Россия, как отмечают эксперты Всемирного фонда дикой природы (WWF), в этом десятилетии взяла курс на ускорение экономического роста, проигнорировав его экологическую составляющую. Несмотря на колоссальные доходы от высоких мировых цен на нефть, правительственные ассигнования на охрану природы в России крайне малы – всего 0,14% бюджета 2007 года.
В США, для сравнения, на эти цели идет 0,28% госбюджета.
Готовы ли российские корпорации сделать свой бизнес экологически ориентированным?
САМЫЕ ЗАГРЯЗНЯЮЩИЕ ОТРАСЛИ
Глобальное сообщество особо волнуют российские компании. Во-первых, они быстро набирают силу: в 2005 году только «Газпром», «ЛУКОЙЛ» и РАО «ЕЭС» входили в список Fortune-500, тогда как в 2006-м к ним добавились «Роснефть» и «Сургутнефтегаз». Гиганты есть не только в нефтегазовом секторе: «Русал» и «Суал» слились, образовав крупнейшего в мире производителя алюминия; «Норильский никель» лидирует по добыче никеля и платины.
Во-вторых, они выходят за пределы России. «Газпром», который впереди планеты всей по запасам и добыче газа, стремится к конечному потребителю в Европе и пробивается в Азию. «Роснефть», ставшая крупнейшей нефтяной корпорацией России, рассчитывает догнать ExxonMobil и BP к 2010 году. Для этого «Роснефти» нужны зарубежные активы: компания уже работает в Казахстане, Алжире и Китае.
Российские компании превращаются в ведущих международных инвесторов. В 2005 году они потратили 210 млрд. долларов на покупку иностранных активов, уступив лишь Гонконгу и Виргинским островам.
Но самое главное, что эти новые глобальные игроки – выходцы из добывающей и тяжелой промышленности, то есть из самых загрязняющих отраслей. Естественно, международное экологическое сообщество волнует, как они поведут себя за рубежом, особенно в развивающихся странах.
«ЛЕСНИК» И «БРАКОНЬЕР» В ОДНОМ ЛИЦЕ
Другая проблема: в 2000 году было ликвидировано независимое природоохранное ведомство – Госкомэкология.
Сделано это для того, чтобы ускорить экономический рост, который якобы замедлялся из-за получения экологических разрешений. Ответственность за охрану окружающей среды передали подразделению Министерства природных ресурсов – оно стало одновременно «лесником» и «браконьером» в экологической сфере. Такого нет ни в одной развитой стране.
Из-за быстрого экономического роста последних лет и ослабления экологического контроля выбросы загрязнителей в атмосферу из стационарных источников, снизившиеся в прошлом десятилетии, с 2000 года снова начали увеличиваться, равно как и производство твердых отходов.
Еще один тревожный для природы и здоровья людей сигнал – планы правительства по увеличению доли угля в энергобалансе страны и замещению им газа.
Итак, руководство страны ставит на быстрый рост, забывая, что потом расчищать экологические завалы будет сложнее. Правда, в последнее время оно оценило эффективность экологического оружия как средства давления на компании, что показали перипетии Сахалина-2. В любом случае на двигателя устойчивого развития наше государство не тянет.
Возможности неправительственных экологических организаций в России были урезаны поправками, внесенными в закон, регулирующий их деятельность.
ПРОДВИНУТЫЙ БИЗНЕС
А какой вклад может внести наш бизнес в устойчивое развитие? За 15 лет российские компании проделали большой путь – из государственных предприятий они превратились в частные корпорации, становящиеся все более современными и продвинутыми.
Самые успешные из них нанимают менеджеров-иностранцев, привлекают ведущие консультативные фирмы и обучают сотрудников в престижных школах бизнеса. Они активно выходят на мировую арену, знакомясь с лучшей международной практикой, в том числе в сфере устойчивого развития, и начинают понимать: в цивилизованном мире нужно себя вести цивилизованно.
При этом велик разрыв между передовыми российскими компаниями, уже освоившимися в рыночной экономике, и предприятиями, которые не смогли порвать с социалистическим прошлым и продолжают полагаться на государственную поддержку.
Итак, WWF России проверил, стоит ли мировому сообществу опасаться, что «русские идут», и провел анкетирование крупнейших корпораций России.
Откликнулись 67 компаний из 315, из которых 54 ведут международную деятельность.
Интересен состав респондентов. Во-первых, компании со штаб-квартирами в регионах отвечали охотнее, чем москвичи, – наверное, они больше пекутся о природе в районе своей деятельности.
Во-вторых, показательны ответы по секторам. В опросе поучаствовали все нефтяные компании. Вполне логично – в России это самые передовые и интегрированные в мировую экономику предприятия. Хорошо показали себя «лесники». Да и вообще традиционные отрасли – черная и цветная металлургия, химическая промышленность – проявили достойную уважения активность.
Зато разочаровал финансовый сектор. Кроме одного банка, члена корпоративного клуба WWF, остальные его представители отделались дружным молчанием, даже те, которые собираются проводить IPO и должны бы понимать, что экологическая сознательность – важный аспект их привлекательности в глазах инвесторов.
Возможно, это проявление недостатков нашей финансовой системы – неразвитости и ориентированности на краткосрочные и спекулятивные операции. Удивили пассивностью телекоммуникации и IT, казалось бы, передовые и интегрированные в мировое сообщество отрасли.
ОСОЗНАННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
Сразу оговоримся: без экологического аудита, проведенного независимой организацией, WWF ответы на вопросы анкеты воспринимает как декларацию намерений компаний вести экологически ответственный бизнес. Но эти ответы сами по себе являются важным индикатором того, что российские предприятия осознают необходимость природоохранной политики.
