За прошедшие полтора десятка лет в результате рыночных реформ произошли значительные изменения в системе разработки и внедрения инноваций. Однако отсутствие необходимой инфраструктуры для доведения научных разработок до реальных коммерческих разработок и образцов, далеко не молодой возраст научных работников и слабый менеджмент в секторе научно-промышленных разработок не позволяют нам довести достижения прикладной науки до мирового уровня.
Беда новой России в том, что, перейдя в рынок, мы почти ликвидировали прикладную науку. Оставленные без отраслевого финансирования отраслевые НИИ практически не могли выжить в новой системе. Уже в 1990–1991 годах, после принятия закона о предприятии, наметилась тенденция, когда отчисления в отраслевые фонды науки и техники или не делались вообще, или делались в весьма ограниченном масштабе.
ЭФФЕКТ «ВЫЕДЕННОГО ЯЙЦА»
Возникла ситуация, когда ни одно предприятие не могло оплатить отраслевую разработку, а если и могло, то не хотело оплачивать то, чем будут пользоваться все, из своего кармана.
В результате этого отраслевые НИИ сначала реализовали заделы, которые у них еще были. Затем стали зарабатывать на мелких заказах предприятий и сдачей в аренду своих площадей. Все это привело к оттоку научных кадров в другие сектора экономики и эффекту «выеденного яйца» – когда есть институт, вывеска, директор, бухгалтер, уборщица, но нет научных сотрудников и возможности создать хоть какую-нибудь разработку.
При этом работа по внедрению задельных разработок проводилась через множество малых предприятий, учрежденных сотрудниками института, и в частном порядке (в виде зарубежных командировок, непосредственной работы с предприятиями на основе личных договоров).
После того как запас заделов иссяк, деятельность большинства НИИ стала чисто номинальной.
РАН, став правопреемником Академии наук СССР в российской ее части, лишилась значительной доли своего финансирования и была вынуждена идти той же дорогой, что и отраслевая наука. Правда, надо отметить, что здесь возможности получения зарубежных грантов и приглашений на работу были значительно выше. Но у РАН появились и свои собственные проблемы: ориентированная на научный поиск, она лишилась отраслевой системы, способной довести разработки до промышленного образца.
Конечно, ряд НИИ РАН сумели найти свою коммерческую нишу, были востребованы на рынке, и сегодня доля бюджетного финансирования подобных институтов не превышает 20–30%. РАН сегодня – единственное отраслевое министерство, сохранившееся в малоизмененном виде с советских времен.
Поэтому противостояние Минобразнауки и РАН затрагивает, если снять мелкие конфликты, две проблемы. Проблему распоряжения собственностью, которая по закону принадлежит РАН, а не правительству. И проблему распределения выделяемых бюджетом средств между основными направлениями развития науки.
Именно различные взгляды на решение этих вопросов и порождают противостояние, которое временами выплескивается в общественное пространство.
НОВОЕ ВИНО – В СТАРЫЕ МЕХА
В этой ситуации совершенно понятным является стремление фундаментальной науки остаться в той же нише, в которой она привыкла существовать: есть выделенные средства, в рамках которых можно осуществлять разработки данной проблемы, не заботясь о практическом значении и сроках получения положительных результатов (считается, что эту работу должны выполнять другие структуры), – и ладно.
При старой системе это было бы вполне нормальным решением, но сегодня система доведения инноваций до коммерческого предложения отсутствует.
Если рассматривать традиционную систему создания и внедрения инноваций, то можно сделать ряд выводов.
Первый вывод: традиционная промышленность в силу свойственных ей особенностей оказывается невосприимчивой к инновациям. В силу малой рентабельности она не может выступать заказчиком отраслевых НИОКР, большинство ранее имевшихся заводских КБ и ЦЗЛ или сокращены, или ликвидированы.
Второй вывод: отраслевые НИИ в большинстве своем проели свой потенциал и в отсутствие централизованного финансирования выполняют отдельные заказы предприятий и холдингов, имеющие узкоприкладное значение.
