Шуберт прожил 31 год. Ростропович — 80. Жалкое имущество Шуберта ушло «с молотка» за бесценок; канули в безвестность многие сочинения. Ростроповича провожали со всеми почестями; остались и фонды, и конкурсы его имени. Но разве кто помнит сейчас, что Шуберт ушел, по сути, совсем юнцом?
Для нас он великий композитор. Все другие факты остаются за скобками. Так и с портретов Мстислава Леопольдовича в разных концертных залах страны уже снимаются черные ленточки. Все становится на свои места. Имя художника стало историей.
Вчера в Доме музыки Владимир Спиваков завершал абонементы со своим большим оркестром — НФОРом. Играли Шуберта. И впервые на моей памяти «смысловым ядром» концерта стала вещь, исполненная уже на бис, в «третьем отделении». Спиваков объявил сам:
"Франц Шуберт, менуэт. «Памяти ушедших друзей»."
После него зал покидали со слезами. Очищение юностью.
…Сцена убрана белыми астрами. В зале не такая парилка как на улице, но всё равно душно.
Для меломанов сегодня праздник — дают 4-ю и 5-ю симфонии Шуберта. А кроме того, духовное сочинение Salve Regina для сопрано с оркестром (солистка — Хибла Герзмава). В программках написано, что «широкая аудитория не знакома с духовными произведениями Шуберта», — это еще что!
В 1895 году, спустя 67 (!) лет после кончины композитора, знаменитый музыкант и критик Поль Дюка напишет в своем ревю: «Для нас Франц Шуберт еще непризнанный гений. Его симфонии исполняются редко, камерная музыка почти никогда, музыка фортепианная не исполняется вовсе». Так что если наше невежество ограничивается только духовными... И еще одна цитата из Дюка: «Франц Шуберт наделен воображением лирика, самым богатым из когда-либо существовавших!» Так оно и есть; в этой певучей легкости прошел весь концерт; и лишь иногда — но совсем не мешая! — с музыкой сливался шепот бесконечных парочек влюбленных, раскиданных по всему залу…
В Четвертой симфонии хочется похвалить группу из девяти контрабасов (сидящих слева), — это был их день. Вообще у Шуберта минимум ударных партий, меди, — вся нагрузка на струнников, и они были превосходны. Симфония — «трагическая», а сыграна была с такой прозрачностью, поистине с поэтическим вдохновением, что люди в зале слушали, раскрыв рты.
Во втором отделении случилась Пятая симфония. Самая короткая из шубертовских: в интерпретации Владимира Теодоровича она звучала 27 мин. 23 сек. Говорят, что именно на Пятой стал наиболее заметен индивидуализм Шуберта-симфониста, — от музыки отступила бетховенская тень. И на сцене мы уже не видим ударника, сократилось количество струнных, 2 валторны, 2 фагота, 2 гобоя... И — флейта. Которая солирует на протяжении всех четырех частей. Иногда казалось, что здесь только двое — дирижер и флейта; во второй части ей уже вторят валторны, и валторновскими послезвучиями часть завершается… Нас обернули в нежность.
…Аплодировали долго. От души; никто с мест не вскакивал. Конечно, предполагали подарок «на бис». И вот, третий выход маэстро и… «Памяти ушедшим друзьям». Зал замер. И Спиваков сверх всякой тишины провел оркестр чрез славный менуэт. Менуэт кончен. Рука маэстро еще в воздухе. Все замерло. Время остановилось. Зал боялся дышать. 20 секунд тотальной тишины. А потом гром. Про Ростроповича не было сказано ни слова. Но у каждого уходят друзья, родные… И люди вложили всю свою боль и весь свой свет в эти 20 секунд тишины. Тот самый случай, когда концерт делается и зрителями тоже.
Вечер был очарователен; солнце зашло. Никто никуда не спешил, выходя из Дома словно оглушенный…
