“Простите меня, дети мои! Простите меня, что я родила вас!” Слыхали такое? Ничего, Горький и не такое был способен написать. А Сергей Яшин в театре Гоголя и не такое способен поставить. А актриса Светлана Брагарник – “визитная карточка” театра – и не такое способна сыграть. Итак, премьера в театре Гоголя – “Последние” по пьесе Максима Горького.
На сцене пизанские печи, пизанские стены, пизанская дверь – все, как знаменитая Пизанская башня, едет, кривится, но не падает. Так и семейка, которую так старательно выписал Горький в пьесе “Последние” (первоначальное название “Отец”, 1907 год) находится в совершенно упадочном состоянии духа, финансов, нравственности. Дом погряз в сомнениях и грехах. А пьесу надо было назвать не “Отец”, а “Мать-2” (просто “Мать” у Горького уже есть). Ведь на роли матери держится весь спектакль у Яшина. Светлана Брагарник – Актриса с большой буквы.
Отец пятерых детей Иван Коломийцев (Андрей Алексеев) имеет высокий чин в полиции, взяточник, пьяница, развратник, жестокий человек. Его жена Софья (Светлана Брагарник) – образцовый пример матери, которая рожать научилась, а ума от этого не приобрела; логику и разум ей заменяет жалость и чувствительность. Пятеро их взрослых детей – Вера, восторженный подросток; гимназист Петя, задающийся вопросом, честный ли человек его отец, Надежда, бойкая, хваткая девица в теле, к ней собственный отец питает подозрительно нежные чувства, Александр, копия отца, кутила, бездельник, наглец, Люба, злая, холодная девушка-правдоруб, во младенчестве уроненная отцом и ставшая после того горбуньей. Наконец, Яков, брат отца семейства, больной сердечник, денежный мешок, из которого тянут все и постоянно. “Альфабанк какой-то”, – пробормотали в зале. И который оказался отцом Любе… В общем – сплошная санта-барбара, дополненная реалиями начала ХХ века. Террористы, революционеры, а впрочем, скоро будет революция.
Много лишней беготни – кажется, кресло, стол, стулья стоят на сцене только для того, чтобы актеры выписывали вокруг них бессмысленные круги. Много криков таким голосом, каким никто никогда в жизни не кричит. А то вдруг споют непонятно с чего. Сомнительный успех Ирины Шейдулиной в роли Любы – роль горбуньи могла стать едва ли не самой острой. Увы.
Но все это мелочи по сравнению с силой актерского таланта. Светлана Брагарник скрепляла собой все сцены. Она сыграла удивительно слабую женщину, которая только сейчас поняла, насколько она слаба. На коленях она просит у детей прощения, что не смогла их воспитать. Дети еще вчера были сопливыми, а сегодня у всех – по-горьковски горькая судьба. Мужа – ненавидит, боготворит, боится. Брата мужа – жалеет, стыдится, любит память о прошедшем, запретном счастье с ним.
В этом доме все просят друг друга “перестать”, “замолчать” и “уйти”. В этом доме мать на все вопросы детей отвечает: я ничего не знаю. В этом доме старая няня бормочет себе под нос, а ее, как мебель, никто не замечает. В этом доме отец пристает к дочери, а мать рожает то от мужа, то от его брата. Как ее решить, эту проблему отцов и детей? Сдаться и извиниться перед детьми, что их родили. Самое странное в этом доме – в самые острые моменты с диким скрипом распахивается дверь, и входят… истопники. Они вплывают в гостиную, торжественно неся в руках дрова, а домочадцы замирают, с ужасом наблюдая это шествие. “И в нашей жизни повседневной бывают радужные сны…” – обещано в начале. Но никаких радужных. Все заканчивается, конечно же, смертью.
Горький написал такой тяжелый безысходный ужастик, что на аплодисментах Брагарник даже не нашла сил улыбнуться. Правда, потом ей, как будто она какая-нибудь Алсу, поклонники подарили плюшевого мишку. И она засмеялась.
