- Понедельник… тринадцатое число… Это уж слишком! …ну, во-первых потому, что это – понедельник…, а во-вторых потому, что это – тринадцатое!!! Хорошо хоть не тринадцатый месяц и год не тринадцатый, а 1973-й…, но может и в сочетании этих цифр заложена какая-то подлость!
Вот такая глубоко философская мысль посетила при пробуждении весьма солидного человека по фамилии Угрюмов.
- И какой дурак сказал, что самое коварное сочетание – пятница, тринадцатое. Вслед за пятницей идет суббота – нерабочий день, а тут впереди целая неделя.… Не разгуляешься…
Вообще-то можно было снять тревожные мысли бокалом холодного пива, которое всегда на всякий «аварийный» случай имелось в холодильнике… и это плюс! Но пиво дает запах, с которым возбраняется идти на работу…, а это уже существенный минус. Законы математики настойчиво напоминают, что плюс на минус дает минус и, если эти законы перенести на пиво или, проще говоря, на опохмелку, мало надежд на то, что рабочий день пройдет без осложнений…, если вообще состоится. С учетом нагрузки, точнее – груза, принятого на грудь во время вчерашнего банкета, можно было бы взять отгул или придумать что-то более оригинальное …, но при таком раскладе возникала угроза побить вчерашний рекорд по граммам, килограммам и в конечном итоге литрам. А это уже физика, которая вместе с вышеупомянутыми законами математики порождала медицинский аспект: головную боль с геморроем в прямом и переносном смысле. Да, скверно!
- Так, все же, пить или не пить? – почти по-гамлетовски подумал Угрюмов и уже был готов босиком подобраться к холодильнику, убеждая самого себя, что запах изо рта так и так присутствует, как вдруг неожиданно тревожно задребезжал телефон.
- Василь-Василич? Привет! Как дела? – осведомился до боли знакомый и противный голос начальника второго отдела, которого вообще никогда личные дела подчиненных не интересовали, за исключением, разумеется, обстоятельств, возникающих во время служебных расследований, неизменно поручавшихся именно ему по долгу службы.
- Ох, скотина, - подумал Угрюмов,- сейчас что-нибудь подкинет! И интуиция его не подвела… Не дождавшись ответа на формально поставленный вопрос, шеф потребовал к десяти зайти в «контору», как повелось, не раскрывая зачем, и бросил трубку.
- Ну, сволочь! – резюмировал Василь-Василич и побрел в ванную. Судьбоносный вопрос был решен свыше, независимо от желаний страдающего: пить придется только кофе!
Во вновь образованном Комитете глубинных течений при Совете Министров СССР соответствующими структурами была предусмотрена должность начальника Управления кадров, которая входила в номенклатуру куда более авторитетного Комитета. На эту должность приказами сразу двух ведомств был назначен В.В.Угрюмов, которому теперь приходилось в кармане пиджака таскать сразу два удостоверения, внешне очень похожих друг на друга. Задача была поставлена непростая: не путать почти одинаковые ксива.
Ну кто это придумал? И то и другое в красных сафьяновых корочках и внутри чем-то напоминают старый червонец с Ильичем. А отличия совсем незначительные. На первом с внешней стороны золотым теснением написано КГТ при СМ СССР, а на втором практически то же самое, только вместо буковки «Т» красовалась Буква «Б», которая как бы определяла, кто есть кто! Внутри – вроде, как, наоборот: на первой «десятирублевке» четко указывалось, что ее обладателем является не кто-либо, а начальник Управления кадров Угрюмов В.В., а из тайного содержания другой следовало, что подполковник Угрюмов В.В. состоит в должности заместителя начальника отдела, то есть намного скромнее. Понятно, что скромность украшает. Только вот прятать ее надо было подальше в силу служебной необходимости.
