Еще когда мы только познакомились, лет семь назад, я заметил: в компании с Третьяком время летит незаметно. Потому что рассказчик Владислав Александрович превосходнейший. Вот что из воспоминаний величайшего вратаря ХХ века, ныне занимающего пост президента Федерации хоккея России, мне лично запомнилось особенно...
* * *
— Из истории приза “Известий” такой случай могу рассказать. В 77-м году играли мы с чехами. А перед матчем пожаловал к нам в команду психолог. Фамилию уже не скажу — помню только, что он с космонавтами раньше занимался. И с ходу: “Неправильно работаете!” — “А как надо?” — “Дайте мне одного игрока — я вам его подготовлю!” Ну Виктор Васильевич Тихонов и отвечает: “К Третьяку идите, он у нас самый мнительный...” Провел психолог этот со мной собеседование — что-то типа исповеди. На раскатке необыкновенный прилив сил чувствую: ни одной шайбы не пропустил. Ну, думаю, вот это психолог! Но, видно, в какой-то момент эта уверенность в себе переросла в самоуверенность. Пропустил я одну шайбу — и тут же расклеился. А закончилось все — 3:8...* * *
— А вот беседа с Жаком Плантом, знаменитым канадским вратарем, наоборот, помогла. Дело было в 72-м — мы готовились к Суперсерии с американскими профессионалами. И вот заходит к нам в раздевалку Жак Плант: как его еще пустили-то — наверное, магия имени роль свою сыграла? И говорит мне: “Жалко мне тебя, парень. Накидают тебе штук пятнадцать...” А мы на следующий день выиграли 7:3!.. Нет, не думаю, что это была какая-то психологическая атака. Скорее, наоборот: хотел поддержать. Он же по-доброму сказал — я видел...Это, кстати, наша вторая с Плантом встреча была. А первая случилась в 71-м. Помню, Анатолий Владимирыч Тарасов мне кричит: “Пошли, там Жак Плант тренируется!” Пошел, посмотрел. А он мне потом клюшку подарил. С автографом. Так я, дурак, потом играл ею. И сломал, конечно.
* * *
— Хотите знать, сколько раз меня в НХЛ приглашали? Уже и не помню. Много, много... Но когда в ЦСКА играл, и мысли об уходе не допускал. А потом уже, в 84-м, хотел уехать. Канадцы даже на руководство Советского Союза вышли с просьбой отпустить меня — так им вот что сказали в нашем Политбюро: “Мы-то не против, да у него отец — командующий Дальневосточным военным округом. Он не отпустит...” Самое интересное, что у командующего действительно была фамилия Третьяк. Но я к нему никакого отношения никогда не имел. Только в энциклопедии рядом стоим.* * *
— А в 1983-м Уэйн Гретцки ко мне приезжал. С киногруппой — снимать фильм из серии “Чемпионы”. Все на высоком уровне делали: прислали письмо Брежневу, тот вроде как одобрил... И вот подходим с ним к 6-этажному дому на улице Правды, где я жил. Гретцки спрашивает: “Владислав, это весь твой дом?” Парень вообще-то оказался отличный. Сначала всего боялся. Повсюду ел только то, что я ем. А потом сдружились. И водкой, конечно, его угощали. Я ему еще говорю: “Уэйн, ты больше двух рюмок не пей. А то, знаешь, с непривычки...” И вот он две махнул. А тут — тост за женщин. Гретцки поднялся и говорит: “Ну за женщин-то я тоже выпью!” И выпил. А бокалы такие приличные были — под шампанское!* * *
— Но потом я все-таки в НХЛ попал, уже как тренер вратарей. Любимый ученик? Эдди Белфор — безусловно! Хотя я и с Бродером много занимался в своей вратарской школе, и с Теодором, но за Белфором следил всегда особенно. Я ведь с ним начал работать, когда Эдди 25 лет уже было. Технику ставил... И он меня не забывает: когда Кубок Стэнли выиграл с “Далласом”, так заказал два перстня с числом 20. У него же в “Чикаго” был тридцатый номер, а когда он уже переехал в Техас, я посоветовал ему взять свою “двадцатку”. На удачу. Помогло... Вообще Белфор — очень своеобразный парень. Прозвище себе придумал знаете какое? Орел! Наверное, потому, что в команде всегда особняком держался.Вообще Эдди — потрясающе трудолюбивый. Все мои упражнения выполнял, как говорится, от и до. Даже кувыркался на льду. И не спрашивал: зачем это? Не то что наши некоторые...
