Сьюзен Сван
Что рассказал мне Казанова
Сентиментальные путешествия странной компании. Свободолюбивая американская дама из пуритан, к тому же родственница действующего президента САСШ, сбегает от своего жениха, впрочем, мало ее устраивавшего, с международной легендой Джакомо Казановой. Она сопровождает его на встречу с возлюбленной юности, ставшей любимой женой турецкого султана. Теперь султан мертв, и все возможно. Это тогда, в конце XVIII века.
Параллельно этим же маршрутом выдвигается далекая родственница спутницы Казановы, весьма зажатая и закомплексованная девица, которую сопровождает любовница ее покойной матери. Последняя к тому же была лидером мистико-феминистского движения “Минойские сестры”. Как нетрудно догадаться, это уже век XXI.
“О! Сюжет”, — как сказал бы полотер Басов в фильме “Я шагаю по Москве”. Конечно, о чем еще может идти речь при таких мезальянсах. Только о тайнах телесности. И эти тайны посыплются как из рога изобилия. Казанова всю дорогу будет фонтанировать фрагментами житейской мудрости, описывая общие и частные вопросы теории личных свобод. Попутно промелькнут виды оккупированной наполеоновскими войсками Венеции. Находящейся под османским владычеством Греции. Таинственные ритуалы, посвященные древним божествам, реконструированные профессурой XX века. И на фоне всего этого “Вокруг света” будут медленно, но верно распускаться цветы пробужденной чувственности.
Бернис Рубенс
Пять лет повиновения
История одного преступления. Жутковатая трагикомедия. Сорок шесть лет проработала Джин Хоукинс на кондитерской фабрике “Твое удовольствие”. Но вот получать удовольствия сама так и не научилась. Из всех жизненных благ освоила лишь безоговорочное подчинение приказам. Выходя на пенсию, она получила от сотрудников подарок — дневник на пять лет. С этого-то все и началось.
Впрочем, началось-то все достаточно давно. В сиротском детстве, в приюте с кошмарной матроной, тиранившей обитателей заведения. Страшная повелительница детских душ и сейчас является в воспоминаниях, и от этих приходов спасает только вязание бесконечного шарфа. Кроме того, пенсионерка еще общается со своим отражением в зеркале с приклеенными усами и выполняет приказания дневника, которые сама же и вписывает в соответствующие страницы.
И тут ей подворачивается такое же забитое и подчиненное существо, как и она сама, — Брайан Воттс. И их странные игры приводят к неожиданным результатам. Мистер Воттс ударяется во все тяжкие и овладевает “древнейшей профессией”. Обзаводится клиентурой и обретает семейное счастье с одной из клиенток. Попутно ограбленная им мисс Хоукинс доходит до окончательного помрачения рассудка, впадает в нищету и, вооружившись своим бесконечным шарфом, выходит на путь преступления.
Как ни странно, в итоге все счастливы. А роман при форменном своем безумии неимоверно трогательный и наивно-щепетильный.
Роберт Брюс Локхарт
Виски
Захватывающая история одного из самогонов, который испокон веков гнали шотландские горцы и который неожиданно превратился из презренного “напитка бедняков”, воспетого Бёрнсом, в дорогостоящее и престижное пойло. Напиток, из-за которого шли практически боевые действия. Как в самой Шотландии, так и в других странах. Напиток, которым проверяется настоящий шотландец, но он, конечно, предпочтет чистое солодовое виски.
Оно “напоминает о стране холмов и долин, о бушующих стихиях, приюте, божественном покое. Идеальный момент для такого виски — после тяжелого физического напряжения или напряжения ума, если тело достаточно крепко. Тогда эфирные масла, вихрящиеся в стакане, расправляют свои длинные пальцы в медлительном благословении, и проявляются благородные труды творения. В такие мгновения подлейший из людей благословит врагов своих”.
К сожалению, сейчас такую сказку почти не достать, рынок заполонили купажные суррогаты. А сам сэр Локхарт не просто шотландский жизнелюб, любитель “воды жизни”. Когда-то это был достаточно известный дипломат и шпион. Будучи первым генконсулом Великобритании в молодой Советской республике, он участвовал в заговоре с целью покушения на Ленина. И не пить бы ему больше любимый напиток и не писать книг, если бы не некоторые случайности дипломатической деятельности. Может, оно и к лучшему. Шпион-то он шпион, да книга больно замечательная. Невесомая и живая.
