Тем более что я хоть Высоцкого Владимира Семеновича уважаю с детства, но вот на могиле ни разу не был. Так уж вышло. И такое западло — только что погода была в самый раз, а тут дождь засобирался, тучи и ветер. Дрянь погода, в общем.
Высоцкого нашли сразу. А Юле приспичило поглядеть на памятник Соньке Золотой Ручке. Кино насмотрелась. И зашарахались мы по Ваганькову, как два вампира. Погода паршивая, будний день, народу нету, и могильщики все попрятались. Юля жалуется:
— Эх, и старожилы куда-то подевались (есть такая категория на элитных погостах). Не спросишь…
Я ей вежливо, тщательно, стараясь не оскорбить атмосферу, напоминаю:
— Юля! Если ты про обитателей, то не дай Бог у них чего спросить. Вернее, не дай Бог, они отвечать станут. Не убежим. Я в кино видал.
Юля согласилась. И мы далее бродим. Тут еще такое дело, не знаю как вы, а я когда по кладбищу иду, то постоянно пялюсь на фамилии, начертанные на памятниках. Дурацкая манера, надо сказать. Хотя кладбища не люблю посещать. Есть такое дело. И меня сегодня как раз пытались по работе заставить освещать похороны, но я выкрутился. И вот все равно попал. Все там, конечно, будем, но вот лишний раз заходить не хочется.
Но я иду и фамилии, значит, читаю. И думаю такую мысль, что вот рождаемся мы в толпе (зайдите как-нибудь в роддом, если пустят, там, в общем, людно достаточно), в толпе живем (это к вопросу о существовании в спальных районах) и в итоге после жизни находимся опять же в толпе. А так как наш человек без общих собраний просто не может, то, наверное, такие собрания среди кладбищенских аборигенов проводятся. Вот уж где не хотел бы присутствовать! Бывал я на всяких наших собраниях по работе или там в быту. Крик такой, что поневоле на тот свет засобираешься.
А представьте собрание и гвалт, но среди усопших. Вот они друг дружке всякие слова-то говорят. И дедовщина, наверное, есть, интриги присутствуют. Копают друг под дружку. Хотя куда дальше рыть? Такие вот кощунственные, согласитесь, мысли приходят в нездоровую голову. И я от них, от мыслей, стараюсь избавиться и беседую с Юлей. Соньку мы, кстати, нашли. Живой старожил дорогу указал. Ну, памятник. Довольно в плохом состоянии. Весь в надписях от блатных. Просят знаменитую Соньку помочь. Ну, постояли, перекрестились и пошли к выходу скоренько — погодка, повторяю, не майская. И тут Юля сообщает такой вот факт:
— Знаешь, какой самый необычный подарок я получила от поклонника? Место на кладбище. Хорошее, элитное кладбище. Денег, наверное, такой участок стоит. Поклонник, кстати, сказал еще, чтобы обращалась, если что…
Я молчал, молчал, да не выдержал:
— Как он это себе представляет? Обращайтесь, если что! Вот помрешь ты лет через 50 и что, вся в саване и в шрамах от патанатома придешь и напомнишь? Привет Иван Иванович! Помните, в начале века у нас любовь была, но мы рассталися? Вы просили обращаться, напоминаю. Я вся ваша до гроба!
Обрадуется, поди, поклонник. Слова скажет. Нет, не пойму я вас, женщины!
На этом мы с Ваганькова ушли. Вот такая вот весна и такая вот прогулка. Здоровья вам и долгих лет жизни, дорогие читатели!
