Ночь на вторник была относительно спокойной — артиллерия и авиация ни с нашей, ни с грузинской стороны не наносила массированные удары. Военные говорили, что грузин оттеснили далеко, но они не прекращали попытки наступления. Ночью немного постреливали в районе позиций миротворцев на высотах — на постах “Шанхай” и “Паук”…
Город, вернее, то, что от него осталось, — тихий и траурный. Местные жители потихоньку начинают убирать стекла, мусор, поваленные деревья. Вот только сгоревшие танки никто убрать не может. Они покоятся прямо на центральных улицах Цхинвали.
Уехать отсюда непросто. Для того чтобы попасть в Джаву живым и здоровым, нужно владеть оперативной ситуацией в полном объеме.
В понедельник вечером я хотела выбраться из Цхинвали. Пришла в штаб на северной окраине, который возглавляет главком Сухопутных войск генерал Болдырев. Солдат на КПП взял мое удостоверение и пошел докладывать. Когда вернулся, сказал, что генерал приказал… не подпускать меня к штабу ближе чем на 500 метров. Пока наша редакция в Москве связывалась с Минобороны, пока там “решали мой вопрос”, я нашла разведчиков, которые выходили на задание…
Выдвигаюсь с ними на высоту, где у них наблюдательный пункт, откуда наводятся корректировки для ударов артиллерии. Кто-то из них выдает мне так называемую миротворку (это военная форма российских миротворцев) и повязывает особым образом белые бинты на руки — это такой опознавательный знак “свой—чужой”. С горы хорошо просматривается российская подбитая техника, сожженные гражданские машины. А трупы грузинских военных до сих пор не убраны с дороги. Тут даже не знают, что с ними делать: и разлагаться начинают, и трогать никто не хочет…
Под нами село Тбет. Там пусто, ни одного жителя. Кто-то уехал до начала войны, остальных убили. В каждом доме огромная пробоина от танковых орудий. Здание администрации полностью выгоревшее. Скотина пасется сама по себе и уже, похоже, одичала…
За эту войну с разведкой ухожу во второй раз. И каждый раз зарекаюсь больше не идти — это ужасно тяжело. Нужно часами тащиться в гору и на себе нести вещи, питание, воду. Разведчики еще несут оружие и разгрузки.
Мы располагаемся на высоте. Военные колдуют над картой, совещаются, спорят, устанавливают буссоль — это прибор для определения координат артиллеристам. Беру бинокль — открывается панорама грузинской территории. Прекрасно просматривается граница с противником, за Цхинвали горят села, по которым лупит наша артиллерия. Какая-то странная все-таки эта граница — она проложена зигзагом. Вижу, как наши силы вошли в пограничное грузинское село Никои, идет бой, там виден огонь и плотный дым.
В районе этого села военные обнаружили пять грузинских гаубиц, из которых они так приноровились поливать по Цхинвали.
— Вон, гляди, прямо за теми тремя деревьями они стоят! — протягивает мне бинокль офицер. — Сейчас мы найдем на карте свои координаты и дадим угол в 33 градуса.
Разведчики отмечают на карте наше расположение, затем наводят с помощью специальной линейки местонахождение грузинской огневой точки и передают эти координаты артиллеристам. От нас до цели 12 километров. Сейчас будет залп. Бьет залп.
— Мимо! Левее, левее! Не попали…
— Вот чертов GPS!
GPS — это система спутниковой навигации американского производства, по которой определяются координаты. Видимо, еще до начала войны ее перепрограммировали так, что она дает погрешности в 300 метров от цели.
Через какое-то время после залпов по целям идет работать авиация — три “вертушки” “МИ-24”. Тоже мимо. Военные негодуют — в чем дело? Уж у вертолетчиков визуальный обзор цели — почему не попали? Ну а грузины тут же начали перемещать свои огневые позиции в другое место.
— М-да, сегодня не день Бекхэма, — грустно говорит офицер. — Понагнали сюда генералов, а толку — сама вон видишь… Кстати, смотри в бинокль, вон там шлейф пыли, это идет грузинская колонна. Подтягиваются…
Темнеет. Мы остаемся здесь до двух часов ночи. Лежу на бушлате, под головой вместо подушки каска. Тут огромное красивое небо, через каждые пять минут падают звезды (в смысле — небесные тела которые). Вот звезда упала, загадываю желание. Следом за ней надо мной летит артиллерийский снаряд. Жаль, что нет приметы загадывать желание на пролетающий снаряд…
Уходим с позиции сначала по лесу, а затем по дороге. Курить нельзя — по огоньку может сработать снайпер. Как только слышен шум двигателя авиации, разведчики дают команду “воздух!” — значит, нужно прыгать в кювет и ложиться на землю. Во время обстрелов в нее очень хочется закопаться.