Под тяжестью двух должностей владелец весомых удостоверений чувствовал себя вполне нормально. Зарплата устраивала. Жаль, конечно, что выплачивалась она только по одному месту работы как главному кадровику и фактически совместителю, а по основному месту службы – только расходы, имея ввиду партвзносы. При этом по партийной линии могли со всей строгостью и без всякой ревности спросить за обстановку в «глубинных течениях». Чекистская закалка научила Угрюмова лавировать во всех течениях, а уж в «глубинных» с особой легкостью. Понимание настроения руководства в «конторе» называлось умением работать с людьми и в характеристиках прописывалось шаблонной фразой: «Взаимоотношения в коллективе строит правильно». Все это он знал, как дважды два и не обижался, когда после солидной роли в другом ведомстве, как актер, снявший грим, в родных стенах Лубянки становился обычным, почти рядовым сотрудником. Его даже уважали, называли «угрюмым ВВ», признавая, что он не всегда угрюмый и даже порой приветливый, большей частью после обеда.
Итак, в понедельник тринадцатого, Слава Богу, не тринадцатого месяца и тринадцатого года, специалист по глубинным течениям, в данном случае совсем угрюмый ВВ ровно в десять вошел в кабинет шефа. На риторический вопрос: «Ну и как?» пришлось ответить также обтекаемо: «В рамках допустимого…».
- Ты так думаешь?
- Ну, в общем…
- Ни хрена себе! Пьянка, побег, нелегальный переход границы, наконец, дипломатический скандал… И все это «в рамках допустимого»?
«Вот тебе и тринадцатое, понедельник,- мелькнуло в голове у ВВ,- это он о чем? Про вчерашнюю пьянку кто-то стукнул… А откуда граница, дипломаты, вроде все свои были? Разберемся…».
- Так ведь ситуация под контролем и никакой утечки, - не понимая о чем идет речь, наугад, штампованной фразой решил прояснить обстановку ВВ.
- Да нет, утечка как раз и произошла… из генеральских штанов. Все руководство просто уписалось, читая его объяснение на имя посла.
На минуту ВВ показалось, что он сходит с ума. «Так-так,- мелькнуло в больной голове,- надо срочно понять, о чем идет речь и попытаться предотвратить удар. Ну, прямо как у ментов: «наша служба и опасна и трудна». Значит, генералу доложили о том, как мы вчера посидели в «Домжуре»… Ну и что? Обычная пьянка, за столом все свои, причем трое – из нашего отдела, травили анекдоты, два – про Брежнева… Опять же ничего предосудительного, не тридцать седьмой год, да и в «конторе» про него рассказывают самые смачные анекдоты… Стоп! А вот это, пожалуй, ОНО: «переход границы»! Да да, Сашка, старший опер, перешел все границы, назвав начальника отдела бараном. Это в присутствии двух ребят из конкурирующей фирмы – внешней разведки! Точно «дипломатический скандал»! Говорил ведь, что его откровенность граничит с ребячеством… Зеленый, хоть и майор. Впрочем, не совсем… Год назад он одного члена правительства вором назвал,- ребята решили, что Сашка умом тронулся, а уже в вечерних газетах в отношении несчастного проходимца появилась до боли знакомая формулировка: « в связи с переходом на другую работу». Значит, Сашка знал, а смелостью и чекистским чутьем только бравировал. Что же получается? Сегодня шеф на грани фола? И то, что он реальный баран, теперь не является ни государственной, ни внутриведомственной тайной? Нет- нет, шеф остается на месте и чувствует себя, судя по всему, комфортно. А это означает, что Сашка просто перебрал и сегодня уже написал объяснение на имя какого-то генерала, именуемого в верхах «послом». Скорее всего, именно так. Тем более «погорелец» пишет «с юмором» и чуть ли не с ошибками, а уж с похмелья наверняка выдал такое, что генералы могли не только «уписаться», но даже и обоссаться!».
- Я это предвидел,- закончив цепь логических рассуждений, произнес вслух ВВ.
- То есть, как? – почти испуганно выдавил из себя шеф.
- Очень просто, - уверенно продолжал ВВ. – Я всегда говорил, что Сашкина невыдержанность всех нас однажды выставит в неприглядном виде в глазах товарищей! «Как я? – опять про себя подумал ВВ, - одной фразой подытожил!».
Шеф как-то необычно вскинул брови, с неким любопытством посмотрел на многострадального ВВ и, выдержав театральную паузу, шепотом спросил:
- Ты в своем уме? Может тебе опохмелиться надо? Так и скажи! Когда тебя ночью ни дома, ни на даче найти не могли, не «Сашка», а Александр Михайлович твою работу делал! Он, заметь, после вашего товарищеского ужина домой к жене поехал, а не к знакомой балерине, как некоторые, которым задержку, якобы, на работе почти до утра приходится объяснять своим домашним некой «оперативной необходимостью».
