Прогнозы развития мировой экономики говорят о том, что дальнейший ее рост зависит не столько от успехов развитых государств, сколько от экономики стран развивающихся – в первую очередь Китая, Индии, Бразилии, стран мусульманского мира. Чем, собственно, и объясняется увеличивающийся интерес к национальным особенностям ведения бизнеса.
От протестантской этики до конфуцианства
Многочисленные исследования процесса глобализации показывают, что успехи в бизнесе чаще всего приходят тогда, когда он построен на тесной связи с местными культурными основами и сложившейся этикой поведения деловых людей. С определенными поведенческими схемами – с архетипом этноса, или тем, что Юнг называл «коллективным бессознательным». Итак, что же это за схемы?
Американский стиль управления и моральных ценностей.
Здесь личность является самоцелью развития общества, а система демократии строится на том, чтобы большая группа населения не могла не учитывать мнение меньшей группы (а также ее возможности/потребности к самореализации и развитию).
Основа бизнеса – прибыль. Форд-старший трактовал это положение так: «Что выгодно Форду – выгодно и Америке!» В США правила поведения людей в бизнесе диктуются популярным лозунгом «Каждый может проснуться богатым и знаменитым» и приоритетом конкуренции (которая рассматривается как свобода действий и довольно агрессивный путь развития экономики).
Европейская система построена на протестантской этике, основанной на системе корпоративности. Бизнес должен договариваться с обществом, чтобы обеспечить себе определенную общественную поддержку. А государство – выступать контролером и арбитром этого процесса. Конкуренция в данном случае рассматривается как система гарантий равных возможностей.
Идеология восточноазиатского, «конфуцианского капитализма» исходит из классического конфуцианства.
И хотя в Японии, Китае, Корее, Сингапуре присутствует собственный подход к конфуцианству, ценностные ориентиры населения, живущего в этих странах, в основе своей едины. А идея, в основе которой тезис «человек ценен лишь как часть коллектива», присуща деловой этике всех стран региона. Основатель теории так называемого «конфуцианского капитализма» Сибусаве Эйити (1840–1931 гг.) на основе трактата Конфуция «Лунь Юй» создал своего рода библию японского предпринимательства.
«Истинная ценность Лунь Юя, – писал Сибусава, – может быть постигнута через использование его в бизнесе. С одной стороны, без сильного желания добиться получения прибыли невозможно повышение народного благосостояния. Не развив предпринимательства, мы никогда не достигнем национального процветания.
С другой – национальное процветание не продлится долго, если не будет базироваться на нравственных принципах добра и справедливости». Он ввел понятие истинной выгоды, которая должна включать в себя сочетание выгоды личной и выгоды общественной, где приоритет всегда на стороне последней.
Основатель компании «Самсунг» Ли Бенцзе, именуемый «отцом финансов Кореи», утверждает: «Источник благосостояния – не власть, не деньги, а человек».
Отсюда проистекает иное, нежели на Западе, представление о конкуренции – в Восточной Азии оно трансформировалось в понятие соперничества. Основатель фирмы «Мацусита дэнки» Коносукэ Мацусита говорил: «Соперничество – это сосуществование, со-процветание… заботясь о своей выгоде, заботятся о выгоде партнера».
Восточноазиатские предприниматели выделяют два вида взаимосвязанных выгод – большую и малую. Большая выгода означает выгоду государства и нации.
Малая – выгоду предприятия и его владельца. Первая из «семи заповедей духа» японской компании «Мацусита дэнки» звучит так: «Промышленное производство – служение Родине».
Идеология исламского бизнеса. Не всякий бизнес и не всякая финансовая операция подходят правоверному мусульманину, для которого бизнес возможен только в рамках шариата – «прямого пути».
Например, в банковской сфере запрещены выдача кредитов и выплата депозитов, что является основой этого бизнеса в Европе, США, России («риба» – ссудный процент – полностью запрещен Кораном).
Исламский банк принимает прямое участие в бизнесе клиента. Заключается не ссудный договор, а договор о партнерстве («мушарака») – банк становится непосредственным участником бизнеса заемщика, а свое вознаграждение получает по результатам его деятельности.
Такой подход обеспечивает заинтересованность сторон, а не навязывание ссуды заемщику в надежде после «выбить» с него деньги любыми методами.
Услуги ипотеки или лизинга еще более привлекательны для заемщика. «Мурабаха» – контракт на покупку с последующей перепродажей. Сначала банк приобретает недвижимость или основные средства для своего клиента, после чего собственность, с учетом интересов банка, передается клиенту на условиях выкупа в рассрочку.
«Иджара» – соглашение, предусматривающее, что дорогостоящая собственность остается в собственности банка и по мере взноса арендных платежей сокращается (после последнего взноса собственность переходит к заемщику полностью). Исламские банки работают по таким схемам не только с мусульманскими клиентами, но и со всеми, кто принимает халяльные нормы. Понятие «халяль» в шариате означает дозволенные действия, лежащие между обязательным и запретным.
Не случайно поэтому, что объем мусульманского банковского (зарегистрировано более 300 банков) и финансового капитала в мировой экономике оценивается более чем в 740 млрд. евро. Правила шариата распространяются и на другие сферы бизнеса. Так предприятия не имеют права делать наценку более чем в полтора раза от оптовой цены, недопустимо торговать бракованными товарами и продуктами, допускать обвешивание, обсчет и другой обман.
Понятно, почему растет их авторитет и присутствие на многонациональном мировом рынке.
У российских собственные ценности
Россия отрабатывает собственную систему моральных ценностей и правил поведения и имеет свой ярко выраженный архетип, послуживший барьером в агрессивной попытке прививания американских норм и стандартов поведения в бизнесе.
Отличительными чертами архетипа российского этноса являются социоцентризм и «зов империи».
Если персонифицированный европеец способен к постоянной заботе о себе (в определенном смысле его сознание персонифицировано), то средний россиянин не способен к этому (пока не доведет себя до крайности). Он ждет, когда о нем кто-то позаботится, и воспринимает это как само собой разумеющееся. Это и есть социоцентризм.
«Зов империи» – преобладание ценностно-рациональных установок над целерациональными. Реализация идей, выступающих как некая сверхценность, имеет более высокий ранг, чем достижение прагматически ориентированных результатов.
Видимо, помимо собственного архетипа Россия не избежит влияния корпоративности и конфуцианской теории, что, возможно, приведет к сложному симбиозу – системе норм и поведения российского капитализма.
В самом начале исследований о влиянии глобализации на мировую экономику многие исследователи полагали, что международные экономические и финансовые системы, крупные транснациональные корпорации, Интернет радикально поменяют культурные ценности стран, сведут их к усредненным показателям. Однако на деле эта гипотеза не оправдала себя с точностью до наоборот. Глобализация ведет к более точному пониманию моральных и этических основ делового партнера, взаимопроникновению различных культур без утраты своей собственной национальной культуры.
