Когда-то Алена Апина в коротенькой юбочке пела про американских мачо и русских красоток. Теперь же в ее репертуаре — сдержанная и взрослая песня “Самолет на Москву”. Когда смотришь на нее сегодняшнюю, кажется, что не было ни группы “Комбинация”, ни разухабистой юности. Апина изменилась. И во многом благодаря своей пятилетней дочери Ксении. Теперь она сначала мама, а потом уже певица. Алена рассказала “МК”, что главный принцип воспитания ребенка — это любовь, и объяснила, почему дочь ненавидит мамину работу.
— Алена, признайтесь, назвали дочь в честь “плюшевой” героини своей знаменитой песни?
— Нет и нет! Нашу дочь зовут Ксения, а не Ксюша! Это имя она получила вследствие интересного стечения обстоятельств. Хотя, думаю, ничего в жизни не бывает случайно. Дело в том, что у мужа есть ребенок от первого брака, Андрей. Когда Ксения родилась, ему было чуть больше 20. И до последнего момента мы не говорили ему о предстоящем событии. Представляете себе, 21 год жить с ощущением того, что ты единственный ребенок, — и вдруг такая новость! Чтобы смягчить ситуацию, мы предложили ему выбрать имя для сестрички. Так что это Андрей предложил назвать дочку Ксенией. Мне нравится это имя, и, когда ее кто-нибудь называет Ксюшей, я обязательно поправляю, что ее зовут Ксения.
— Алена, пять с половиной лет — это трудный возраст?
— А вы знаете, какой легкий? Каждый возраст, будь то полгодика, пять или двадцать пять лет, — трудный. Не скажу, что сейчас у нас какие-то глобальные сложности с дочкой, но чувствую, что они нас ждут впереди. У Ксении сейчас формируется характер. Знаете, вот я смотрю на ее одноклассников и понимаю, что вот эта девочка по характеру — отличница, она обязательно выучит все уроки: либо будет сидеть на попе, либо хватать на лету. Другой ребенок, мальчик, — ярко выраженный разбойник. У моей же дочери на лбу пока ничего четко не отпечаталось. Но характер уже проявляем, и это хорошо.
— Как проявляется характер?
— По-разному. Недавно провели несколько недель в Америке, гостили у наших друзей, водили дочь в Диснейленд. Там собралась большая детская компания, причем Ксения была самой мелкой среди детей. И вот гляжу, подходит к моей дочери шестилетняя девочка и заявляет: “Мне с тобой неинтересно. Не буду с тобой играть, ты маленькая”. Ксения, к моей радости, не плакала, не отвечала и не капризничала. Но к концу нашего пребывания в Америке я заметила, что ни одна детская игра не обходится без моей дочери. Она сумела, совершенно непонятно как, повернуть ситуацию в свою сторону, сумела не только стать полноправной частью компании, но и ее центром. Не напором, не силой, а какой-то женской хитростью, что ли...
— Небось и мамой с папой помыкает?
— Не то чтобы помыкает, но своего добивается не мытьем, так катаньем. До последнего будет бороться за свои права, получит если не все, что хочет, то хотя бы часть.
— При этом Ксения трудится по полной программе, насколько я знаю. Школа с английским уклоном, фигурное катание, музыка…
— А что, лучше ходить из угла в угол и ковырять в носу? Допускать детское безделье — родительское преступление какое-то! К тому же в век Интернета просто как-то странно, если ребенок не будет учить и знать английский язык. Вот сейчас она попросила себе каникулы. И что вы думаете? Уже сама устала от ежедневного ничегонеделания.
— То есть заставлять ее чем-то заниматься вам не приходится?
— Мы не заставляем. Закончился учебный год, и Ксения заявила, что больше не хочет заниматься фигурным катанием. Притом что ей вручили медаль какую-то, грамоту. Думаю, ее замучила дорога от дома до катка. Она очень много времени проводила в машине, в пробках. Я согласилась: не хочешь, не надо. Пусть она попробует себя в чем-то другом. Например, сейчас у нее новая любовь — карате. Она смотрит какой-то мультсериал, там рисованные девочки отлично дерутся. Вот как рождаются мечты — смотрит с открытым ртом, как зачарованная. К тому же в Америке у дочери появилась 10-летняя подруга, у которой аж черный пояс. Теперь думаю: “Мама дорогая, надо искать тренера по карате”.
— Некоторые родители все-таки гнут свою линию и заставляют ребенка заниматься спортом, например. Поступают по принципу “стерпится — слюбится”.