У Угрюмова подкосились ноги, пот то ли с похмелья, то ли от напряжения хлынул ручьем, но он сумел взять себя в руки. «Неужели “шайбу” в квартиру подсунули и теперь слушают даже ночью? А уж если наружка за мною выставлена, - значит совсем вышел из доверия. Хотя скорее ни то, ни другое.
И действительно ни то, ни другое. Без прослушек и наружек в отделе, как в любом самом заурядном коллективе, знали друг про друга почти все. Ну а шеф, поднатаревший на служебных расследованиях, обладал самой пикантной информацией о подчиненных, поскольку пользовался только «проверенными источниками».
На самом деле шеф был далеко не баран, а больше любил казаться кем-то вроде овечки. Он легко просчитал, куда мог скрыться его «угрюмый» зам после литра выпитой в Доме журналистов. Отчасти понимая пристрастие ВВ к балету, точнее сказать, к одной солистке балета, легко был сделан вывод: Угрюмова искать бесполезно и надо срочно подключать кого-нибудь потрезвее.
Ах, как бы было удобно отмотать время назад, как киноплёнку и, стерев все ляпсусы, переиграть заново! Но даже в «конторе» этого делать реально не умели. Виртуально иногда получалось, и тогда на стол руководству ложились справки и рапорта, объясняющие глупость провалов как тонко разработанную комбинацию. Шеф даже на совещаниях учил, что каждый опер обязан овладеть искусством отчитываться! И овладевали, надо заметить, чем красивее, тем быстрее специалисты эпистолярного жанра поднимались по оперативной служебной лестнице. Но таким, как Угрюмов бумажное жонглёрство было не по плечу. Он всё больше штампами: «Нами проведено…, пресечено…, профилактировано…», короче, сам себя подгонял к пенсии. Иное дело Александр Михайлович: без очков было видно, что перед званием майор пропущено скромное слово «генерал».
Итак, минувшей ночью будущий генерал, не успев задремать под боком любимой супруги, был потревожен телефонным звонком. Всё тот же шеф, с явной тревогой в голосе объявил, что на объекте у Угрюмова в КТБ произошло ЧП, а этот мягко говоря «чудак» скрывается под одеялом своей балерины неизвестно где. Задача: разобраться в непростой обстановке и, по традиции, представить все события как ранее разработанную нами комбинацию. Сашка прохрипел: «Понял!» и уже через час на отдельской машине подъехал к главному подъезду «глубинных течений». В кабинете зампреда весьма солидный человек довольно сбивчиво поведал Александру Михайловичу то, что могло бы заинтересовать писателя-фантаста или психиатра, но теперь в детали полного бреда должен был вникать старший опер.
Суть повествования сводилась к следующему. На проходившую в Ленинграде конференцию по глубинным течениям (то ли в Неве, то ли в Финском заливе) был командирован главный специалист Мягков. По прибытии в «северную столицу» он разместился в гостинице «Астория» и сразу отправился поужинать в ресторан, где по воле злого рока сел за один столик с двумя финскими парнями. Те, как известно, группами приезжают в Питер с целью выпить как можно больше водки, ну и бедный Мягков тут же попал под их тлетворное влияние. Несмотря на бесконечные инструкции и инструктажи, изрядно набравшийся Мягков принял предложение финнов продолжить у них в номере и продолжил до такой степени, что вместе с новыми иностранными друзьями отключился прямо за импровизированным прикроватным столиком. Так бы и закончился вечер финско-советской дружбы, да не тут-то было. В полночь к подъезду «Астории» подогнали финский автобус, и привыкшие к почти традиционным проводам бесчувственно пьяных скандинавских гостей, работники отеля буквально погрузили всех, кто находился в номерах данной финской группы…, в том числе и Мягкова! Возможно, старшему группы трудно было всех пересчитать по головам, так как у самого в глазах двоилось и автобус плавно тронулся в сторону Выборга.