Третий вывод: НИИ РАН ориентированы на фундаментальные исследования и не в состоянии создать коммерческий результат, с которым можно выйти на рынок инноваций. То есть, имея значительный потенциал фундаментальной науки (из существующих в мире примерно 43 прорывных технологий Россия обладает примерно 7–9), из-за разрыва старой системы и отсутствия новых структур создание коммерческих рыночных инновационных предложений стало практически невозможным.
При этом, и это заметно в пищевой промышленности, активно идет приобретение импортных разработок и технологий промышленными предприятиями.
ПИРАТЫ НА СЛУЖБЕ НАУКИ
Значительной проблемой в продаже инноваций является промышленный шпионаж и откровенное воровство разработок. Шум, который поднят вокруг пиратской продукции в области программирования, не идет ни в какое сравнение по объему потерь государства и научных организаций от пиратского использования разработок.
Причем когда само государство не в состоянии отстоять свои интересы, то отдельные организации тем более не склонны к оптимизму.
Если посмотреть, какие объемы вооружения, разработанного в СССР, выпускают безо всяких лицензий страны Восточной Европы и Китай, то это вызывает по меньшей мере удивление.
Знаменитый АКМ выпускается в Китае, Румынии, Болгарии, Чехии (причем стоимость одного автомата может составлять 50 долларов). Выпускаются переносные зенитные комплексы, аналоги нашей «Иглы», танки на базе Т-70 и много чего другого.
Причем платить за лицензии никто не собирается, одновременно обвиняя Россию в разгуле пиратства. А патентование разработки вместо охранных функций стало выполнять функции рекламы для воровства.
Особенно от этого страдают технологи. Патентуя разработку новой технологии, вы ее неизбежно расшифровываете. Поэтому зачем предприятию ее у вас приобретать, когда можно взять просто так?
Возможно, что вы как автор сумеете установить, что предприятие использует вашу разработку в своем производстве. После этого в судебном порядке вам необходимо доказать, что эта разработка именно ваша (в технологии достаточно заменить процентное соотношение или сделать замену какого-то ингредиента на аналог – и доказать ваше авторство станет невозможным), что ее используют в производстве и определить объем возмещения убытков.
Мало кто возьмется пройти все эти круги ада с заранее неясным результатом. Причем это только по одному конкретному предприятию, а если в отрасли их сотни, то надо бросить науку и заниматься только судебными тяжбами. По этому же пути идут и зарубежные предприятия, причем даже узнать об использовании ваших разработок в этом случае можно только случайно.
Также значительной проблемой становится распределение вознаграждения между институтом и авторским коллективом, особенно когда директор не является членом авторского коллектива. Поэтому гораздо проще осуществлять внедрение новых разработок в индивидуальном порядке или в рамках повышения квалификации безо всякого патентования. При этом убытки становятся собственностью института, а прибыль – собственностью авторского коллектива.
Все жалеют Билла Гейтса за то, что его нагло обворовывают пираты. Кто бы пожалел нашего Калашникова, если даже государство со всей своей мощью не может защитить себя от государственных промышленных пиратов. Большие надежды возлагаются на четвертую часть Гражданского кодекса, принимать которую скоро будет Государственная дума, однако надежды могут разбиться о суровую правду жизни.
АДАПТИРОВАТЬ И ИСКАТЬ СВОИ НИШИ
В области IT-технологий ситуация немного иная. Несмотря на высокие темпы их развития, из-за нашего отставания мы вынуждены решать одновременно две задачи. Заниматься адаптацией импортных технологий и программ к российским условиям и пытаться найти свои ниши в мировом разделении труда.
Внутренний рынок определяется активностью применения информационных технологий в промышленности и госуправлении. Надо отметить, что проект «Электронная Россия» дал определенный толчок для развития и разработки информационных технологий, создав определенный спрос на этот вид продукции.
Потребителями этого рынка помимо госуправления могут быть промышленные предприятия, население России и русскоговорящая диаспора за рубежом. Не надо быть большим специалистом, чтобы определить на общемировом фоне конечность и малую емкость подобного рынка, который по определению не может стать основой для бурного развития большого числа компьютерных фирм.
