Евгений ЯСИН, научный руководитель Высшей школы экономики, в прошлом министр экономики России, видит проблему, ее причины и последствия гораздо шире. Виктории Чеботаревой он рассказал, что опасения за судьбу российской экономики далеко не беспочвенны.
«ДЛ»: Причиной кризиса считаются необдуманные ипотечные кредиты США. Какое дело нам до этого?
Евгений Ясин: Да, ипотека оказалась главным, но далеко не единственным источником бед США. В силу особенностей финансовой политики кредиты до недавнего времени были слишком доступны. Федеральный резерв проводил политику низких ставок. Такого еще не наблюдалось в истории США – ставку рефинансирования снизили до 1%.
В стране, где 3/4 семей живут в домах, построенных на ипотечные кредиты, а это продолжается уже лет 50, был значительный всплеск спроса на ипотеку. Все стали покупать, строиться. Люди воспринимали ситуацию как должное. Тем более что темпы роста американской экономики при президенте Буше-младшем в последние годы поднимались до 4%. Для зрелой рыночной экономики это очень много.
Но наступил момент, когда ситуация изменилась, ставки по кредитам резко увеличились, заемщики уже не могли платить по долгам, в том числе и по ипотечным. Они принялись продавать свои дома. Банки стали терять деньги.
Возникла ситуация, когда одна за другой такие крупнейшие финансовые компании, как Merrill Lynch и Citygroup, стали списывать убытки, исчисляемые сотнями миллиардов долларов.
Сейчас потери экономики Соединенных Штатов приближаются к 1 трлн. долларов, что создало краткосрочную предпосылку для кризиса. Хотя кризисом в привычном понимании это назвать нельзя, в макроэкономике есть некоторые тонкости. Во всяком случае, о рецессии можно говорить, если в течение двух кварталов ВВП страны снижается. Последний раз в США это было в 2001 году. За минувший год там ничего похожего пока не произошло. Хотя очень многие ожидают именно такого развития ситуации.
На мой взгляд, пока еще есть надежды на то, что серьезного кризиса можно не допустить. Но вероятнее всего, рецессия будет. Однако продлится не более года.
Потом американцы благополучно выкарабкаются.
«ДЛ»: Недавно собиралась «Большая семерка», главы государств обсуждали проблему кризиса. Удастся ли им найти способ его предотвращения?
Е.Я.: Кризис в Америке никому не нужен, потому что эта страна – генератор развития всего мирового рынка.
Думаю, они договорятся, как спасать американскую экономику. Меня больше удивило, что на встречу G7 не пригласили Китай, от которого это зависит больше всего.
Видимо, побаиваются, что в данной ситуации китайцы могут свои финансовые операции подчинить политическим целям. Это моя интерпретация, я не настаиваю на ней, но уверен, что «семерка» что-нибудь придумает.
«ДЛ»: Может ли это сказаться на России?
Е.Я.: Может. Главным образом потому, что российские компании и банки, так же как и американские домовладельцы, когда кредиты были дешевые, набрали большое количество долгов. На сегодняшний день это около 420 млрд. долларов.
В 2,5 раза больше максимального размера государственного долга России за последние годы. В числе значительных заемщиков крупнейшие государственные компании: «Газпром», «Роснефть», ВТБ, Сбербанк. Одни только банки через IPO и другими способами набрали кредитов на 170 млрд. долларов.
Брали под низкие ставки, а теперь они повысились.
Увеличились обязательства заемщиков, потому что сейчас на рынке дают взаймы не под постоянные ставки, а под плавающие. Поэтому в нашей финансовой системе возникли трудности. Но как их будут преодолевать, мы знаем: уже подписано постановление российского правительства, разрешающее Министерству финансов размещать свои средства в коммерческих банках.
