минимум 5% в год, эти темпы объясняются наращиванием ресурсов, необходимых для выполнения социальных обязательств, для модернизации инфраструктуры.
«ДЛ»: Насколько сегодня российская экономика зависима от американской?
Д.Б.: В основном через курс доллара и через потоки капитала, его стоимость. Экспорт и импорт страны ориентированы на СНГ, Евросоюз, страны АТР. Трансокеанская торговля у нас не слишком развита, в торговом балансе доля США невелика и в ближайшей перспективе вряд ли существенно увеличится.
А вот валютный аспект для нас существен. Вся мировая торговля энергоносителями и почти вся металлами идет за доллары. Соответственно это очень важно для экспорта. Традиционно доллар играет огромную роль в формировании сбережений населения и государства. Импорт тоже частично идет из «долларовой зоны» (АТР).
ВЕЧНАЯ БИТВА ЗА БЮДЖЕТ
«ДЛ»: Как со временем меняется воздействие внешних и внутренних факторов на российскую экономику?Д.Б.: Все зависит от сценария развития. В нынешнем году, в короткой перспективе, конечно, определяющими будут внешние факторы – это цены на нефть, курс евро, доллара. И соответственно выбор курсовой политики у нас, поскольку валюта определяет приток капитала.
Если говорить о долгосрочной перспективе, то среди внешних факторов я бы выделил три основных. Динамика рынков, и в первую очередь рынков энергоносителей. Изменение технологического профиля мировой экономики. И перемены в глобальной финансовой системе – поливалютность.
Что касается внутренних причин, тут важно, насколько быстро мы решимся создать современную индустриальную систему. Сейчас как раз в правительстве идет битва за принципы построения бюджета. За величину инвестфонда и правила его использования. За стратегию развития отраслей. Проще говоря, за будущее экономики.
«ДЛ»: Не затянули ли мы с определением стратегии?
Д.Б.: Перемены наметились еще в 2004 году, с выступления президента и появления в документах фразы об удвоении ВВП. Вскоре стало ясно, что в рамках существующей модели экономики удвоить ничего не удастся. А как можно? Начали создавать стратегии по развитию ведущих отраслей в долгосрочной перспективе. Это одна сторона проблемы.
Вторая – демография. Она будет определять очень многое. Это баланс между уровнем пенсионной нагрузки в первую очередь на работающих людей. Во-вторых, придется что-то делать с миграцией. Число необходимых в долгосрочной перспективе мигрантов – сотни тысяч человек в год.
Если мы хотим на более долгосрочную перспективу обеспечить потенциал страны, ее население, мы должны стимулировать рождаемость. Таким образом, дополнительно придется увеличить то, что называется неприличным словом «иждивенческая нагрузка», со стороны неработоспособного населения на занятых. А это дополнительное давление на инфраструктуру, бюджет.
Мы вынуждены будем на какое-то время эту ситуацию обострить, для того чтобы обеспечить себе нормальное воспроизводство в более дальней перспективе, когда войдут в трудоспособный возраст те, кто сегодня только родились.
Третья сторона проблемы – позиционирование российской экономики на мировых рынках.
«ДЛ»: Но увеличение миграции обостряет социальную напряженность.
Д.Б.: Дело в том, что российские власти неумело распоряжаются миграционными потоками. Так, в 90-е годы не придумали ничего лучше, чем использовать бегущее из азиатских и закавказских республик русскоязычное население, обладающее относительно высоким образовательным и квалификационным уровнем, социальным статусом, в качестве демографического ресурса для возрождения российского села и малых городов. Городское население (в значительной части ИТР) отправили в Нечерноземье – либо прямо в деревню, либо в небольшие города, где по специальности работы нет. Помыкавшись в провинции, специалисты и села не возродили, и квалификацию инженеров потеряли. Склонные к странным социальным экспериментам власти этим пиком миграции распорядились удивительно плохо.
Следующая волна, на этот раз неквалифицированных кадров, также попала не туда, куда нужно. Не столько в производство и строительство, сколько в торговлю. Казалось бы, они должны замещать рабочие места, на которые не идут граждане РФ, и это совершенно стандартная ситуация для развитых стран. Но у нас существенная часть мигрантов конкурирует в торговле за рабочие места с нашим же сельским населением, пенсионерами. Отсюда и социальная напряженность. Ее вполне можно было бы избежать.