Офшорное программирование является значительной нишей мирового рынка и оценивается ежегодным оборотом более 150 млрд. долларов. Однако этот рынок имеет свои особенности. Для устойчивой работы на нем фирма должна быть обеспечена постоянным потоком заказов. Причем чаще всего они касаются конкретной фирмы и конкретных заданий и сроков и не предполагают поиск оригинальных технических решений. Поэтому большое значение имеет менеджмент фирмы, позиционирование ее на рынке, наличие устойчивых зарубежных связей.
Каждая фирма должна следовать требованиям рынка, который очень быстро изменяется как по содержанию, так и по объемам.
Рынок отличается весьма высокой конкуренцией, особенно после выхода на этот рынок Индии и Китая с низкими ценами. Поэтому положение малых фирм очень нестабильно, что резко повышает риски при инвестировании в них.
Ликвидными могут быть только несколько крупных фирм, вокруг которых необходимо выстраивать иерархическую структуру, то есть крупные фирмы часть своих заказов должны распределять между малыми фирмами, обеспечивая их устойчивость.
Можно сделать вывод, что внутренний рынок России не сможет обеспечить необходимое развитие IT-технологий ввиду своей незначительности. Для выхода на внешние рынки необходим новый менеджмент и создание крупных фирм как основы формирования иерархических структур для разработки новых продуктов.
ТОРГОВЛЯ ЗНАНИЯМИ
Экспорт наиболее развитых стран все больше сдвигается от экспорта промышленной продукции к экспорту готовых продуктов и образцов (в первую очередь технологий) и решений на мировой рынок.
Промышленное производство все больше концентрируется в странах Юго-Восточной Азии, в первую очередь в Китае и Индии. Совершенно ясно, что только путь на расширение «торговли знаниями» может обеспечить необходимую реструктуризацию экономики России и освобождение от «нефтяной иглы».
Нельзя сказать, что Россия не принимает участия в этом мировом процессе. Российские технологии и лицензии продаются в Индию, Китай. В Африке имеются договоренности с рядом стран на производство геологоразведочных работ по российским технологиям.
Однако наше присутствие на рынках высокотехнологичной продукции оценивается в 0,3% общемирового объема. Россия начинает терять свой инвестиционный потенциал, что особенно видно в области вооружения.
Так, развертывание и массовое производство комплексов ПВО СС-400 планировалось на 1998 год, но начнет осуществляться только в 2008 году. Необходимы усилия для того, чтобы имеющийся научный потенциал стал обеспечивать устойчивое экономическое развитие России.
Но «точками разрыва» для обеспечения этого развития являются несколько проблем. Это отсутствие необходимой инфраструктуры для доведения научных разработок до реальных коммерческих разработок и образцов. Это недостаточное количество венчурных фондов и внешнеторговых фирм для обеспечения финансирования разработок и их вывода на мировой рынок (в Израиле более 3 тыс. фирм и 180 венчурных фондов), полное отрицание интеллектуальной собственности и невозможность отстаивания своих авторских прав, неудовлетворительное количество и качество научных кадров (в большинстве институтов РАН средний возраст научных работников превышает 60 лет). И наконец, слабый менеджмент в секторе научно-промышленных разработок.
Именно эти точки являются самыми болевыми, простым увеличением бюджетных расходов на науку эти проблемы решить нельзя.
ДОСЬЕ
ЗА КУЛИСАМИ НАУКИ
Миф о большой любви властей к науке в советское время сегодня получил весьма широкое распространение. Однако эти отношения можно разбить на два периода, переломным моментом было создание «ядерного щита Родины».
До 1948 года власть относилась к науке весьма прохладно, не видя в ней реальной силы для ускорения строительства социализма. Можно обратить внимание, что, по воспоминаниям ученых, их жизнь в то время не была высокообеспеченной. Также можно отметить, что многие, как сейчас сказали бы, научные заделы финансировались не государством, а общественными организациями и группами энтузиастов.