Последующие разбирательства показали: не только финские, но и советские пограничники давно привыкли, что из Ленинграда финны возвращаются в полной «заморозке», часто штабелями в проходе автобуса и большая удача, если старший группы сразу проснётся и выдаст паспорта, промычав на финско-русском языке: «Все свои…». Так и случилось в эту роковую ночь, когда в категории «своих» в Финляндию попал без всякого злого умысла советский человек Мягков. Ну, прямо как в любимом новогоднем фильме, только без любовной интрижки и уж совсем без «лёгкого пара».
- Сколько же статей УК? - мысленно просчитывал старший опер. –Если откинуть измену Родине (прямого умысла нет), то незаконный переход границы во всяком случае! А как тут с наличием умысла? Впрочем , генералы решат.
- Где сейчас этот отщепенец? - хрипло спросил он бедного докладчика.
- В нашем посольстве в Хельсинки объяснительную на имя посла пишет!
- Слава Богу! – вырвалось из уст майора атеиста, - Вот и вы всем скопом объяснительные пишите и вместе с факсами, телексами через час – мне на стол.
Действительно, через час с небольшим Александр Михайлович ехал к себе в «контору» с пакетом весьма своеобразных документов: по воле больших людей их с лёгкостью жонглёра можно было превратить в уголовное дело или в вялотекущее дело оперативной проверки, но если признаться откровенно это был почти готовый сатирический рассказ, сценарий для кинокомедии, ну в общем всё, что угодно, только для Ведомства всё это абсолютно бесперспективно. Хотя нет, не абсолютно: чётко вырисовывались выговора, понижения в должности и даже увольнения.
-Да, -подумал Сашка,- если собрать наш отдел и сказать, что все уволены, половина сразу помрёт от инфаркта, а остальные пойдут в народное хозяйство кадровиками, режимниками и прочими винтиками с окладом 150-170 руб. А уж «угрюмый ВВ» точно сыграет на пенсию. Но гадать в «конторе» - дело неблагодарное, и что одному генералу придёт в голову, десять оперов аналитиков не просчитают.
Так и случилось. Взволнованный шеф три раза перечитал все бумажки и, несмотря на явную усталость, несколько раз язвительно улыбнулся, покачивая лысеющей головой, затем как-то внутренне подтянулся , перекрестился и поднял трубку бездискового телефона прямой связи с начальником Главка. –Товарищ генерал, готов доложить материалы по финскому делу. Есть! А потом, ссутулившись, как-то тревожно взглянул на Сашку и несколько обречённо прошептал: «Я пошёл…».
В огромном кабинете под портретом Ф.Э.Дзержинского во главе стола сидел всеми глубокоуважаемый генерал-лейтенант, встреча с которым не всегда приятно заканчивалась для подчинённых. Поэтому ещё до захода в приёмную начальник отдела с закрытыми глазами явственно представил грозный взгляд генерала, и он невольно в кармане нащупал тюбик с валидолом. Каково же было его удивление, когда он увидел начальника Главка буквально умирающего со смеху. Жестом он предложил вошедшему присесть, а сам достал носовой платок, вытер слёзы и, продолжая хохотать, спросил: - Ну а ты сам-то читал объяснение этого клоуна?
На размышление – секунда: «Кто имеется ввиду под клоуном?» (в папке у шефа лежало более десятка объяснений). Выручил опять же генерал, лицо которого стало обычным, то есть строгим.
-Убери ты свою макулатуру, я сквозь папку вижу, как там все свои задницы прикрывают. Вот у меня МИДовские молнии, шифровка резидента, но изюмина – объяснение этого Мягкова на имя посла. Почитай-ка подчёркнутое! Он кто? Писатель сатирик, или просто непротрезвевший дурачок? Ну, что это: «я проснулся на лавочке в каком-то незнакомом прибалтийском городе и удивился, что меня будил милиционер, одетый в какую-то странную форму, но не нашу». Или вот, смотри: «они совсем не говорят по- русский, но я понял, что неизвестным образом оказался в Финляндии и тут же потребовал советского посла », «охранник посольства несколько раз повторил, что эмигрантов принимают по средам», «мне никто не верит, что я проехал границу без загранпаспорта, а я и не помню как её переезжал, но паспорта у меня правда никогда не было!».
