…В самом разгаре — «вторая серия» Юбилейного тура «Виртуозов Москвы» по городам Сибири и Урала (прославленному оркестру в этом сезоне — 30). Но ни один концерт коллектива не обходится без сюрпризов: вот и на этот раз в качестве солиста с бессмертными танго Астора Пьяццоллы выступит стипендиат Благотворительного фонда Спивакова — аккордеонист Никита Власов. Владимир Теодорович берет «своего ученика» на самые ответственные гастроли — по России, Европе, Америке, — и это неудивительно: Никита — «виртуоз» до мозга и костей, и дело тут не только в великолепной технике, которую молодой человек оттачивал с раннего детства, но в том заряде свежести, оптимизма, что слышатся буквально в каждой музыкальной фразе юного маэстро…
Накануне отъезда Никита нашел время пообщаться с «МК».
– Сегодня в путь-дорогу: перелеты-перелеты, не устаете?
– Устаю сильно; но вот одного не могу понять: почему Владимир Теодорович не устает?
– От его музыкантов слышал не раз: Спиваков — семижильный.
– Да страшно сказать: концерты каждый вечер, бесконечные репетиции, а встречаешь его утром на завтраке — эталон свежести и красоты. Поверьте, у него можно учиться каждому штриху в поведении, без всякой лести говорю! Потому что искра божья…
Или на сцене он — одна из важных черт — как дирижер позиционно слажен с солистом; у нас ведь прежде нет никаких договоренностей, все прямо на сцене и приходит. И не страшно: такое ощущение, что вместе с ним ты накрыт куполом как большой ладонью, защищен во всех смыслах… С Владимиром Теодоровичем играю уже года четыре, но я до сих пор в шоке… не могу до конца в это поверить.
– Долго к этому шли, полистаем странички биографии — родились в Донецке, жили под Уфой, потом переехали в Нижний, где и учитесь сейчас на 4-м курсе консерватории…
– Так вышло, что отец мой был связан с военными (хотя сам — не военный), вот и колесили по всей России-матушке. А в Нижнем Новгороде осели потому, что там один из лучших педагогов в мире — Виктор Иванович Голубничий, мы и по сей день с ним рука об руку…
– Я где-то читал рассказ вашей мамы, Ирины Леонидовны: она мечтала, чтобы ребеночек уже в зародыше стал одаренным; будучи беременной, слушала классическую музыку…
– Начнем с того, что она сама музыкант, пианист, играла на разных конкурсах, получала медали… Но в последующем всю себя отдала именно педагогической деятельности. Ну и как можно сына своего, родного-единственного, не воспитать в музыкальном духе?
Все четко планировала. У нас, Власовых, заведено так — еще и бабушкой, и прабабушкой, — все делается чуть не по листочку, основательно. К родам готовились сверхответственно, что вы! За три-четыре года отец не мог себе позволить не то что сигарету выкурить, но и… все серьезно!
– А Никитой почему назвали?
– Прадеда по отцовской линии так звали, погиб на войне… В его честь.
Так что мама еще до зачатия знала, что сынулю воспитает музыкантом. В два года я научился читать, изучал английский... Сам-то этого не помню, но остались трогательные странички маминого дневника: там какие-то мои изречения, стихотворения, все фиксировалось. И я именно так буду заниматься воспитанием своих детей, ведь у нас как заведено? Любить не только себя, но стараться передать любовь свою близким, друзьям, людям вокруг…
– Ну хорошо, «путь музыканта предвиден», а если бы слуха не было?
– Слух можно развить у любого человека. Все мы талантливы одинаково, другое дело… если на роду тебе написано принести пользу не только себе, но и миру. Так что мама с музыкой попала в десятку. Очень правильный шаг, за который благодарен буду всегда.
И еще. Я считаю, что дети в любом случае должны учиться музыке — хотят они этого или нет, станут они профессиональными музыкантами или не станут, — музыка очень развивает личностные качества — память, логику, восприятие иностранных языков… Вот ученые провели эксперимент и доказали, что дети, которые занимаются музыкой, гораздо развитее тех, кто просто учится в школе.
