Марк Фруткин
Возвращение Фабрицио
Исторические пасторали канадского поэта Марка Фруткина. Сия замысловатая повесть начинается с привычной темы борьбы старого и нового. С противопоставлений косных отживающих суеверий и прогрессивного неостановимого маршевого топота науки. С жизнеописаний священников, слуг, герцогов, загадочных личностей при дворе. И прочих преданий старины глубокой. С практически лобовых сказочных зачинов, вроде басни о том как брат брата губил из-за жадности. Уверенно-прямолинейных. “Бац-бац и в дамки”.
Но постепенно откуда-то набирается болотный сумрак с обманчивыми пляшущими огоньками. Действие, и так рассевшееся между двух столетий, семнадцатым и восемнадцатым, периодически начинает заваливаться в бесформенное междумирье. В загадочные полусонные блуждания героев, непрерывно потчующихся какими-то диковинными снадобьями. И в такой маревой дремотной реальности излагаются теоремы грядущего торжества науки, изукрашенные побасенками о всепроникающей силе любви. О этом маетном недуге, одолевшем в свое время и некоего увлеченного астрономией служителя культа, впоследствии признанного местночтимым святым, и приехавшего практически век спустя для расследования обстоятельств имевшей место святости отца-иезуита.
Фэнни Флэгг
Рай где-то рядом
“Ох-ох-ох!” — только и успела подумать Элнер Шимфилз, когда собирала на дереве инжир и ненароком задела осиное гнездо”. И это была лишь первая карта в необъятной колоде, запасенной фокусником, писательницей и актрисой Флэгг, для раскидки благостного инжирно-сластного пасьянса.
Падение с дерева тетушки Шимфилз сдетонировало целый фейерверк милейших жизненных ситуаций. И не только жизненных. Сама тетушка ухитрилась смотаться на тот свет и обратно, захватив и оттуда кое-каких наблюдений. Вроде диковинных представлений о чете создателей Вселенной, оказавшихся четой соседей-пенсионеров, всегда угощающих самым вкусным карамельным пирогом, натурально райским. Что разумно. Каждый заслуживает собственный рай.
В благодушии с небожителями, впрочем, могут посоперничать абсолютно все персонажи. Собственно, чехарда бытовых заметок о них, уверенно перетягивающая канат правильности у любых святцев, и составляет книгу. Замечательный такой, румяный мир предстает нам. Опрятный, домовитый, в накрахмаленном передничке. Рекомендуется для принудительного поднятия настроения, если не страшит судьба мухи, обнаружившей на подоконнике банку с вареньем.
Луиджи Малерба
Римские призраки
Рим. Вечный город. Где ни копни — на-гора потянется целая история. Статуи, стелы, арки, акведуки. Архитектору, безусловно, там есть чем заняться. Даже архитектору-градостроителю. Хотя всё, чем славен Рим в архитектурном отношении, там давно уже построено. Но всегда есть где разгуляться на воле, обладая достаточным воображением и живостью характера. Например, можно кое-чего, напротив, сломать, а потом думать, чего ещё построить. Таким “архитектурным террористом” и был герой романа Малербы.
Забавно. Про архитектурных террористов мы практически еще ничего не читали. Но, к сожалению, не предоставится нам такая возможность и теперь. Ибо больше, чем какая-то там мертвая груда камней, и автора, и его протеже интересует трепет живых человеческих отношений.
У архитектора есть жена, у жены есть любовник, есть любовница и у архитектора. И никакая теорема Ферма ни в какое сравнение не идет по сложности с задачками, предоставляемыми этим четырехугольником. Изящные упражнения в поэтике додумывания недомолвок и высказывания непродуманного. В общем-то сюжет банальный как сыр, но при умелом использовании могущий иметь то же бесконечное количество вариаций. А Малерба — тонкий знаток пропорций ингредиентов.