-Ну, что будем делать? Кстати, знаешь, что этот Мягков – зятёк одного очень авторитетного зав.отдела МИДа? Вот так! Обосрались…, все…, но не мы. Пограничники попали…, ну на самом деле, нельзя же так терять бдительность, пусть делают выводы! Умысел ни в чём не усматривается, а значит не преступление это, а проступок. Ты со мной согласен?
Когда ответ: «Конечно!» вырвался из уст напуганного человека, генерал снова откровенно расхохотался, а потом удачно процитировал строфу из ещё не опубликованной сказки молодого поэта: «Чай и мы в лесу не звери, чай поможем завсегда ». Ну, на самом деле: глупость это всё и разгильдяйство. Пусть партийная организация займётся всеми «умниками», которые тебе папку объяснительными наполнили, мы то тут причём? Правильно?
-Конечно, - проскрипел в ответ тот же задавленный голос, в котором начали проявляться мажорные нотки.
- Нет, не правильно! – грозно прокричал генерал. А какова наша роль? Ты поработал бы со своими операми-академиками, не исключаю, что твой Угрюмов…, или нет, вот этот, перспективный, который ночью бумаги собирал, больше года готовил операцию по агентурному проникновению. За это время мы детально изучили этот канал: через Ленинград и Выборг в обнимку с пьяными финнами и вот результат! Готовь рапорт с грифом «сов.секретно»! Новый канал агентурного проникновения, разработанный нами без участия внешней разведки! Как?
- Так, ведь Мягков – не наш агент, как же тут подвязать агентурное проникновение?
- Вы чего сегодня, больные все? Назови «Безагентурное проникновение», правда в нашей Высшей Школе тебе бы двойку с минусом поставили за подобную формулировку, но это куда лучше, чем увольнение из органов по служебному несоответствию, которое ты со своим «угрюмым ВВ» честно заслужил. В общем не зли меня. Иди и думай! И мне надо подумать, кого к награде представлять, а кого на аналитическую работу переводить или вовсе – на пенсию…
К десяти часам утра все решения были приняты. Только бедный и совсем угрюмый ВВ ничего не знал. Когда шеф поведал ему страшную тайну, стало очевидным, что его даже на аналитическую работу не переведут. Он ещё по инерции составил несколько справок со стандартным началом: «Нами разработана комбинация…», принял участие в подготовке партсобрания на своём (пока) объекте по разбору персонального дела коммуниста Мягкова. Тогда, при закрытых дверях он шепнул секретарю парткома, что Мягков действовал «по нашему заданию» и ему «по легенде» надо ввалить строгача, но не больше. Таким образом, были удовлетворены и ходатайства именитого мягковского тестя, под которым чуть не пошатнулось кресло.
Вскоре Угрюмова пригласили в кадры и предложили пройти медкомиссию, пообещав, что проводят на пенсию в звании полковника за удачно проведённую операцию по «безагентурному проникновению». А ещё через месяц Александр Михайлович в звании подполковника занял место начальника Управления кадров Комитета глубинных течений. Поначалу было трудновато: все от мала до велика вспоминали историческое партсобрание, где строгие формулировки сопровождались гомерическим смехом, а один пожилой сотрудник, который всегда спал на собраниях, во время грозной речи парторга во сне застонал; его попробовали разбудить, а он от этого закричал во весь голос; вот тут не выдержал и расхохотался сам парторг, а в зале раздались аплодисменты. Ну, разве это серьёзно? Бедный Мягков: он получил свой выговор, как награду, но слава пьяного лазутчика прочно к нему прилипла. В кабинетах в самое неподходящее время вспоминали про прибалтийских милиционеров, переодетых во вражескую форму, предлагали написать сценарий второй серии фильма «С лёгким паром», назвав его «Финская баня».
Но время лечит раны. Сценарий никто не написал, и, вообще, на самом высоком уровне было предложено эту историю забыть. В миру она вспоминалась редко, так, разве где-то на пикниках, в виде анекдота, уже явно приукрашенного по всем статьям.
Иное дело на Лубянке: за отделом, который через два года возглавил Александр Михайлович в звании полковника прочно утвердилось смешливое название «Отдел безагентурного проникновения» .
-Да пусть смеются, - думал бывший Сашка, - должности, ордена, медали – всё это наше! А, значит, и операция была проведена правильно. И, что немаловажно, мы научились искусно отчитываться.
