Расстрел гражданина России спровоцировал немалый скандал в украинском обществе.
Немного предыстории. Известный российский бизнесмен Максим Курочкин с некоторых пор стал активно внедряться в украинский бизнес. Еще в 2001 году он на открытом аукционе купил четыре украинские энергетические компании. Владел несколькими привлекательными крымскими объектами: ялтинскими отелями “Ореанда” и “Метрополь”, тремя санаториями. В Киеве Максим Курочкин построил “с нуля” самый фешенебельный 5-звездочный отель “Премьер-палас” с выходом на Крещатик. Частыми и наиболее чтимыми гостями “Премьер-паласа” были не только именитые российские и зарубежные гости, но и видные украинские политики: президент Леонид Кучма, премьер-министр Виктор Янукович и многие другие. В период президентских выборов 2004 года Курочкину поручили создание и финансирование “Российского клуба”, базировавшегося в лучшем столичном отеле. После победы “оранжевых” у Курочкина начались трудности в бизнесе.
Соратником Курочкина был Андрей Сумцов — директор ОАО “Днепропетровский центральный рынок”, в просторечии “Озерка”. В его распоряжении находились 94 процента акций рынка, купленных за 50 млн. гривен. Однако был и еще один весьма влиятельный претендент на “Озерку” — миллиардер с израильским паспортом Игорь Коломойский. Его имя небезосновательно связывают с главным лидером украинской оппозиции Юлией Тимошенко, которая, как известно, родом из Днепропетровска. 30 октября прошлого года “Озерку” атаковали около 200 подготовленных молодых людей. Охранникам при поддержке милицейского спецподразделения “Беркут” рейдеров удалось остановить. На пресс-конференции по итогам неудавшегося штурма владелец “Озерки” Владимир Воробьев утверждал, будто накануне выкупил у Курочкина 80 процентов акций высокодоходного рынка.
В ночь с 15 на 16 декабря того же года на автостоянке возле днепропетровского кинотеатра “Салют” Владимир Воробьев был атакован двумя киллерами в масках. Они выпустили в директора рынка несколько очередей из автоматов. Воробьев умер на месте (в него попали 14 пуль).
К этому времени украинские правоохранители уже содержали Курочкина под стражей. Бизнесмену–миллионеру инкриминировали вымогательство у одного крымского таксиста… 10 тысяч долларов. Опрометчиво прилетев на Украину 20 ноября 2006 года, Курочкин прямо из международного аэропорта “Борисполь” был препровожден в один из столичных СИЗО.
17 марта (к этому времени материалы в отношении Курочкина были переданы в суд) вблизи с. Плюты Обуховского района были расстреляны из двух автоматов трое россиян, направлявшихся в Киев. Как оказалось, все они были “людьми Курочкина”. Узнав об этом, Курочкин заявил, что в скором времени может и сам стать мишенью для киллеров. Но суд ему не поверил. Между тем, как выяснялось в ходе судебных заседаний, “дело Курочкина” сыпалось. Пострадавший таксист путался в показаниях и нес откровенную ахинею. Вполне вероятно, что у суда могло не оказаться оснований для вынесения приговора Курочкину. Он мог выйти на свободу. Но этому помешал киллер.
По завершении судебного заседания 27 марта подсудимого Курочкина приблизительно в 16.50 по местному времени выводили из здания Святошинского местного суда, чтобы посадить в бронированный автозак. То ли по недосмотру администрации суда, то ли по взаимной договоренности с “бригадой ликвидаторов” во внутреннем дворике суда лежали кучи неубранного строительного мусора. Автозак по этой причине не мог подъехать вплотную к запасному выходу из помещения. Второй “случайностью” было то, что подсудимого, в нарушение служебной инструкции, конвойный вывел… впереди себя. Поскольку, как показало последующее служебное расследование, в помещении Святошинского суда в это время находились 18 (!) сотрудников милиции и спецподразделения “Грифон”, отговорки насчет “нехватки людей” по крайней мере неуместны. Уж один-то как минимум конвоир обязан был, по той же инструкции, идти впереди конвоируемого!
Наконец, на Курочкине — в отличие от сопровождавших его милиционеров — не было бронежилета. Председатель Святошинского суда этот “недосмотр” пояснил предельно просто: дескать, подсудимый… не заявил ходатайство об усилении собственной охраны. Однако всем известно, что именно в этот день Курочкин на суде заявил ходатайство о том, чтобы его выпустили под залог, поскольку у него есть сведения, что на его жизнь готовится покушение. Суд это ходатайство отверг…
Оппозиционные политики использовали расстрел россиянина в качестве повода потребовать отставки министра внутренних дел Василия Цушко. По их мнению, в данном случае налицо не только преступная халатность судейских, но и милиционеров. Оправдания Василия Петровича — дескать, болел гриппом и был не в курсе — выглядели детским лепетом на лужайке. А политический хаос, который начался в стране сразу после убийства россиянина, некоторым силам очень кстати. Сейчас недосуг заниматься каким-то громким убийством. Когда на носу перевыборы и новый передел властных портфелей, такие “мелочи” уходят на задний план. Так что организаторы убийства могут не волноваться. Они спланировали все…
Олег БАЗАК, Екатерина ПЕТУХОВА.
“МОЙ СЫН РОДИЛСЯ ПОБЕДИТЕЛЕМ…”
“МК” связался с отцом убитого Максима Курочкина, чтобы выяснить, как продвигается следствие:— Борис Иванович, вам известно что-нибудь о ходе расследования убийства Максима?
— Знаете, все эти дни было не до того. Совсем недавно 9 дней отметили… Но от себя могу сказать, что дело моего сына состряпали те люди, которые находились у власти, когда президентом стал Ющенко. Максим был неугоден “оранжевым”, ведь он отстаивал интересы русскоязычного населения на Украине. Да, он не нравился Юлии Тимошенко. Но мой сын родился победителем, поэтому не мог и не желал отступить. Доказательств вины Максима вообще не было. Суд разваливался на глазах. Поэтому люди, заинтересованные в том, чтобы он сел, когда поняли, что его освободят, убили его. Цинично и нагло расстреляли.
— Вы будете как-то участвовать в расследовании?
— В день убийства я просил о встрече Виктора Черномырдина (он же знал Максима лично), но из посольства мне так и не перезвонили. Заходил также к судье, который не изменил меру пресечения. Он молча меня выслушивал, ему нечего было сказать. Ведь часть вины за гибель моего сына — и на нем тоже. Я попросил юристов довести это дело до конца. Я хочу, чтобы мой сын был оправдан хотя бы посмертно, чтобы на нем не было клейма.