Продолжаем движение по дороге. Луна светит настолько ярко, что почти светло. Впереди едет машина, прыгаем снова в кювет. Я залетаю туда первая. Тот, кто прыгал за мной, двинул мне берцем по макушке и засыпал песком. Вылезаем, отряхиваемся, идем дальше. После возвращения из разведки на меня было жалко смотреть. Ноги по колено в грязи и коровьем навозе. Волосы в песке, все открытые части тела исколоты колючками. Ну и ногти сломаны. Теперь у меня не французский маникюр, а южноосетинский.
Два часа дня, вторник. В части миротворцев — оживление. Новость о прекращении военных действий — самая обсуждаемая, только об этом и говорят. В курилке солдаты-срочники, 18-летние пацаны, получившие в Южной Осетии боевое крещение, делятся впечатлениями.
— Да, жестко они нас подолбили…
— Да и мы их не слабо. Жаль, конечно, наших пацанов погибших. Очень жаль.
— Так, война закончилась, теперь можно и обувь почистить, — говорит сержант и тщательно вытирает пыль со своих военных берцев…
Грузины боялись “Востока”
Замкомандира чеченского батальона “Восток” 42-й дивизии Хамзат Гаербеков проводит совещание с подчиненными. На задачу вместе со своими спецназовцами ушел комбат, Герой России, подполковник Сулим Ямадаев.
— Информация о том, что у нас положили всю роту, — неверная, — говорит мне начальник штаба батальона “Восток” Джамбулат Нудаев. — У нас всего трое трехсотых (раненых. — И.К.), правда, один тяжелый.
— Наш батальон вместе с армейскими спецназами из других бригад выдвинулся в Цхинвали в субботу в 15.30 (после неудачного штурма города силами генерала Хрулева. — И.К.). На “КамАЗах” и МТЛБ рота дошла почти до города, а дальше рассредоточились и пошли пешком в Цхинвали. Отлично отработали, все зачистили, — говорят востоковцы.
Чеченцев в зоне этого конфликта грузины боятся. Даже в четверг ночью, когда грузинские колонны пересекали линию российских миротворческих постов, “востокеров”, как их тут называют, аккуратно объезжали.
— Я могу это объяснить специфическим менталитетом, ну и отличной способностью воевать, которая у них в крови, — рассказывает мне разведчик-советник, курирующий действия батальона в Южной Осетии.
Зато грузины не объезжали российские миротворческие посты, а стреляли по ним из танков. Чеченцев если же тронешь, то меньше чем через сутки в грузинских селах будет орудовать пол-Чечни, которые будут мстить за своих. Грузины это очень хорошо понимают…
Командир роты прапорщик Расул Баймурадов по прозвищу Диверсант, пожалуй, лучше всех в батальоне “Восток” знает о миротворческой службе. Год назад он остановил грузинскую колонну, которая пыталась пройти через границу. А два года назад возглавил чеченское подразделение “голубых касок” в Ливане. Он лично был награжден тогда еще министром обороны Сергеем Ивановым.
— Когда я останавливал грузинскую колонну, меня обступили со всех сторон их командиры и говорили, что мы — чеченцы — предатели. Мол, во время обеих чеченских кампаний грузины “ютили” раненых боевиков на своей территории в Кодоре, поставляли оружие, а я вот такой неблагодарный.
— А что вы им ответили?
— Боевики мне не товарищи, а в Южной Осетии я выполняю миротворческий долг и буду выполнять его согласно приказу командования. А вы, товарищи грузинские военные, шли бы отсюда, пока еще можете…
Ну и ушли они, — улыбается прапорщик.
— У вас тут слава головорезов…
— Да не то чтобы так, просто война есть война. И это очень жестокая штука. Здесь прав тот, кто выстрелит первым.
Тишина. Больше не стреляют… Как это теперь все-таки странно — тишина… Только из “уазика” доносится песня группы “Любэ”: “Давай за них, давай за нас и за десант и за спецназ…”
За все минувшие жуткие дни войны мы научились спать под залпы артиллерии и бомбежки авиации. А во время обстрела “Градами” и гаубицами — не вздрагивать и закрывать уши…
Я никогда не забуду маленькую осетинскую девочку, которую в шокированном состоянии привели в бомбоубежище, и она твердила только одно: “Хватит, хватит, хватит…”
Теперь у меня остался только один вопрос. Вся наша разведка, которой была напичкана Южная Осетия еще задолго до начала широкомасштабных действий, докладывала в штаб, что идет скопление грузинской техники на границе, что идут колонны, что подтягивается артиллерия. За 3 дня до начала войны в Москву доложили, что грузинская армия полностью готова к военным действиям.
Почему ответа на эти доклады ждали так долго?
