Оркестр Шведского Радио произвел настоящий фурор

Пока добрый волшебник Лейф провожал нас в царство Нептуна.

А началось с того, что мудрый финский старец Лейф Сегерстам (дирижер SR) встретил журналистов за час до концерта и предложил издать громкий первобытный рык — столь полезный для здоровья, очищающий карму.

— Ы-ырррр! — Рявкнули, переглянувшись, маститые столичные критики в тайной надежде, что такими их никогда не увидят редактора.

— Нет, не годится! — забраковал Лейф. — Вы не должны сжиматься-тушеваться, а ну, выгните спину, расслабьтесь: всё дурное должно выйти из вас! Еще раз!

— Ы-ыыыыыы-ррррррррарр!!! — Колонный зал, верно, с удивлением решил, что это враз пробудились все достопочтимые генсеки, которых здесь когда-то «отпевали».

Визит оркестра Шведского Радио (не считая мировой премьеры Шестой симфонии Рыбникова 12-го июня) стал, без сомнения, самым долгожданным и лакомым событием Фестиваля симфонических оркестров этого года. Национальным нордическим колоритом тянуло буквально из всего — из внешности Лейфа, из русых девушек-контрабасисток, из маринистической палитры выбранного репертуара — «Легенды скал» Альфвена, «Моря» Дебюсси, Второй симфонии Сибелиуса…

Черный «мерс» с Лейфом Сегерстамом «на борту» подкатил к артистическому подъезду Колонного зала; едва он вышел: «Мама, так это же — Дед Мороз!», — потрясенно завопило, как на грех, проходившее мимо дитятко. Лейф вынул фотик, щелкнул на память суетливую Москву, которую он видит уже в третий раз — «да-а, пробок у вас не убавилось» – и быстро поднялся к журналистам.

— Как предпочитаете, чтоб я с вами говорил — на английском, немецком? — спросил он по-англицки.

— На русском!!

— «Не говорить по-русски», «сто грамм водка, пожалуйста!», — отшутился Лейф, однако слукавил — русский знает отлично: сам несколько раз поправлял неточности переводчика...

— Маэстро, может, хоть на бис исполните какие-нибудь свои произведения?

Для справки: Сегерстам, мало того, что первоклассный дирижер-гуру, так еще и удивительно плодовитый композитор-рекордсмен, написавший — внимание! — 191 симфонию (примерно по 22 минуты каждая), и еще 7-8 сейчас находятся «в производстве» (кстати, по задумке автора исполняются они без дирижера).

— Сегодня — нет, — отвечает, — но я буду рад в любой момент приехать сюда снова с любым оркестром и сыграть что-то своё… Кстати, никогда не планирую, не пишу на заказ: хочется — сочиняю, не хочется — не сочиняю.

— А что интереснее — дирижерство или композиторство?

— Я люблю музыку в любом ее проявлении. Вот сегодня вы услышите господ Альфвена, Дебюсси и Сибелиуса: я всего лишь посол этих троих, должен передать вам их вибрации, шумы, называемые музыкой. В то же время я спиною чувствую и ваши — зрительские — вибрации и желания, которые я также транслирую своему оркестру. Что-то есть в этом шизофреническое, правда? Музыка — это не то, что звучит. Музыка — это то, «почему то, что звучит, звучит так, как оно звучит, когда оно звучит».

Тут Лейф поведал о «двух водах», в которые мы войдем во время концерта. Первая вода Хуго Альфвена (шведский композитор, 1872—1960) — такая прозрачная и спокойная, мы будто плывем на паруснике вокруг очаровательных архипелагов вдоль шведского побережья, наслаждаясь умиротворенностью и красотою…

— «Легенда скал» Альфвена — любимое произведение русского дирижера Светланова (в ней есть что-то от Скрябина, верно, за то она Светланову и нравилась), — рассказывает маэстро, — это чудесная сказка, мы не знаем точно, что имеется в виду, но, наверное, это игра Нептуна с русалками или обаятельное Лох-несское чудище, заплывшее каким-то образом на наш материк. Как красиво — по гладкой светлой поверхности воды играют яркие блики солнца…

Вторая вода — бушующие волны «Моря» Дебюсси, когда лодку штормит и раскачивает и непременно вытолкнет Колонный зал на рифы Государственной думы. «Вы можете представить эту темную мощь воды, завывания ветра, — всю красоту природы…».

— И вот, кстати, — продолжает Лейф, — у нас, северян (Дания, Швеция, Исландия, Финляндия, Норвегия, Фарреры) — до сих пор острый блеск в глазах, в сердцах молодых композиторов кипит страсть, в отличие от декаданса европейцев, для которых «всё уже было и всё неинтересно». А мы еще к музыке открыты, глаза у нас ясные, голубые, невинные…

Почему? Наверное, сама чудесная северная природа в своей непредсказуемости — то дико жарко, то лютый холод — подстёгивает вдохновение сочинителей. А кроме того, мы, северяне, находимся как бы между Западом и Востоком (это то, что роднит нас с Россией), а потому чувствуем и перехватываем вибрации и оттуда, и отсюда.

Для второго отделения был выбран Сибелиус — в качестве наиболее известного в России северного композитора, хотя, по словам Сегерстама, Сибелиус, скажем, в современной Швеции, не является таким уж главным столпом музыки, потому что там очень много молодых интересных сочинителей.

— У нашего оркестра свой собственный музыкальный язык, — говорит Лейф, — вы, слушая, будто нажимаете на разные кнопочки в компьютере: партитура — это веб-сайт, с которого куча ссылок в разные галактики. Мы с вами обнимаемся через музыку в этот момент…

Взять, скажем, разнообразные фортиссимо, которых на концерте будет в избытке. Оркестровую громкость можно сравнить с нашим изначальным природным криком, очень полезным, кстати: из нас выходят все негативные эмоции, дисгармония.

— Итак, готовы ли вы организовать первобытный рев, что затмит звучание целого оркестра?

— Готовы!

— На счет раз-два-три! И…

— Аа-ыыы!

— Так, еще раз! Но после крика — не зажимайтесь! Почувствуйте спиною послевкусие: вам стало хорошо как после доброго коньяка! Раз-два-три, и…

— Аааа-ыыыыы-аааа!!!!!

— Так. А теперь — мягчайший, почти беззвучный шепот-шелест.

— Шшш-ууу-шшшшшшшш, — зашелестела аудитория. Шторм разом стих, легкая рябь, лишь отражаются в воде крупные звезды…

— Вот видите, — подытожил довольный Лейф, — как мы общаемся без слов, одними эмоциями. Это и есть настоящая музыка.

Аплодисменты.

А что творилось после концерта — вообще не передать. Иные бабульки тянулись к Сегерстаму, чтоб только за него подержаться как за, прости господи, святого Николая. Одна виолончелистка из оркестра, глядя на это, не выдержала и расплакалась. (Кстати, странная акустическая особенность концертов в Колонном зале — постоянно идет какой-то писк, будто мышки под полом возятся. Говорят, так пищат многочисленные слуховые аппараты зрительниц почтенного возраста…).

Мягкими, размашистыми жестами, как организуя водные массы, Лейф доставал из оркестра дробь литавр, скромность арфы, — его обещанная громкость не была громкостью разящей, рок-оперной, резкой, — в каждой секунде текста — высокая культура звука, искусство гармонии, всеобщей созерцательности, — люди, шатаясь, шли до метро.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру