“КРУТО ВСЕ-ТАКИ ИДТИ ПО УЛИЦЕ И ВОРОШИТЬ ШАГАМИ ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ. Просто дышать. Просто смотреть на небо. Я пишу это не потому, что на поэзию пробило. Нет, я не Пушкин и даже не Лермонтов, а всего лишь наркоман, которому сняли ломку в диспансере, и ОН УВИДЕЛ ЭТОТ МИР ТАК, БУДТО ЗАНОВО РОДИЛСЯ…”
Я держусь уже три месяца без кайфа. Барыги (продавцы героина) оборвали телефонную линию у меня дома — им не выгодно терять такого клиента: три раза в сутки по дозе — это им сколько бабла в карман сыпалось. На любого, кто хочет соскочить, они объявят настоящую охоту. Уже и в гости заявлялись: мать сказала, что я в больнице. Окно занавешено, я выглядываю на улицу через щелочку в шторах и наблюдаю движуху: весь двор знает (и даже менты), что героином банкует Лохматый с пятого этажа, и вот к нему по очереди ходят в гости. Тут же, в подъезде, разводят — и шприц идет по кругу. В жизни все идет по кругу, пока не поставит точку смерть, как с Валькой случилось…
Вы не думайте, что у меня дурное воспитание или я полный кретин, что сел на иглу. Я учился хорошо, у меня девчонки списывали. Родители, опять же, академики. А началось все с травки. Мы и кантовались в подъезде. Одноклассники, мальчишки-девчонки… И одна из них мне очень нравилась. Валька. А наркош местных мы знали: они все время валялись на чердаке. Тогда казалось: загадка в них какая-то. Крутые они… И как-то Валька к нам приходит: хихикает, хорошо ей. И мне говорит: “Генка, хочешь расслабиться? От одной сигареты ничего не будет”. И косячок предлагает раскурить. Я затянулся и нереального кайфа не испытал: так, стало повеселее.
Решили, что не страшно, начали покуривать… А однажды Валька не пришла… Потом смотрим: она с теми, чердачными, затусовалась. Ну я как-то к ним наверх и забрался. Смотрю: лежат, еле руками-ноги шевелят… А Валька опять за свое: “Ширнуться хочешь? От одного раза ничего не будет…” Сама мне руку жгутом перевязала и иглу вколола. И я забыл обо всех проблемах.
Проснулся я с утра с Валькой у себя дома. Мне ничего, а Вальку тут же вырвало. Аж сосуды в глазах полопались. “Мне, — говорит, — доза нужна. У тебя деньги есть?” А у меня не было, но так жалостливо она просила, что я достал из рюкзака плеер: хочешь — бери…
Продавец Лохматый долго не открывал, глядел на нас в глазок и стремался: “Мента привела?” “Да это ж я, Генка, с девятого”, — образумил я барыгу. Хата его меня поразила: в коридоре скрючившись сидели два торчка.
В комнате не было обоев: однажды, когда Лохматому самому не хватало на героин, он намочил стены, скатал обои в рулон и продал их на рынке. Только мы ширнулись, как в дверь позвонил очередной клиент. А когда Лохматый открыл, в коридор влетели менты: нам заломали руки и затолкали в машину. В отделении мы закатали рукава и показывали “дороги” (следы на руках), офицер тогда посмотрел на мои два укола: “Начинающий? Брось, пока не поздно”. Торчки загыкали… В обезьяннике мы буянили, пугая соседей-бомжей: “Отпусти, начальник!”
Оказалось, что за употребление наркотиков нас осудить не могли. И мы вдохнули запах свободы.
Мама все узнала, когда мы с Валькой не могли поделить дозу: горстка белого порошка лежала на обложке тетради, а мы дрались за каждую крупинку. Когда Валька загребла лишнего, я дал ей пощечину. Раньше о таком и помыслить не мог: женщины были для меня цветами, за которыми надо ухаживать и не дыша любоваться ими.
Услышав звук пощечины, в комнату ворвалась мать: “Дети, что вы ссоритесь?” А Валька в порыве гнева крикнула: “Ваш сын наркоман!” Отец — не думал, что у старика столько сил — выкинул Вальку за шкирку из квартиры, а меня посадил под домашний арест. Героин он спустил в унитаз…
Через несколько часов меня начало кумарить: голова была как медный таз, живот крутило, а кости ломило так, будто я сидел голый посреди Северного полюса. Я слышал, как за дверью всхлипывает мама, сполз с кровати и молил ее: “Дай мне таблетки, выпусти, я больше не буду”. Она отказывалась, тогда я начал давить на материнские чувства: “Я сдохну здесь, ты убьешь собственного ребенка!” Замок щелкнул… В руках у нее были деньги. Домой меня больше не пускали, я пошел к Вальке.
Деньги мы добывали по-разному: отнимали у младших школьников, побирались у киосков… Потом родители загребли Вальку в больницу, а через неделю она вышла оттуда сама не своя. Разыскала меня и говорит: “Я завязываю, Генка, у меня ВИЧ. А значит, я умру. Помнишь, как в песне Земфиры? Если не буду колоться, проживу дольше”. Я тогда ничего и не понял — был под кайфом. А потом друганы между делом сообщили: “Слышал, Валька откинулась? Передоз…” Не выдержала — укололась. У меня ничего не шелохнулось в душе. А ведь когда-то я ее очень любил… Но именно в этот момент я понял: бросать надо эту дрянь сейчас или никогда.
В больнице мне почистили кровь. На время мир перевернулся: жизнь хороша. Без наркотиков. Но бывших наркоманов не бывает. Лучше бы я просто не начинал.
