Люциус Шепард
Золотая кровь
Весомыми нагрузками утяжелил знаменитый триллерист Шепард старинную страшилку, приобретшую к нашему времени откровенные черты мистико-эротического архетипа.
И так есть на чем поразмяться в вампирской теме. Помимо самого ужаса, летящего на крыльях ночи. Можно предаться психоделическим грезам, видениям механики, да и термодинамики зла. Тревожно устройство миров всяких откровенно неместных. Можно предаться детальному препарированию темы “любовь — это власть”, расковырять подноготную межличностных отношений в поисках естественных иерархических ключей устроения этих самых отношений. Собственно, для этого обычно и привлекают карпатских кровососов. Можно поведать леденящие кровь подробности космических противостояний. Вампиры против зомби или против других вампиров, если какой-нибудь Ван Хельсинг вдруг изрядно поднадоел. Сама просится в строку романтическая история с соловьями над рекой.
Все это у Шепарда в аккуратном и подробном наличии. Так еще и остросюжетный детектив вплетается, чтобы окончательно разоружить широкие читательские массы. С дедуктивным методом, таинственными колбочками, ползанием в подземельях, стычками с недолюдьми и спасанием любимой. И все это скромными силами вампиров, оказавшихся не такими уж и неотмирными тварями, хотя и со своими тараканами. В общем полная и бескомпромиссная остросюжетность.
Киран Десаи
Наследство разоренных
Отчасти все происходящее в мире отдает каким-то сумасшедшим карнавалом. Ну как расценивать кришнаита-литовца где-то в Гарлеме или швейцарца, незаконно производящего сыр и “шоколадные сигареты” на склонах индийских Гималаев? Как не впасть в отчаяние при виде всего этого балагана? Впрочем, таков он, этот мир. Во всем этом и пытается разобраться Десаи. В наследии колониальной системы прошлых веков, заложившей многие проблемы современности.
Вдумчивая, остроумная и человеколюбивая книга. Убедительная проза жизни. Повстанческое движение, перетряхнувшее Калимпонг, район на северо-востоке Гималаев. Застарелая англофилия высших слоев тамошнего общества. Новомодная американофилия среднего класса. Укорененность в стремительно отмирающих, но все еще сохраняющих жизнеустроительную силу древних традициях. Все больше распространяющиеся черты нового времени, порождающие одновременно и озлобленность против чужого, укрепляющего свои позиции, и надежду на лучшую долю.
На распаде, развале, социальном взрыве всегда откровеннее обнажаются хронические язвы и причуды человеческой природы. И Десаи удается уверенно воспользоваться предоставляющейся неожиданной открытостью материала. Кто не спрятался, я не виноват, и групповой портрет человечества в разрезе выставляется для публичного остракизма. Хм, а люди-то весьма и весьма несовершенны. Есть над чем работать.
Кристиан Остер
Свидания
Изящная лирическая арабеска. Чувственная миниатюра, носящая, впрочем, гордую спецификацию романа. Могла бы быть и эпосом, тем более что тема — эпичнее некуда. Он и она. И никаких гвоздей. Под знаменами “наивно, супер” выстраивается в походном порядке забавный анекдот. Нелепая, но отчаянно милая история бестолковых ожиданий.
Некий гражданин, отчаявшийся ждать сам свою ушедшую несколько месяцев назад подругу, нашел утешение в помощи другу. Его приятель также предается ожиданию покинувшей его недавно супруги, и теперь они трудятся вместе. Очень быстро оказывается, что и супруга та находится в аналогичной ситуации. Да и вообще, не все так просто, как могло показаться сначала. Присутствует и некая интрига. И даже сюжет выкидывает коленце, нежно и учтиво выбивающее из колеи. На безоблачно-тревожное небо повествования набегают тучи реальных проблем, но при ближайшем рассмотрении это оказывается оптическим обманом. И все заканчивается крайне хорошо.
Даже не совсем понятно, что это было. Настолько легкий и невесомый галльский смысл, что беспокоит некоторое возмущение. И это все? А где правда характеров? Столкновение идей? Свинцовые мерзости жизни?
Вроде как бытие станет выносимо легким, если встретить его с распростертыми объятиями в небольшом, но укорененном неадеквате. Этакое весеннее чириканье пташек, бессмысленное и упоительное.