«ДЛ»: Так мы же в конце 90-х отказались от этой затеи…
Е.Я.: Да, причем под девизом «чтобы ни одна государственная копейка не попала в коммерческие банки». Предшествовало этому множество чуть ли не детективных историй о том, как уполномоченные банки прокручивали бюджетные средства. Сегодня мы, не употребляя понятия «уполномоченные банки», по сути, вернулись к нему.
Итак, бюджет будет спасать банки. И не только он.
Есть еще Центральный банк РФ, который устами своего первого зампреда Алексея Улюкаева заявил, что наступил момент, когда проблема ликвидности нас будет интересовать даже больше, чем проблема инфляции.
Меня это не очень пугает. По одной простой причине: у ЦБ все последние годы была легкая жизнь. Он покупал на рынке доллары, текущие сюда рекой, и некоторую часть их превращал в рубли, питая рублевое денежное предложение.
Не надо было ни о чем думать, лишь время от времени менять ставку рефинансирования. Что можно было и не делать, потому что в России она никакого влияния на развитие экономики не оказывает. Влияет она только тогда, когда, как ФРС и другие центральные банки, выполняют функции кредиторов последней инстанции. То есть к ним обращаются в крайних случаях.
Могла бы влиять учетная ставка, то есть ставка по кредитам, предоставляемым ЦБ как кредитором последней инстанции. Учетную ставку применяют ФРС и центральные банки других развитых стран.
У нас ЦБ тоже мог бы предоставить займы коммерческим банкам. Он это и делает, но на условиях, на которых банки не хотят их брать. Он мог бы это делать и тогда, когда у него нет быстрорастущих золотовалютных резервов, увеличивая так называемые чистые внутренние активы. То есть, условно говоря, «печатая деньги», увеличивая денежное предложение. Обычно это делать не рекомендуется, так как операция чревата ростом инфляции.
Но если инфляция низкая, а экономика растет, можно рассчитывать, что коммерческие банки так разместят привлеченные деньги, что те создадут достаточные доходы, чтобы рост экономики происходил без инфляции или
даже с ее снижением. Мы видели подобную ситуацию в 1999–2003 годы и в 2006 году. Только рубли эмитировались за счет роста валютных резервов. Точно так же и ЦБ, если кризис ликвидности прошел, стоит сократить чистые внутренние активы, изъять часть денег из обращения.
Такой механизм действует всюду в мире. Мы до недавнего времени избегали его, и в этом был резон. Потому что мы обладали и обладаем колоссальным положительным сальдо внешнеторгового баланса.
Это значит, что мы практически не нуждаемся в эмиссии государственных облигаций, то есть в том, чтобы займы брало правительство. Но с помощью таких бумаг правительства обычно регулируют инфляцию и ликвидность: не хватает денег – выпускаются облигации, а в обмен получаются деньги. Усиливается инфляция – правительственные облигации продаются, а избыточные деньги изымаются из оборота.
Учетная ставка имеет прямое отношение к этому механизму. Она образует нижний предел цены денег, ставки по кредитам ЦБ, которые затем используются в межбанковском кредитовании. По размерам она согласуется со ставкой дохода по государственным ценным бумагам, по которым обычно выплачивается минимальный доход, так как правительственные бумаги в странах с ответственной финансовой политикой – самые надежные.
Может ли международный финансовый кризис повлиять на Россию? Да, может. Но в руках ЦБ сегодня имеется достаточно инструментов, чтобы минимизировать негативные последствия.
«ДЛ»: Не злоупотребляет ли ЦБ этими инструментами?
Е.Я.: Монетизация российской экономики составляет 33%. Это, напомню, отношение объема денежного предложения к валовому внутреннему продукту (ВВП). В 1995 году она у нас была 11%. А в любой развитой рыночной экономике – 80–120%. Поэтому у нас есть возможность печатать деньги. Конечно, не просто так, а подо что-то. Чтобы ясно было: будет какая-то отдача, развитие денежной экономики, появятся реальные рыночные отношения – тогда да.
