Все наши правители получали власть либо по наследству — как цари, либо в результате придворно-политических комбинаций — как генсеки. И только Ельцина да еще, возможно, Ленина наверх вынесло на гребне народной волны. Но был ли Ельцин пленником или хозяином стихии? Ответ на этот вопрос важен не только для нашей истории, но и для нашего будущего.
Отказавшийся пройти через горнило всенародного голосования и тем самым, по мнению многих, подписавший смертный приговор и своей карьере Президента СССР, и самому Союзу, Михаил Горбачев уже назвал политсудьбу Бориса Ельцина трагедией. Возможно, Михаил Сергеевич спутал Бориса Николаевича с самим собой. Избранный в 1991 году Президентом РСФСР, Ельцин в 1999 году сдал страну сменщику почти в ее прежних границах. Но в чем-то Горбачев все же прав. История президентства Ельцина усыпана ошибками и просчетами, которых в принципе, наверное, можно было избежать.
Другое дело, что причина этих часто катастрофических просчетов отнюдь не только в личных качествах Бориса Николаевича. За последние 100 лет наша страна три раза поменяла государственный строй. Счет масштабным изменениям внутри той или иной политсистемы и вовсе идет на десятки. Однако кое-что из наследия царей почти в неизменном виде пережило советскую эпоху, досталось в наследство Борису Ельцину и сделало его заложником собственной власти. Сумев сделать своего тогдашнего любимца Ельцина главой страны, народ так и не смог взять руководство страны под свой контроль. Именно в меняющей лишь личины самодержавной форме российского правления и заключается первопричина большинства провалов (и некоторых триумфов) первого Президента России.
Так что, поняв до конца Ельцина, у нас есть шанс трезво оценить не только наше прошлое, но и настоящее и будущее... Ведь традиция единоличного правления в России явно пережила уход Ельцина и из власти, и из жизни.
Творец или орудие?
Было ли то, что случилось с нашей страной во время правления Ельцина, абсолютно неизбежным, даже если бы главный кабинет в Кремле занимал другой человек? Или Ельцин был настоящим творцом истории, единолично предопределившим вектор развития страны? Если говорить о “вопросе вопросов” — был ли неизбежным распад Советского Союза, — то горячие споры по этому поводу наверняка будут вестись и через 50, и через 100 лет после окончания ельцинской эпохи. Но стоит отметить, что многие авторитетные западные русологи уже объявили свои ответы на этот вопрос.Взять, например, автора знаменитой биографии Бухарина — профессора Нью-Йоркского университета Стивена Коэна. В своей вышедшей несколько месяцев назад книге “Вопрос вопросов: почему не стало Советского Союза?” Коэн подробно разбирает шесть самых популярных версий исчезновения СССР. И приходит к железобетонному, с его точки зрения, выводу: проверку реальностью выдерживает только вариант, согласно которому Горбачев и Ельцин были настоящими творцами истории.
Кончина Советского Союза была предопределена неким неисправимым врожденным дефектом, свойственным всем империям? Но СССР отнюдь не был традиционной империей, где центр эксплуатировал окраины. Скорее все было наоборот.
Система пала жертвой антисоветской народной революции снизу — демократической в России и национально-демократической в других союзных республиках? Но никакой по по-настоящему массовой антисоветской революции в России не было. А большинство “этнических бунтовщиков” хотело решить свои проблемы в рамках Союза.
Основание советской системы оказалось подточено неработающей экономикой? Но в ранние периоды советской истории случались и более трудные в экономическом отношении времена. Однако государство при этом не развалилось.
Постепенные преобразования, которые попытался проводить Горбачев, вышли из-под контроля и пали жертвой нигилизма и максимализма интеллигенции? Но радикальная интеллигенция не пользовалась большим авторитетом у простых жителей Союза!
Есть, конечно, еще и наиболее убедительно звучащая версия: о номенклатуре, начавшей “прихватизацию” богатств государства и поэтому не заинтересованной в его защите. Но, по оценке Коэна, причинность событий все-таки была иной: “Жаждущая собственности номенклатура выиграла больше всех от распада Союза. Без сомнения, она была главным вспомогательным фактором, обеспечившим саму возможность подобного исхода. Но она не была главным причинным фактором происходящего… Элиты национальных республик молчали, когда в августе 1991 года московские путчисты грозили вернуть республики под жесткий контроль центра. На путь независимости они вступили лишь после того, как Ельцин в Москве проложил им дорогу”.