38 компаний указали, что экологические факторы имеют для них очень большое значение. Лишь четыре респондента заявили, что экология их не волнует, – показательно, что они не ведут международной деятельности. Остальные учитывали этот аспект при принятии деловых решений.
55 компаний описали, что делают для уменьшения негативного воздействия их деятельности на природу. Самый исчерпывающий ответ дали нефтегазовые компании. Они повышают степень использования попутного газа вместо его сжигания в факелах; проводят капитальный ремонт трубопроводов; занимаются регенерацией почв, загрязненных нефтью; переходят на производство бензина по стандартам «Евро-3» и «Евро-4».
Они ведут консультации с населением и экологическими НПО; внедряют лучшие имеющиеся технологии; применяют международные стандарты при морской транспортировке нефти; ведут мониторинг окружающей среды; применяют природо- и ресурсосберегающие технологии.
23 компании указали, что производят товары или услуги, которые вносят вклад в охрану окружающей среды. Кстати, весьма разнообразные: производят щебень из металлургических отходов; очищают коммунальные сточные воды; изготавливают «экологически чистые» спички; составляют экологическую документацию для других компаний; утилизируют ртутные лампы; выпускают установки биологической очистки; предлагают пластиковые карты Visa, по которым 0,3% суммы покупки переводится WWF на экологическую деятельность.
53 респондента ответили, что имеют конкретный бюджет под природоохранные мероприятия. Более того, 29 компаний даже назвали сумму (она варьировалась от 300 млн. долларов до 33 тыс. долларов в год), что весьма обнадеживает, ведь в целом российские фирмы не отличаются информационной открытостью.
ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕИМУЩЕСТВА
Сейчас много говорят об экологической сертификации типа ISO 14001 и FSC. Являются ли они данью моде или дают преимущества компаниям? Ответы компаний, получающих и не получающих преимущества, распределились практически поровну (29/30).
Преимущества состоят в повышении конкурентоспособности, укреплении отношений с потребителями и поставщиками, улучшении имиджа, усилении мотивации кадров. Экологическая сертификация облегчает выход на важные рынки, удовлетворяет потребности потребителей, повышает престиж компании, позволяет устанавливать более высокие цены на сертифицированную продукцию.
А какой она должна быть – национальной или международной? 48 респондентов считают, что международной, и лишь 18 склоняются к национальной. Компании понимают: международная сертификация поможет им в сбыте продукции на мировых рынках.
Бытует миф о том, что российские компании воспринимают расходы на природоохранные цели как тяжелое финансовое бремя. Но ответ на вопрос «Ведет ли использование экологически дружественного оборудования к повышению или снижению производительности и затрат вашей компании?» внушил оптимизм.
Никто не указал, что это снижает производительность, тогда как 24 компании считают, что повышает. 23 респондента признали, что такое оборудование увеличивает их затраты, тогда как 18 ответили, что уменьшает.
56 компаний описали свои экологические ценности. Во многом они придерживаются технических принципов, которые на Западе применялись на более ранних стадиях становления природоохранной политики, когда стремились снизить экологическое воздействие производственной деятельности, применяя так называемое оборудование «на конце трубы».
Но были описаны и оригинальные принципы, сочетающие экономические, социальные и экологические подходы, – некоторые российские компании готовы перейти к природоохранной политике, которая сейчас осуществляется на Западе: развивать «человеческий капитал», экологическую культуру, сотрудничать со всеми заинтересованными лицами.
Российские компании используют современные природоохранные принципы: так, 52 компании применяют оценку воздействия на окружающую среду, а 16 – осуществляют регулярный экологический аудит.
Компании знакомы с такими традиционными видами экологической практики, как сертификация ISO 14001, – с ней сталкивался 31 респондент. Финансирование ЕБРР или группы Всемирного банка, которое предоставляется с учетом экологических параметров, получали 11 компаний. Зато принципы Экватора, разработанные международными финансовыми институтами, пока что остаются экзотикой для российского бизнеса.
ФАКТОР ПОВЫШЕНИЯ КОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТИ
Итак, исследование показало: сейчас именно бизнес – самый эффективный двигатель устойчивого развития в России. Наибольшее осознание экологических проблем проявили компании, которые ведут международную деятельность либо работают в «грязных» отраслях или экологически неблагополучных регионах.
Пока что компании делают основной акцент на реагирующих подходах, что соответствует этапу экологической политики, уже пройденному на Западе. Однако передовики пытаются применять современные, предвосхищающие подходы.
Компании из реального сектора экономики знакомы с мировой экологической практикой, зато финансовые институты сильно отстают в этой сфере.
Особо радует, что многие респонденты воспринимают активную экологическую политику как фактор повышения своей конкурентоспособности.
Пример российских компаний полезен для их собратьев из стран BRICS, поскольку поможет им преодолеть «комплекс Клаудии Шиффер». Для них экологическая политика таких компаний, как BP, Volkswagen, Unilever, может показаться недоступной роскошью, поскольку те слишком богаты и успешны (так женщины видят топ-моделей: «Мне никогда не выглядеть как она»).
Напротив, «Сургутнефтегаз», «Северсталь» или «Череповецлес» могут восприниматься как «девушка из соседнего подъезда», с которой реально сравняться по внешним данным. Их успехи особенно впечатляют, поскольку они добились их не благодаря, а вопреки государственной экологической политике.
Так что Западу стоит не бояться нашествия русских компаний, а активнее встраивать их в систему цивилизованных деловых отношений, где они были бы вынуждены соблюдать экологические правила игры и служить примером для группы BRICS.