Например, развитие ипотечного кредитования – в ряду этих новых рыночных отношений. Внедрение медицинского страхования по-настоящему – это тоже новый фронт, который пока у нас практически отсутствует.
Потребительский кредит и так далее – все эти сегменты рынка, открывающиеся на наших глазах. И их, неосвоенных, еще немало. Конечно, нужно связывать одно с другим, чтобы не было инфляции.
«ДЛ»: Вы сказали, что необдуманная кредитная политика в США – главный, но, наверное, не единственный источник кризисных явлений. Что еще?
Е.Я.: Да, у нынешнего кризиса в США, который носит локальный характер, есть более серьезные причины.
Одна из них – безответственная финансовая политика президента Джорджа Буша. Напомню, что он начинал свое правление с того, что решил еще раз провернуть фокус, который в свое время осуществили Рейган и Буш-старший, когда снизили налоги для стимулирования деловой активности и одновременно стали привлекать займы из других стран, чтобы покрыть дефицит бюджета страны.
Тогда американская экономика была очень надежной, ей доверяли. К тому же арабским шейхам некуда было девать деньги, они все средства вкладывали в США.
В то время фокус удался, сейчас же ситуация изменилась. Арабы после нападения на Ирак перестали держать все средства в американских банках. Деньги нейтральны, сами по себе они политически неопасны.
Одновременно американская экономика попала в зависимость от китайской. С китайцами дело обстоит сложнее, чем с арабами, как они поведут себя в политическом плане, непонятно. И хотя есть проблема общей взаимозависимости в этом мире и каждый, кто будет делать резкие движения, проиграет, тем не менее тень политики безответственности первого периода пребывания у власти президента Буша все еще нависает.
И она будет еще долго играть существенную роль, несмотря на то что срок пребывания его на посту уже заканчивается. Преемнику, наследникам политики Буша придется с этим еще повозиться. Доверие сложнее восстановить, чем потерять.
«ДЛ»: Не подвергается ли таким образом сомнению экономическое лидерство США?
Е.Я.: Возможно… В мировой экономике сейчас происходят тектонические сдвиги. Связано это с тем, что на рынки активно выходят страны поздней индустриализации. Прежде всего – Китай и Индия. Хотя, конечно, не только они. Немало есть еще стран с высоким потенциалом, чья экономика выращена самими американцами, японцами. Они научились делать товары не хуже, чем американцы.
Правда, они пока ничего не умеют придумывать сами. Китайская компания Lenova купила IBM, вернее, всю его аппаратную часть, так как самые инновационные подразделения американские компании не продают.
Но их компьютеры теперь делают в Китае и продают в Америке. Так дешево, что все другие фирмы, кроме Sony, сняли свои фирменные лейблы. Заработать на бренде в США стало почти невозможно.
По прогнозам Всемирного банка, в течение 15 лет доля Китая в мировой торговле увеличится на 38%.
Доля Индии – примерно в таких же размерах. Все остальные страны потеряют свою долю мировых рынков, исключая только те товары, которые они поставляют в Китай и Индию.
Подчеркну: по количеству населения вместе две эти страны (Китай – 1,3 млрд. и Индия – 1,1 млрд. человек) превышают численность четырех Европ. Сегодня в Европе, не считая России и СНГ, более 500 млн. человек. Оцените масштаб угрозы. Китай либерализирует демографическую политику, Индия не регулирует ее вовсе.
Китай – во-первых, это огромный рынок. Во-вторых, очень дешевая рабочая сила. Не случайно практически все транснациональные корпорации толпятся там уже не первый год. Они развивают там экономику со страшной силой.
При такой ситуации тенденция ведет к тому, что открытые рынки Запада, на которых выросла экономика этих стран, а также Японии, азиатских «тигров» теряют позиции в старых отраслях – металлургии, станкостроении.
Практически все старые отрасли оказываются в трудном положении на этих рынках. Специализацию на средние технологии удается сохранять только Германии и Италии. Да и то, думаю, до поры до времени. Мы не знаем, что будет дальше. Это очень серьезные сдвиги, картина мира меняется. И это очень принципиально.
