Нина Ивановна Русланова — бой-баба, за словом в карман не полезет, что на уме, то и на языке. Это на первый взгляд. А на второй — шикарная женщина, стильная и непосредственная. Ну а на третий — грандиозная русская актриса. Общаться с ней непросто — скажет как отрежет. Или вообще ничего не скажет. Или просто пошлет. Тем и интересна! Только что вышло два новых фильма с ее участием: молодежный “В ожидании чуда” и “Отец” по рассказу Платонова. Значит, есть повод поговорить.
— Нина Ивановна, вам не обидно, что вы в последнее время снимаетесь в основном в эпизодических ролях?
— Я не понимаю, что такое эпизод, что такое главная роль. Это работа моя. И я должна все сделать как можно лучше. А мало это или много по времени, меня не волнует.
— Вы довольны, как сейчас востребованы в кино и театре?
— В этом году что-то не так. А прошлый год у меня был очень хороший. Я была востребована, и мне было очень приятно. Со многими новыми ребятами встретилась.
— Наверное, мучительно всегда ждать: а предложит ли мне кто-нибудь роль?
— Вы знаете, ждать и догонять — самое худшее. Пословица даже такая есть. Но я же не сижу и жду, кто меня позовет. Я репетирую, я в работе.
— Фильм “Настройщик”, который прошел два года назад, вы не рассматриваете как одну из лучших своих ролей за всю жизнь?
— Нет, я думаю, что моя лучшая роль впереди.
— Вы до “Настройщика” вместе никогда с Аллой Демидовой не играли. Но после фильма осталось впечатление, что вы с ней будто сроднились. Может, на самом деле все было не так просто и трогательно?
— У меня с Аллой Сергеевной сложились замечательные отношения, что на съемках, что после них. Мы ни разу не ссорились, не завидовали друг другу, друг друга не обгоняли. У нас и в жизни были точно такие же взаимоотношения, как в фильме, ни больше ни меньше. Я ее понимала, она меня прекрасно понимала. Она интеллигентный, взрослый человек, очень образованный, очень тактичный. Она — женщина в себе, ее, по-моему, из своей скорлупы очень трудно вытащить. Но как актриса она замечательна и человечески очень приятная. У всех, конечно, есть свои заскоки, но здесь я этого не увидела.
— А вы разве не закрытый человек?
— Все закрытые до некоторой степени. Только я более открыта, чем Алла Демидова. Но, понимаете, я же не копалась в тонкостях ее внутренней душевной жизни. Я не знаю, как ей, но мне было очень приятно встретиться с умной, прекрасной партнершей.
— Если вы партнера не очень полюбили на съемках, вы ему это тут же скажете или промолчите, как профессионал, просто для того, чтобы получился фильм?
— Если мне не понравится, как себя ведет партнер, я ему все скажу, что думаю. Скажу, что мне не нравится, что подобные вещи я не смогу перенести. И либо давайте поменяем свое поведение, либо давайте поговорим, чтобы того, что меня раздражает, не существовало.
— А вот вы с Садальским много играли…
— Давайте сразу закончим эту тему, я не знаю, кто этот человек и человек ли он вообще. Все уже отыграно, мы проехали эту станцию.
— Станцию под названием “Короткие встречи”, наверное, проехать трудно?
— “Короткие встречи” — станция, с которой начинается весь путь, это пункт “А”. Как его забыть?
— Получается, вы с режиссером Кирой Муратовой постоянно. Наверное, вы ее любимая актриса?
— У Киры очень много любимых актеров, своя команда. Я счастлива, что есть среди них и что она меня не забывает. У нее же целая труппа, она режиссер огромного мазка, и каждый раз она находит новые повороты для своих актеров. Вот недавно я сыграла у нее в фильме “Два в одном”, у меня там совершеннейше махонький эпизодик, но я сама напросилась, для того чтобы иметь удовольствие поработать с Кирой.
— У вас с ней, наверное, духовная близость?
— Я даже не знаю какая: духовная, телесная, профессиональная, земельная, небесная…
— А когда вы с Высоцким встретились в “Коротких встречах”...
— Я совсем не знала его, да и вообще тогда его никто не знал. Его песни мало кто пел. Он был начинающим, пел для своих. Кира тогда с большим трудом пробила, чтобы его песня прозвучала в фильме. Он был очень скромный парень, ездил туда-сюда: утром прилетал, днем снимался, вечером улетал в Москву, отыгрывал спектакль, потом опять прилетал утром… Это была обычная актерская жизнь. Про памятники тогда никто не думал. Он был таким же, как мы все. А потом уже появились памятники...
Я считаю, что, может, он и не гений, но на грани гениальности.
— А вы?
— Я имею в виду Высоцкого как поэта, как барда.
— А я имею в виду вас как актрису.
— Это не мне судить, я же не могу сама про себя говорить. Правда, Бальзак в детстве залезал на дерево и кричал: я гений. Может, и мне это сделать. Если я и сделала что-то хорошее, то я счастлива. Но в том нет моей заслуги, это божественное.
— Когда вас называют народной актрисой в самом прямом смысле слова, то есть воплощением образа русской женщины, вам не кажется, что это штамп?
— Нет, не кажется, я очень рада этому. Яблоко от яблони недалеко падает. Вот я то яблоко, которое недалеко упало от своего народа. И ничего обидного и оскорбительного в этом нет. Я стою на ногах и мыслю реально.
— По вашим ролям кажется, что вы сверхэмоциональный человек...
— Да, вы правы. Поэтому я никогда ничего в себе не могу сдержать. И эта эмоциональность моя иногда меня очень сильно подводит. Я не дипломат, к сожалению.
— И как вы справляетесь со своими эмоциями?