— Во-первых, мы не такие родители. А во-вторых, Ксения все-таки ребенок с характером. Знаете, что она сказала, когда мы спросили ее, почему она не хочет больше заниматься фигурным катанием? “Я не хочу делать то, что вы для меня выбрали”.
— Ксения — единственный ребенок в семье, вы, конечно, балуете ее?
— Конечно, балую. Но, как мне кажется, в меру. Не пускаю, знаете ли, розовые сопли: ой, доченька моя, самая красивая, самая лучшая. Балую, потому что просто лень лишний раз заставить не есть конфеты, например. Дочь наша оказалась страшной сладкоежкой. Хотя по форме она в меня — скелет, обтянутый кожей. Я сперва хотела как-то с этим бороться, но потом опустила руки. Думаю, вот я сама давно не ем сладкого, пусть ребенок наестся в детстве, пока это ни фигуре, ни здоровью не вредит.
— Дети в таком возрасте часто ставят родителей в тупик какими-нибудь вопросами или заявлениями. С вами такого не случалось?
— Из последнего припоминаю такой случай. Улетаем мы из Америки. Стоим в аэропорту, и вдруг Ксения начинает плакать: “Мамочка, ну почему, почему мы уезжаем отсюда? Здесь же так хорошо!”. Вокруг стоят люди, грустно улыбаются. А мне пришлось объяснять своей дочери, что такое родина. Ведь, согласитесь, понятие “родина” у человека формируется гораздо позже, родным место становится только в свете каких-то событий — первая школа, первая любовь, друзья. Вот тогда у человека появляется любовь к определенному месту. А дети космополитичны по своей натуре. Я даже не помню слов, которые говорила ей, как объясняла. На уровне эмоций, собственных переживаний. В итоге Ксения успокоилась и только спросила: “Но мы ведь приедем сюда еще?”.
— Она протестует, когда мама уходит из дома?
— Еще как. Ревнует меня к работе, мне даже кажется, что она ненавидит мою работу. Однажды, когда я очередной раз собиралась куда-то на гастроли, а Ксения, как это часто бывает, стояла в дверях и рыдала, вдруг сквозь слезы говорит: “Я видела по телевизору, мужчины тоже поют. Пусть папа выступает, а ты дома сиди”.
— Папа играет в воспитании дочери роль строгого змея горыныча или доброго фея?
— Папа играет роль папы. Я могу ходить за ней месяцами, уговаривая, заставляя чистить зубы два раза в день. А он может махнуть рукой и заняться более приятными делами. Вообще, у нас нет каких-то четко обозначенных принципов воспитания. Есть любовь, интуиция. Понимаете, я не верю в эти бредни — мол, вот взял родитель умную книжку по воспитанию детей, прочел и решил: мой ребенок будет таким-то и таким-то, буду воспитывать в нем такие-то и такие-то качества. Все это ерунда.
— Вы помните, когда впервые возникло ощущение взаимопонимания между мамой и дочкой?
— Сейчас уже какие-то пласты взросления Ксении уплывают из памяти, остаются лишь яркие пятна. Вот одно из них. Февраль, ей всего два месяца, холод на улице страшный, за окном воет вьюга — не погуляешь, и мы с ней сидим дома. Я включила телевизор, там что-то тихонечко мурлычет, тепло, она лежит рядом. И тут я прямо-таки читаю в ее взгляде: а ты думаешь, мне не надоело так лежать? Я почти с чувством вины взяла Ксению на руки. Ее взгляд в ответ совершенно определенный: не переживай! Такой вот получился разговор без слов.
— Наверное, вы сами росли в любви.
— Да, но, с одной стороны, я бы не хотела для своего ребенка такой жизни, которая была у меня. Понимаете, мы всемером ютились в однокомнатной квартире. Моя дочь живет в большом доме, у нее есть своя комната, и это замечательно. Но, с другой стороны, я очень хочу добиться той же степени доверия к своему ребенку, которую проявили мои родители в значимый момент моей жизни. Я тогда бросила консерваторию, объявила: все, еду в Москву! И никто не валялся в ногах на пороге квартиры, не причитал, не ругал: ой, ну куда же ты, там из тебя проститутку сделают. Потому что мне доверяли, потому что точно знали, что музыка, песня, эстрада — это то, что я действительно хочу. Я ведь как в 5 лет увидела рояль, только и мечтала что о музыкальной карьере.
— А ваша дочь?
— Она другая. У нее пока нет какой-то определенной страсти. Но я верю, что однажды она что-то очень сильно захочет. И мне, как матери, в этом случае самое сложное будет дать ей то, что хочет она, позволить ей идти к этому, а не то, чего желаю я. Мне кажется, в воспитании это самое сложное — вовремя отпустить, дать право выбрать самостоятельно.