Американцы пока держатся, и довольно уверенно, за счет развития инновационной экономики. Почему и у нас эти слова пошли в оборот. По всем секторам креативной экономики США держат 30–40% мирового рынка.
Но эти рынки волатильны. Все зависит от того, достаточно вы придумали новых идей или нет. Иногда создают такую технологию, как Интернет, и она дает пульсирующие волны на всю мировую экономику 20–30 лет.
А какие-то годы могут быть пустыми.
Я думаю, это будет играть существенную роль.
Но пока США – бесспорный лидер. Именно из-за превосходства в инновационной экономике. И их позиции пока никто не угрожает.
«ДЛ»: Какое место на этом экономическом пейзаже уготовано России?
Е.Я.: Вы догадываетесь, что конкурировать с Китаем и Индией мы не можем. По двум причинам: во-первых, потому что у нас нет такой дешевой рабочей силы, во-вторых, потому что страна развращена социализмом. И пока в этом отношении никаких сдвигов нет. Поскольку мы не соприкасаемся так тесно, как восточная Германия, со своим мощным соседом, мы не чувствуем этих обстоятельств. В Восточной Германии по прошествии 20 лет производительность труда на 30% ниже, чем в Западной. Изменить ситуацию удается очень медленно.
«ДЛ»: А как нам это можно сделать?
Е.Я.: Мы должны как-то повысить производительность, значит, организовать дело так, чтобы люди работали по-другому. Причем не имея по-настоящему жесткой конкуренции. Зато имея правительство и бизнес, склонный больше всего к тому, чтобы задавливать трудящихся.
Я обращаю внимание, что с 2008 года численность трудовых ресурсов в России начинает сокращаться.
В ближайшее время мы столкнемся с острейшими проблемами на рынке труда. Попытки переманивания специалистов из одной компании в другую приведут только к увеличению заработной платы, но без большого эффекта, так как завтра переманят и у вас.
С такой проблемой Россия еще не сталкивалась никогда. Всегда считалось: «Бабы нарожают – и для войны, и для труда».
Сейчас ситуация меняется, и в этом есть положительные черты. Наконец-то, может быть, мы научимся уважать человека. И заодно себя.
Вторая проблема – от обилия природной ренты, за счет благоприятных условий внешней торговли мы каждый год выигрываем примерно 15% объема ВВП.
Это же не просто выручка от нефти. Это наш экспорт минус импорт. Если вы за счет этой ренты начинаете быстро наращивать импорт, то достигаете точки пересечения: импорт обгоняет экспорт, и тогда ситуация в стране начинает круто меняться.
В течение последних лет, начиная с 1999 года, у нас зарплата растет быстрее, чем производительность труда. Сейчас она уже вдвое больше, чем 9 лет назад. Как-то Дмитрий Медведев сказал, что к 2020 году мы должны увеличить ее в 4 раза. Вы будете смеяться, но он не шутил. Именно столько нужно, чтобы поддержать те темпы экономического роста в стране, которые есть сейчас и на которые надеются г-н Медведев и глава Минэкономразвития Эльвира Набиуллина. Но 7,5–8% ежегодного роста ВВП – это 15% роста производительности труда ежегодно.
«ДЛ»: Это реально?
Е.Я.: У нас сейчас 5%. И эти 5% обеспечивают львиную долю прироста ВВП. В ближайшее время у нас никакого кризиса не будет, 3–4 года в запасе есть. У нас большие резервы. Единственное, если согласятся оба президента, мы должны будем снизить темпы экономического роста – чтобы добиться снижения инфляции. Для этого придется сократить рост денежного предложения и уменьшить государственные расходы.
Пока готовности к этому нет. А наоборот, такое впечатление, что у ворот Кремля стоит толпа людей, добивающихся создания очередных госкорпораций. И говорят, по ту сторону Кремля тоже.