Если все казавшиеся вероятными версии отпадают, то остается одно: рассмотреть единственную оставшуюся, абсолютно невероятную версию. Именно это и делает Коэн: “Сложно поверить, что столь эпохальное событие (как распад Союза. — М.Р.) явилось делом рук двух личностей, но это вполне соответствовало российской традиции лидерской политики. Сконцентрировав внимание на огромных богатствах страны, номенклатура всего-навсего, как горестно заметил Горбачев, промолчала в тот момент, когда подлинный “катализатор” Ельцин ликвидировал СССР”.
Книгу профессора Коэна ни в коей мере не следует расценивать как точку в дискуссии о причинах смерти СССР. Против каждого убедительного аргумента Коэна в принципе возможно привести не менее убедительные контраргументы. Но крайне важно то, что Стивен Коэн постарался по максимуму сконцентрировать внимание на роли личностей в распаде Союза. Ведь в новой постсоветской истории России ельцинского периода личный фактор проявился уже гораздо более четко и наглядно.
Демократ-самодержец
Можно ли одновременно быть истинным демократом и настоящим самодержцем? История президентства Ельцина убедительно показывает: в России — можно.В аргументах тех, кто считает, что Ельцин мог запросто повести Россию по откровенно авторитарному пути развития, но не сделал этого, есть определенная доля лукавства. После распада Союза для описания состояния российской экономики лучше всего подходят два слова: почти коллапс. В этих условиях удержать Россию на плаву могла лишь экстренная помощь Запада. А американцы и европейцы вряд ли бросились бы спасать полностью идеологически чуждый им режим.
Но у проблемы есть и другая сторона. Исторически лидеры России далеко не всегда руководствовались логикой в своих решениях. Так что скорее всего возможность увести страну с относительно демократического пути развития у Ельцина была. Собственно, однажды он даже был близок к подобному решению. Как явствует из многочисленных мемуаров бывших руководителей государства, весной 1996 года президент распорядился о роспуске коммунистической Госдумы. Для расколотой тогда на два лагеря страны подобная мера означала бы отмену грядущих президентских выборов и практически полное разрушение политической системы. И то, что в конце концов под влиянием уговоров соратников Ельцин отозвал свое указание, невозможно не поставить ему в заслугу.
Примеры того, как личные качества Ельцина сыграли положительную роль во время его президентства, можно приводить и приводить. Но за те же самые восемь с половиной лет было множество примеров и противоположного рода. Например, чеченский кризис приобрел масштабы всероссийской катастрофы именно благодаря действиям, или, вернее, отсутствию действий, со стороны Бориса Ельцина. На исходе лета 1991 года, чтобы не допустить триумфа сепаратистов в Чечено-Ингушетии, от Москвы требовалось только одно — поддержать официального лидера республики Доку Завгаева. Но сначала Ельцин занялся другими делами, а затем и вовсе на месяц удалился в отпуск на море. Чеченская проблема оказалась перепоручена президентским соратникам вроде личного врага Завгаева — и.о. спикера российского парламента Руслана Хасбулатова. Тот использовал все ресурсы федерального центра, чтобы сместить “сторонника ГКЧП” Завгаева. В результате в республике образовался властный вакуум, заполнить который смогли сепаратистские силы во главе с Дудаевым.
Основной урок политической карьеры Бориса Ельцина заключается в том, что в России сильные личности по-прежнему могут изменять ход событий — как в хорошем, так и в плохом отношении. Возможно, на крутых поворотах истории наличие сильных личностей и является абсолютной необходимостью. Ведь без них наша страна вполне могла бы свернуть на совсем неправильную дорогу. Но стабильное развитие страны способны обеспечить лишь не зависящие от личности лидеров государственные институты. При Ельцине они худо-бедно начали формироваться. Но к моменту смерти первого президента дальнейший путь развития страны вновь зависит только от воли одного-единственного человека.
“Мое главное достижение: все, поворота назад не будет. Власть коммунистов закончена!” — заявил Борис Ельцин в своем последнем большом телеинтервью в 2006 году. С коммунизмом Ельцин действительно покончил. Но вот победить наши самодержавные традиции ему так и не удалось.
