Первое, что потрясает до глубины души, — количество Туркменбаши на квадратный метр. Большая часть зданий — с его золотыми профилями, повсюду стенды с “рекламой” ниязовской “Рухнамы”. И, конечно, статуи. Тут Отец Туркмен сидит, там — стоит, здесь — указывает путь. А вращающихся вслед за солнцем башен с Ниязовым на верхушке в городе целых три. Местные жители называют их по количеству опор “трехножкой”, “пятиножкой” и “восьминожкой”.
Второе потрясение — город стерильно чист. В мраморную плитку на центральной площади можно глядеться, как в зеркало. Полированные мраморные фасады зданий состоят из одинаковых по размеру блоков — на такой аккуратности настоял сам Туркменбаши. Стройка в последние годы шла сумасшедшими темпами — Ашхабад почти полностью преобразился. Надо отдать должное — вышло невероятно красиво (архитекторов Ниязов приглашал из Франции и Германии). Только потом, пообщавшись с местными жителями, узнаешь, какой ценой...
Пожилой туркмен рассказывает: на окраине Ашхабада есть толкучка, там продаются “бэушные” оконные рамы и двери и даже куски стен. Все это свезли туда после сноса старых жилых домов, на месте которых возвели современную красоту. Жильцов, естественно, выселили. Кому-то повезло — сразу дали квартиру. Кому-то пришлось прождать несколько месяцев. А было порядком и таких, кто вообще оказался на улице или получил участок за чертой города. Конечно, участок — уже хоть что-то, только денег на строительство у большинства при средней зарплате в 150 долларов нет. Вот барахолка и пользуется популярностью.
Другая местная особенность — деньги. Видимо, тоже наследство политики Ниязова. В стране есть два валютных рынка: официальный и “черный”. Официально 1 доллар стоит здесь пять с лишним тысяч манатов, неофициально — до 24 тысяч. Есть даже особый “валютный переулок”: по нему ходят туркменки в национальных платьях и платочках. Подъезжает к барышне в платочке машина, высовывается рука с долларами, барышня незаметно берет деньги и по кустам пробирается к другой машине — с тонированными стеклами. Возвращается уже с пачкой местной валюты.
Многие молодые люди очень хорошо говорят по-русски — несмотря на то что Туркменбаши резко сократил преподавание языка. Здесь вообще с образованием была настоящая беда, рассказывают местные: всего девять классов — и то с ориентацией на рабочую профессию и выдержки из “Рухнамы”. Квота на поступление в вуз из 120 тысяч выпускников школ — 3 тысячи человек ежегодно. Раньше еще можно было учиться за рубежом — в России, например, выплатив государству что-то вроде компенсации в 600 долларов, но потом Ниязов решил урезать и такую “вольницу”.
Иностранную литературу, особенно газеты, ввозить в страну не полагается — конфискуют на таможне. “У нас таможенники самые начитанные”, — смеются ашхабадцы. А на пользование Интернетом нужно особое разрешение. Зато на каждом доме — множество спутниковых тарелок, которые запросто ловят “враждебные каналы”. “Покупка тарелки — это первое и главное, на что копит вся семья, важней, чем холодильник”, — рассказала одна жительница Ашхабада. Ведь на местном ТВ — только “вести с полей” да политкорректные фильмы.
Все эти реалии, оставшиеся в наследство от Ниязова, заставляют туркмен смотреть на своего нового президента с особой надеждой. Гурбангулы Бердымухаммедов подкупил народ обещанием решить проблему с образованием и пенсиями (их в свое время почти полностью отменил Ниязов). А во время визита Путина пообещал сделать из города Туркменбаши свободную экономическую зону, чтобы на берегу Каспийского моря создать курорт. Впрочем, говорил он об этом в зале заседаний под собственным здоровенным портретом...
Ашхабад — Туркменбаши — Москва.