– Вы и спортом, вроде, пробовали заниматься?
– Ходил на плавание, на борьбу, но вышло так, что 5-6-летним мальчишкой я схулиганил после уроков — побежал за девочкой, ударился, случилась травма виска, и вся «карьера борца» на этом закончилась…
– А почему ж в итоге выбрали аккордеон, чем он вам так понравился?
– Знаете, меня никто и не спрашивал. Сейчас у детей куда более подвешен язык, чем это было раньше: могут объяснить, что им нравится, а что — нет. А в то время, лет пятнадцать назад, просто был кулак…
– То есть воспитание было строгим?
– «Строгим» — не то слово. Повторяю, с пяти лет я уже работал. Выступал на концертах, параллельно занимаясь и на аккордеоне, и на фортепиано. Выбор аккордеона как профильного инструмента мама объясняла тогда так: вот преподаватель по аккордеону — человек серьезный, известный, остальные же меня не устраивают! (А это было под Уфой, в военном городке, в тамошней музшколе, где мама была директором).
– Кстати, почему сейчас не переезжаете в Москву или в Питер?
– Зовут постоянно, но пока учусь, не могу отказаться от своего педагога в нижегородской консерватории, предать его…
Что до концертной практики — то здесь мне до сих пор помогает Фонд Спивакова. Ведь он дает совсем юным музыкантам выразиться, пообщаться близко с куда более развитыми людьми, а это огромное подспорье в плане личного совершенствования.
– Вот-вот, а то знаете эту проблему переходного возраста: до 18-ти вундеркинд, после — серенький…
– Еще мой первый педагог говорил: талант — это десять процентов успеха, остальные 90 — работа. Допустим, ты — вундеркинд, до 15 лет играешь намного лучше своих сверстников. А почему? Потому что развитие дается свыше. А что дальше? Дальше надо самому становиться зрелым, много работать, иметь соответсвующий круг общения… многие не понимают этого и «засаливаются». Я вот могу, не занимаясь, на «старом багаже» выйти, сыграть, «покорив всех». Но себя-то я этим не удовлетворяю, для себя остаюсь на прежнем уровне! А это губительно. Общаясь же с такими как Спиваков, — хочешь - не хочешь, сам себе планку повышаешь.
– Прочитал, что Владимир Теодорович позволил вам назвать себя «батей»…
– Было такое, потрясающий человек. У меня в первую поездку в Америку зуб мудрости резался, ноющая боль, а тут еще и конкурс на носу! Он подошел по-отечески, пожалел, вынул пилюли, которые от всего абсолютно, помог… Настолько открытый! Человек мира. Я его мысленно сравниваю со своим педагогом, они даже внешне похожи… Рядом с Владимиром Теодоровичем постоянно нахожусь в каком-то состоянии приподнятости и неопределенности, потому что всегда боюсь это общение потерять.
– Последний вопрос: слышал, что теперь вы выступаете не только в качестве солиста, — создали свой ансамбль из лучших студентов консерватории…
– Это интересное начинание, мы играем современную академическую музыку (скажем точнее — музыку XX века), да еще и с вкраплениями джаза. Мне предлагали заняться попсой, но я на это не пошел. Хотя не осуждаю попсу — это совсем иная культура, в чем-то сложнее, в чем-то легче.
– Ну да, мол, «народный инструмент»…
– Знаете, свой инструментик все же хочу назвать классическим, не люблю это понятие — «народный», зря этот ярлык придумали. Да, официально у нас в консерватории «народное отделение» и все такое, но я воспитан именно на классической школе, и не могу сказать, что так уж люблю народные инструменты. Аккордеон же родился в Чехии, ни о какой России и речи не было, это инструмент духового склада, он, в принципе, такой же, как микроорганы, которые раньше были, и звук такой же. Про его возможности вообще промолчу! Как восхитительно транскрипции Баха играются! Я в восторге. Это мой инструмент. Таковым и останется. Отступать уже некуда.