— Это они со мной справляются, а не я с ними. Если бы я владела своими эмоциями, тогда, наверное, была б президентом Путиным. А я всего лишь Нина Ивановна Русланова, актриса.
— Но ведь говорят, что надо дружить с головой. У вас это редко получается, Нина Ивановна?
— Ну как редко? Сейчас это уже с опытом приходит, а вот раньше было редко. Сейчас стала поосторожнее.
— Вы доверчивый человек?
— Конечно, меня легко можно обмануть. А несколько раз надували по-крупному. Так что Кира Муратова в этом смысле меня угадала в “Настройщике”. Да ей и угадывать не надо, она видит человека насквозь, как рентген. Она же гений, поэтому обладает сверхъестественным чутьем на людей, на предметы, на изменения природы.
— Помните, в советские времена было такое выражение: “Творец должен быть бедным”. Вы с этим не согласны?
— Абсолютно нет. Это придумано только в нашей стране, чтобы не платить. Это, знаете, есть такой анекдот: сын спрашивает: “Пап, что такое любовь?” — “Это придумали русские, чтобы не платить”. Нам и так платят копейки за все, мы и так нищие. Есть только единицы тех, кто преуспел. А человек должен жить красиво, изящно. Вот у нас в Конституции написано, что человек имеет право на отдых. Ни хрена! Я не отдыхала уже лет 10, потому что я все время работаю. С одной стороны — это хорошо, а с другой — у меня просто не хватает денег, чтобы сделать себе паузу и сказать: “Все, я хочу поехать и отдохнуть”.
— То есть вы мечтаете хоть на недельку уехать уж если не на Канары, то хотя бы в Турцию?
— Нет, это я говорю в принципе. На самом деле я даже дачу не могу достроить — нет денег. А так я бы с удовольствием сидела на своей даче. У меня там была бы и Турция, и Канары.
— А как же “остановиться, оглянуться”? Ведь для артиста это важно — посмотреть на жизнь со стороны.
— Но если я не буду работать, в магазине мне все бесплатно дадут?
— Это зависит от потребностей. Мне кажется, что у вас не очень большие материальные потребности. Вы же не любите шиковать, не любите жить напоказ, чтобы у вас была крутая машина, наряды?..
— Да, это не мое. Но если б у меня были такие деньги, как у некоторых наших олигархов, я бы с удовольствием тоже шиканула — только бы дым столбом стоял!
— Да, по сравнению с американскими артистами наши получают гораздо меньше…
— Не гораздо меньше, а просто ничего наши не получают по сравнению с ними.
— Не хочу считать деньги в чужом кармане, но когда говорят, что Меньшиков, например, получил 800 тысяч за сериал… Все-таки это деньги.
— Я не знаю, что получил Меньшиков. Слава богу, что хоть кто-то получил какие-то деньги. Молодец!
— То есть по поводу зависти — это не к вам?
— Какая тут зависть?! Я только радуюсь, когда артист получил какие-то большие деньги. Вперед, флаг в руки!
— Нина Ивановна, вы воспитывались в детском доме…
— Да, я воспитывалась в детском доме. Но я лауреат Государственной премии, трех “Ник”, “Золотого орла”, Французской академии искусств “За лучшую женскую роль”. А пенсия у меня 2700. Государству, в котором я работаю с 13 лет, не стыдно мне давать такую пенсию? Подобные вещи унижают человека, его самолюбие, достоинство. Или, например, какая-нибудь доярка, которая днем и ночью доит корову на благо родины, получает еще меньше, чем я.
— Значит, у нас такая страна дурацкая.
— Я тоже так считаю. И надо что-то об этом подумать. Ведь нельзя же настолько унижать людей. А вы говорите, Америка. Давайте оглянемся на своих людей. Давайте им дадим газ там, где его нет, а не будем его перекачивать в Турцию… У нас казна пухнет, а люди получают копейки. Нищие ходят. Пенсию подняли на 200 рублей, а телефон повысили на 300. И что я должна делать? Откуда мне взять эти 100 рублей?
— Да, наверное, у нас это и не исправится никогда...
— Но хочется надеяться, что люди перестанут строить себе замки, в Куршевелях прохлаждаться… Хорошо, когда человек богат. Но это не значит, что нужно так гарцевать. Я вот отдыхать не могу. У меня нет никого, чтобы кто-нибудь просто взял бы и дал мне денег. А милостыню просить я не обучена. Хотя, может, попробовать, и я на паперти больше заработаю? Я не пробовала, но, наверное, придется.
— Получается, что вы такая волчица-одиночка.
— Я не волчица, я человек. Я вообще с животным себя не сравниваю. Если бы Богу было угодно создать меня деревом, я была б деревом, или муравьем, или волчицей. А меня Бог создал женщиной, человеком.
— Вы снялись в молодежном фильме “В ожидании чуда”. Вы понимаете 20-летних, или для вас это люди с другой планеты?
— А почему же я их не должна понимать? У этих ребят, так же как и у всех, — одна голова, третьей руки нет. Просто сейчас у них есть компьютеры и Интернет, а у нас раньше было что-то другое. Но у кого-то из молодых больше мозгов, у кого-то меньше. А так ничем они от нас не отличаются. И в туалете то же самое делают, что и мы.
— То есть брюзжание вам не свойственно. И когда вы видите девушек с голыми пупками — это вас никак не возмущает?
— Я тоже ходила с голым пупком и с голой задницей в мини- юбке, и хорошо, если она была до пояса. А что в этом плохого? Те же хулиганы были, такие же красивые, молодые и безумные, с таким же ветром в голове.
— А у вас как с ветром в голове?
— Да у меня не ветер был — ураган!
— Сейчас все утихло?
— Сейчас легкий бриз остался. И слава Богу, что остался.