«ДЛ»: В докладе говорится о предстоящем росте прямых иностранных инвестиций. Почему активизация государства в отношении чужих энергетических активов не повлияла негативно на этот процесс?
Д.Б.: Действительно, наблюдается устойчивая тенденция роста прямых иностранных инвестиций за последние годы. Но скорее это связано с тем, что Россия по-прежнему очень недооцененная страна. Нефтегазовые (хотя с нефтью вопрос сложнее), металлургические предприятия, телекоммуникации, электроэнергетика – все недооценено. Есть куда вкладываться, и все это прекрасно понимают и будут это делать.
«ДЛ»: Как вы оцениваете перспективы транзитного потенциала России и роль такого сильнейшего конкурента, как Китай?
Д.Б.: Основной транзитный мост – это Запад–Восток. Второй – Север–Юг, с севера Европы через Каспийское побережье, Иран в Индию. Но сейчас он под вопросом. Этот маршрут активно обсуждался при умеренных иранских лидерах, все в нем были заинтересованы, идея неплохо продвигалась. Сейчас – при новом иранском руководстве – работа над проектом затихла.
Так что остается главный транзитный коридор – Запад–Восток. С нашей стороны в основном железнодорожный. И тут у нас есть серьезный конкурент – проект ТРАСЕКА, который частично идет по территории СНГ, дальше уходит на Иран, в Закавказье и Турцию. Фактически это мост от Турции до Шанхая.
У него два мощных достоинства. Во-первых, он короче. Во-вторых, он упирается в Шанхай, крупнейший деловой центр. Хорошо, когда в инфраструктуру включен развивающийся объект. Правда, интернациональный аспект этого проекта может несколько замедлить его развитие. К тому же существенную часть дорог нужно еще строить. Что-то расконсервировать.
В принципе договорами межстрановые проблемы нормально регулируются. Да и китайцы активно лоббируют этот проект.
Мы тоже можем модернизировать Транссиб. Нам строить-то не много нужно. Все понимают, зачем нужны транзиты. Но мы безобразно медленно все делаем.
Ответвление от БАМа на юг Якутии должно помочь освоить имеющиеся на севере Дальнего Востока и Восточной Сибири значительные запасы природных ресурсов. Сейчас идут или активно готовятся к реализации три большие стройки. Первая – железнодорожная ветка Беркатит–Томмот–Якутск, вторая – шоссе Чита–Хабаровск, замыкающее общероссийскую автомагистраль, и третья – строительство и модернизация нескольких гидроузлов в системе водных путей на Волге и Доне. Плюс портовое строительство. Хочется, чтобы мы успели вписаться в этот процесс.
СНГ НАМ НУЖЕН, НО НЕЯСНО ЗАЧЕМ
«ДЛ»: Периодические конфликты России со странами ближнего зарубежья мало повлияли на темпы экономического роста в странах СНГ. Не подтверждает ли это тезис об искусственности содружества и то, что мы в ближайшее время можем стать свидетелями распада этой конструкции?Д.Б.: Конечно, СНГ нам нужен. Это довольно большое количество населения, крупные рынки, значительные финансовые накопления.
Но мы, создавая Содружество, не смогли сформировать внятной концепции – зачем нам нужен СНГ и какую цену мы готовы заплатить за то, чтобы он был. Российская элита также не смогла сформулировать внятного предложения: зачем им быть вместе с нами, на каких основаниях и до каких глубин должна доходить наша дружба. Сейчас нам это аукается. Мы всю конструкцию поддерживаем инерционно.
Внутри ситуация напряженная, но мы не знаем точно, что делать, как и с кем работать. Например, с Лукашенко… Даже он готов резко дистанцироваться, и это не пустые слова. Я уж не говорю о странах, где прошли «цветные революции». Кстати, разговоры об альтернативных закупках энергоресурсов соседей по СНГ – это пока некий миф. В лучшем случае те же украинцы смогут покупать туркменские нефть и газ. Но проходят-то они по нашим трубам…
Если речь идет о центральноазиатской части СНГ, то там ситуация получше. Там у них есть вполне понятная потребность в России как в гаранте безопасности.
