Алчные остряки
— Вы не любите, когда вас называют писателем-сатириком. Почему?— Дело в том, что я к понятию “юмор” отношусь не так, как очень многие. Я не считаю юмор профессией. Это просто качество, которое присуще интеллектуальному существу. Именно этим качеством человек и отличается от, скажем, того же буйвола, тигра или волка. Вот и все. А писатель должен понимать, что главное — его умение писать, а не острить. Остряков у нас и так много, возьмите любое застолье. К сожалению, сейчас появляется все больше людей, которые превращают свое чувство юмора в профессию. И активно зарабатывают этим деньги.
— Юмор, сатира… А как вы относитесь к такому тонкому предмету, как ирония?
— Ирония, а точнее, самоирония дает возможность человеку определить свой удельный вес в обществе. Не занизить его, что приведет к комплексам и неудачам. И не завысить — тогда сносит крышу и начинается “звездизм”. “Звездизм” очень свойственен сегодняшним нашим “звездам” в кавычках. Помню, мой друг поэт Булат Окуджава когда-то пригласил меня к себе. Мы сидели, что-то пили, что-то ели. И вдруг он сказал: “Пойдем, Аркадий, я посуду вымою”. Я удивился: “Зачем это сейчас?”. А он говорит: “Понимаешь, я получаю удовольствие от этого процесса. Во-первых, я своими руками грязное делаю чистым. А во-вторых, когда я мою посуду, я понимаю, что в этот момент миллионы людей делают то же самое. Таким образом, даже если у меня и возникает мысль, что я великий Окуджава, я всегда могу себе напомнить: ни фига подобного! Я так же, как и все, стою и мою посуду”.
— Но нормальное честолюбие должно быть присуще творческому человеку?
— Писатель нечестолюбивый и неазартный… я не понимаю, для чего он вообще пишет. Это, извините, уже некая мастурбация получается. Человек всегда, пусть и на подсознательном уровне, пишет для кого-то, надеется на отклик. Скажем, я огромное количество рассказов написал, подразумевая одну из самых главных и любимых женщин своей жизни. Особенно много — в период разлада с ней. Я писал эти рассказы, полагая, что она их прочтет, оценит, и у нас все снова наладится.
Доплата за известность
— Известно, что телевидение — самый мощный способ самопиара. Но вы же появляетесь на экране не для этого?— Я к телевидению всегда относился просто. Некоторые переживают: я выступал, а меня вырезали! Еще и приплатить готовы, чтобы засветиться. Но меня все это совершенно не волнует. Передача “Вокруг смеха. Нон-стоп” важна для меня по другой причине. В ней мы вместе с гостями пытаемся понять: что же такое смех, каким он бывает? Ведь это очень таинственное явление. За счет какой мускулатуры, каких мозговых центров, рецепторов мы начинаем хохотать? И делаем это очень по-разному. По смеху можно угадать характер человека. Я, например, иногда определяю наркоманов.
— Как?
— Не могу объяснить. Но, бывает, я нахожусь где-нибудь в обществе, слышу смех и говорю: видимо, тут замешаны наркотики. Попадаю, как потом выясняется, довольно часто.
— Вы сами не похожи на человека, который часто и много смеется…
— Формально громко я хохотал, может быть, десять—пятнадцать раз в жизни. Некоторые думают: вот он никогда не улыбается. Ерунда. Я и смеюсь, и улыбаюсь, просто этого не видно снаружи. Такой я человек, так организован. Ведь совсем необязательно, услышав шутку, начинать ржать как лошадь.
Жертва блондинки
— Не так давно вы попали в лапы телепроекта “Розыгрыш”. Проиграли партию в шахматы красотке блондинке, которая с виду к доске никогда и близко не подходила. Как впечатления? Раньше об этой передаче вы отзывались не очень лестно.— Розыгрыш — сугубо интимное дело. Разыгрывать нужно человека, которого ты хорошо знаешь, понимаешь его реакции. Потому что иначе можно довести его до инфаркта. Но в моем случае розыгрыш был очень тактичный, точный, а главное, грамотным образом исполненный. И я попался! По полной программе. Понял, что дело нечисто, только в самом конце, когда мне подарили цветы. Скажу честно, я получил огромное удовольствие.
— Вы сейчас говорили о тактичности… А вам не стыдно ни за одну шутку, которую вы когда-либо отпустили?
— Вы знаете… (Задумался.) Нет. Стопроцентно. Вот, например, не обиделась же Регина Дубовицкая, когда я сказал, что “Аншлаг” — это фабрика региновых изделий? И шутка пошла в народ.
— Хотя ваш старший сын Василий по профессии тележурналист, но его, кажется, все больше тянет в литературу. Перевел роман американского писателя Джонатана Фоера на русский язык, стихи пишет…
— Он сейчас заканчивает перевод еще одного романа Фоера. И эти Васины работы убеждают меня в том, что сын на подходе к собственному большому литературному произведению. Я чувствую, что он почти созрел. Да и стихи у него очень хорошие. Хотя он сам называет их “междупрочинками” и от моего предложения издать книжку только отмахивается. Ну это его дело.
Подпольный Лас-Вегас
— Как заядлый игрок, как вы относитесь к тому, что Москва может остаться без казино? Что будете делать?— Жил когда-то без игр и сейчас проживу. А если уж сильно захочется, поеду в Лас-Вегас или в Атлантик-Сити… Идея же в целом кажется мне абсолютно дурацкой и безграмотной. Если ее осуществить, у нас опять начнутся подпольные игры. Да и как они собираются сделать из Барнаула или Калининграда российский Лас-Вегас? Это же гигантский город с огромной инфраструктурой, аэродромами, отелями, кинотеатрами, концертными залами. Он развивался почти сто лет, прежде чем стать таким!
— Но вам не кажется, что в столице с игровыми заведениями уже перебор? Автоматы на каждом углу…
— Согласен, количество казино зашкаливает невозможно. И необходимо нормализовать этот процесс. Вы зайдите даже в заведение высокого уровня: как там себя ведут игроки, что они говорят, в каком они виде? Позволяют себе унижать и оскорблять крупье. И только потому, что они, видите ли, платят! Что уж говорить об игровых автоматах, которые стоят повсюду… Несчастные люди засаживают и засаживают в них свои деньги. А ведь никто не знает, как эти автоматы запрограммированы. Вот с этим всем и нужно разбираться.
Как продлить жизнь
— В последнее время вы путешествуете так же активно, как раньше?— Да, но это не совсем путешествия. Все поездки в основном связаны с работой. Я люблю разъезжать. У меня такое ощущение, что в перелетах человек продлевает свое существование… Серьезно. Кажется, я прилетаю через сутки на другое полушарие, находясь в том же возрасте, в котором вылетал. Такая вот заморозка в движении.
— Женщины панически боятся стареть. А мужчины?
— Как говорил Сомерсет Моэм, старость — это период жизни, который тоже проходит. А Эпикур (не путать с Винокуром) писал: “Смерти бояться не надо. Пока мы есть, ее нет. Когда она есть, нас нет”. Мы же не переживали по поводу того, что нас нет на земле до нашего рождения. Мы и не будем переживать, что нас не будет. Конечно, ничего хорошего в том, что раньше ты что-то мог, а теперь не можешь. Да, это неприятно. И что делать? Глупо комплексовать или пытаться искусственно продлить молодость. Молодящиеся старички со стороны выглядят очень смешно. Так же, как и чересчур молодящиеся женщины. Единственное, чего никому не пожелаю — это болезней. Умереть надо здоровым. И перед смертью стараться не потеть. (Улыбается.)
