Подонкину снилась собственная слава. Он приехал в Питер, и на Московском вокзале его встречала целая делегация, которую возглавляла губернатор и первые лица города. В сторонке скромно стояли представители Санкт-петербургского университета. В толпе Подонкин заметил директоров известных музеев и даже главу Эрмитажа.
— Господа, мы встречаем на нашей земле уникальнейшего человека, потомка ученого мирового значения! Единственного человека, который прошел, как говорится, огонь, воды и медные трубы. Но он не сломался, не пал духом. Благодаря собственной одержимости и ценой невероятных усилий он сделал то, что долгое время пытались претворить в жизнь известные литературоведы и ученые.
Подонкин снисходительно глянул через плечо на этих самых литературоведов, толкущихся за его спиной. Выступающий продолжал:
— Он возродил практически погибшую, разворованную и распроданную по частям подмосковную усадьбу Гения науки! — оратор говорил пафосно, чувствовалось, что сам он восхищается гражданским подвигом этого благородного и такого скромного, на первый взгляд, человека.
Подонкин с достоинством окинул взглядом встречающих — у многих на глазах блестели слезы восторга. Губернатор преподнесла ему огромный букет. «Дорогущий небось, лучше бы деньгами отдала!» — подумал Подонкин и поцеловал холеную руку Первой леди северной столицы…
Богатырский храп настойчиво пробивался сквозь сон. Он то затихал на секунду, то рассыпался сложными руладами. Звуки были такими навязчивыми, что Подонкин проснулся:
— Опять эта корова с бодуна храпит, как Илья Муромец! — Подонкин почесался и понюхал пальцы — давно немытое тело отдавало запахом старой голубятни. Он накрылся одеялом и попытался вернуться в сон. Не получалось.
— Зараза, такое видение испортила! — он поднялся с пола и ласково пнул храпящую жену. Спальных мест во времянке было немного, их занимали дети и супруга.
— Пошел вон, хам! Лучше бы деньги зарабатывал, как все мужики, да квартиру бы получил, а ты все жалобы строчишь да сны смотришь! — привычной тирадой разразилась потревоженная жена. — Что ты, что твоя директриса, оба помешались на почве кляуз. Потомок несчастный, на тебя в деревне скоро все пальцем начнут показывать, а ты никак уймешься! Детишек кормить нечем, а он о славе мечтает!
— Ду-рр-ра! Да я скоро всех переплюну: и директрису, и литературоведов, и чиновников! Они все будут у меня, знаешь где?! — он неопределенно махнул рукой в области паха, — я еще в этой усадьбе буду хозяином, как Лермонтов в Середникове!
— Идиот! — сплюнула жена, отвернулась и захрапела.
На работу Подонкин опоздал. Как назло, коллеги пришли раньше — Здравомыслова, Иудова и Кобылина сидели на своих местах. Иудова тут же начала строить из себя директора. Подонкин не переносил физически эту спесивую даму, чем-то напоминавшую его жену, но всегда терпел. Но сегодня, после сна, похожего на знамение, терпение лопнуло: одна утром все обломала, другая — решила добить на работе, как сговорились!
Перебив вопли Иудовой, Подонкин послал ее в пеший эротический поход. Та странно хрюкнула и схватилась за сердце. И тут понесло Здравомыслову:
— Вы что себе позволяете? Вы как разговариваете?! Она ведь женщина!
Подонкин рассвирепел не на шутку:
— Ты-то куда лезешь? Где ты женщину увидела? Да тебя эта старая ключница каждый день ядом поливает, ты кого защищаешь? Скройтесь с глаз, пока я вас не закопал! Понаехали тут: одна командует, другая из себя интеллигентку строит. У меня один директор — Крысочник! Как она скажет, так и буду себя вести!
Подонкин вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Со стен посыпалась штукатурка…
Он действительно давно уже получил от Крысочник задание — помочь Иудовой "написать по собственному". За что — директор не сказала, да Подонкин лишних вопросов никогда и не задавал. Сейчас он чувствовал себя победителем.
Подонкин отзвонился "хозяйке", рассказал, изрядно приукрасив, как только что припечатал "жертву". Крысочник по телефону щебетала как канарейка. "Слава богу, довольна!" — подумал Подонкин. Получив новое "особое" задание и попрощавшись с шефиней, он отключил телефон.
До вечера Подонкин ходил именинником: знал, что коллеги обсуждают утренний инцидент. Иудову не любили, за глаза называли "коростой". О том, что позволил себе Подонкин, мечтали многие. Конечно, догадывались: без воли директора здесь не обошлось, но вслух таких предположений никогда не высказывали — слишком
опасно, можно стать следующим…
Подонкин шел домой через лес. Не торопился. Дома ворчливая жена и грязные дети, короче, сплошная проза. Хорошо бы родственнички куда-нибудь неожиданно исчезли надолго, может быть — навсегда. Они были лишними в его будущей жизни. В той, где все поймут, что только он — истинный потомок Великого Ученого — достоин быть хозяином им же отвоеванной и усадьбы!
А Крысочник…что ж, спасибо за поддержку, но мы уж как-нибудь без вашей помощи, любезная. Займите скромное место в толпе почитателей. Аккурат за широкими спинами престарелых литературоведов.
Подонкин верил: сон был вещим!