Разработки основ ракетной техники и реактивного движения велись на средства и под руководством Осоавиахима. Да и особого внимания к результатам научной деятельности власть не проявляла.
Так что произведение Михаила Булгакова «Роковые яйца» – не самая большая фантастика о советском периоде.
Переломным моментом стала реализация атомной программы СССР. Она потребовала научного прорыва.
Причем не только в ядерных исследованиях, но и в разработке тонких химических технологий, получения новых металлов, сплавов, композитных материалов, электроники, ракетной техники и тому подобного, вплоть до разработки новых технологий строительства.
Именно в это время Сталин принимает решение об улучшении материального состояния научных специалистов, повышении значения Академии наук СССР и малых академий.
Сталин увидел в науке действительно материальную силу экономики, подлежащую мобилизации и способную ее провести в необходимом направлении. Академии наук была дана свобода в определении перспективных и многообещающих путей развития, что, правда, не смогло защитить генетику и развитие искусственного интеллекта от практически полного уничтожения.
Главным стало убеждение, что советская наука может сделать все, что будет необходимо советскому народу. Как и любой экономический ресурс, наука потребовала создания системы управления им. Структура управления после ряда реорганизаций стала следующей:
фундаментальная наука – институты и центры АН СССР;
прикладная наука – отраслевые институты и ОКБ;
заводская наука – заводские КБ и лаборатории.
Финансирование каждого уровня науки осуществлялось соответственно за счет уровня подчиненности – государством, министерством и предприятием. Координацию разработок и контроль за внедрением осуществлял Госкомитет по науке и технике СССР.
За несколько десятков лет Академия наук СССР из саморегулируемой организации превратилась в союзно-республиканское Министерство науки СССР со своими зданиями, сооружениями, фондами, инфраструктурой, строительными организациями, подчиненными институтами и организациями.
Схема продвижения инноваций была следующей:
научная разработка институтами АН СССР и передача их прикладной науке;
доведение до опытного образца и разработка технологии для внедрения в отрасли отраслевыми НИИ и КБ;
привязка разработки к конкретному внедрению на конкретном производстве заводскими КБ и ЦЗЛ.
Причем отраслевые НИИ финансировались из двух источников – бюджеты министерств для общеотраслевых разработок и выполнение работ по договорам с отдельными организациями.
Считалось, что научные изобретения и открытия сотрудники этих структур делают за государственные деньги и в рабочее время, поэтому права на итоги их работы имеет государство.
Правда, за авторские свидетельства, рацпредложения и так далее выплачивались разовые премии, хотя и не очень значительные.
На конкретный результат эта система в глобальном масштабе работать не могла. Она могла сконцентрировать ресурсы на отдельных проектах и добиться явного эффекта по конкретному проекту.
Хотя сегодня реализация подобных проектов кажется фантастикой: первый полет человека в космос, атомная подводная лодка с возможным погружением на глубину 1000 метров, самый крупный транспортный самолет в мире.
Львиная доля разработок оканчивалась получением авторского свидетельства, статьей в академическом журнале, утвержденным ОСТ на продукцию и типовой отраслевой технологией, а на производстве – отчетом о выполнении плана по внедрению новой техники и справкой о внедрении. То есть в целом система в отличие от промышленности не имела даже зачатков рыночной экономики.
Основной задачей системы было выбивание бюджетного или отраслевого финансирования в виде выделенных средств с неясными результатами работы. Не надо говорить, что это устраивало всех. Со временем такая система стала определенным тормозом развития экономики.
С одной стороны, промышленность становилась все более невосприимчивой к инновациям, с другой – научно-технический прогресс и закрытость советской системы требовали все больше средств для поддержания приоритета по всем направлениям научно-технического развития.
Дошло до парадокса: разработанную систему бесчелночного ткацкого станка пришлось для серийного производства передать в Чехословакию. А разработанная технология непрерывного разлива наименьшими темпами внедрялась именно в СССР. Попытки ускорения, предпринятые в 1985–1988 годах в рамках социалистического хозяйства, никаких результатов не дали.
