В музтеатре Станиславского и Немировича-Данченко показали премьеру балета Прокофьева “Ромео и Джульетта” в постановке Владимира Васильева. Хотя спектакль и был поставлен специально для “Стасика” еще в 1990-м, лет восемь, когда коллектив скитался в связи с ремонтом здания, он не шел. И только сейчас, когда театр уже несколько лет работает в нормальном режиме, до балета дошли руки.
Премьеру-возобновление решили приурочить к закрытию сезона, несмотря на то что Владимир Васильев принять в ней участие не смог — возглавляет жюри знаменитого балетного конкурса, проходящего сейчас в Варне. Придется сказать прямо о том, что выдающийся танцовщик XX века имеет репутацию весьма посредственного хореографа. Однако как раз “Ромео и Джульетта”, возможно, лучшее из того, что им было сделано. Созданный под ощутимым влиянием Бежара и Дзеффирелли и при непосредственном сотрудничестве с Мстиславом Ростроповичем балет имеет хотя и не новую, но небезынтересную концепцию. Чтобы подчеркнуть ведущую роль музыки, оркестр вместе с дирижером не отсиживается, как обычно, в яме, а выведен прямо на сцену и вместе с танцующими артистами является полноправным участником действия. Сцена, таким образом, поделена на три возвышающиеся друг над другом площадки. На нижней и верхней, как и на боковых сходах-ступеньках, танцуют, а разделяющую их среднюю занимает оркестр. В результате такого оригинального решения танцующие на верхнем и нижнем уровнях, ведя диалог лицом друг к другу, в прямом смысле оказываются задом (со всеми вытекающими отсюда последствиями) к почтенной публике. Суета, беготня, топот и неразбериха массовых сцен также производят удручающее впечатление.
Не смотрится и практически потерялся на многоуровневом фоне и знаменитый танец рыцарей — вообще-то одна из кульминационных сцен в балете. Зато хороши дуэты и соло, многие партии танцевально расширены и дают прекрасную возможность артистам показать себя во всей красе. Тут, однако, не все оказались на должном уровне. Наряду с прелестными Джульеттами, которых в разных составах проникновенно танцуют Наталья Ледовская и Наталья Крапивина, имеется квелый Ромео, Михаил Пухов. Станислав Бухараев в заглавной партии глубже и трагичнее. Меркуцио — Антон Домашев — временами слишком переигрывает, создавая скорее комичного персонажа. А вот Тибальды (Роман Маленко и Сергей Мануйлов) оба на своем месте — яростны, стремительны и великолепны. Именитый постановщик также существенно расширил партии Париса и Бенволио. Парис — Денис Дмитриев (новое приобретение театра из Саратова) — писаный красавец, однако приземлялся на сцену с грохотом деревенского увальня.
Несмотря на это, в танцовщике виден большой потенциал. Саратовского самородка нужно немного подучить (манеры, благородная осанка, удлиненные линии у него, слава богу, в наличии) — и можно выпускать хоть Ромео, хоть принцем. Явно передержали в кордебалете и Бенволио — Бориса Мясникова. Вырвавшись на свободу и заполучив сольную партию, созданную в свое время на нынешнего директора балета Большого Геннадия Янина, выпускник пермской школы не преминул воспользоваться шансом. Еще недавно он был назван любимцем публики и лучшим партнером на только закончившемся конкурсе в Риме, теперь же блистает на премьере легкими прыжками и вращениями. От распиравших его чувств парня даже “заколбасило”, и он упал, но и тут обыграл ситуацию и с лукавством вышел из переделки. Заканчивается балет знаменитой сценой в склепе. Узнав о смерти Джульетты, Ромео врывается в усыпальницу, весьма решительно вытаскивает мнимую покойницу из гроба, чтобы протанцевать с ней последний смертельный танец, и выпивает яд. Пробужденная ото сна Джульетта, видя умирающего, закалывает себя. А дирижер Георгий Жемчужин, покинув свой пульт управления оркестром, пафосно складывает руки влюбленных.
