То, что происходит в этой семье на протяжении уже семидесяти лет, современная наука объяснить не в состоянии.
Все трое детей у Сафроновых появились на свет 22 сентября в 6 утра. Первой родилась в 1935 году девочка Тоня, через два года — сестренка Нина, а спустя 12 лет — сын Николай.
Но вскоре дату 22 сентября Сафроновы стали считать “черным” днем. В этот день из года в год в семье случались несчастья.
После того как 22 сентября в 6 утра умерла хозяйка дома — Екатерина Сафронова, — ее трое детей перестали отмечать день своего рождения.
Что за рок преследует семью и насколько эти совпадения могут быть случайными, попыталась разобраться спецкор “МК”.
Серый деревянный дом Сафроновых состарился от времени: фундамент осел, ступеньки рассохлись. Напрасно мы барабаним в дверь остекленной веранды.
— Хозяева раньше выходных не появятся! — кричит с соседнего огорода женщина в ватнике.
Выясняем, что родовое гнездо Сафроновых большую часть времени осенью и зимой пустует. Сестры-пенсионерки и брат живут с семьями в разных районах, а приезжают в родное Бирлово только на праздники.
В селе хорошо знают историю необычной семьи:
— Катерину и Сергея будто заколдовали. Все отпрыски у них рождались в один день. Деревенские считали: без нечистой силы здесь не обошлось! — рассказывает соседка баба Галя. — Потом и Сафроновы стали в это верить. Как стукнет 22 сентября — у них обязательно в семье кто-то заболеет или попадет в переделку.
— Один ученый им толковал, что жизнь человека напоминает числовую матрицу, — вклинивается в разговор живущий по соседству пенсионер Владимир Иванович. — Только Сафроновы никак понять не могли, кто диктует правила этой игры и можно ли их изменить.
Среднюю из сестричек — Нину Сергеевну — мы находим в соседнем селе Митькино.
— Не любим мы день своего рождения, — подтверждает хозяйка. — Много несчастий и смертей пришлось у нас в семье на это число. Как только проходит 22 сентября, мы все вздыхаем с облегчением.
На дубовый стол хозяйка выставляет густые щи, жареную картошку с грибами. Дом с просторной кухней построен был давно и добротно, на большую семью. А живут теперь в нем Нина Сергеевна да больной ее муж.
Закутавшись в пуховый платок, хозяйка продолжает:
— У племянника тесть умер 22-го числа. У снохи Татьяны год спустя день в день отец ушел в мир иной. Потом саму сноху увезли в больницу с инсультом. Одиннадцать дней она лежала в коме в Бурденко, как будто ждала положенного срока. И что же? Подходит 22-е число — нам сообщают о ее смерти. Как тут в мистику не поверить?
Знакомые посоветовали Нине Сергеевне сходить в церковь. Батюшка осенил крестом и выдал: “Выбросите из памяти 22-е число, отрекитесь от всего, что случалось в этот день”.
Хозяйка признается, что пыталась обмануть судьбу: взяла и перенесла день своего рождения на день ангела — 27 января.
— А осенью, аккурат 22 сентября, у меня подскочило давление, пошла носом кровь, которую никак не удавалось остановить. “Скорая” забрала в больницу, неделю я лежала обездвиженная, — рассказывает хозяйка. — Никто не верил, что поднимусь, но потихоньку оклемалась.
“Отца спасла мамина доброта”
В низкие окна непогода швыряет комья мокрого снега. Тем приятнее сидеть у печки в шерстяных носках, выданных хозяйкой.
Поправляя покосившиеся фотокарточки в рамках на стене, Нина Сергеевна вспоминает:
— Папа, Сергей Дмитриевич, был сирота, может быть, потому и женился рано — в 19 лет. С мамой он познакомился на свадьбе друга. Она была старше отца на три года, жила в няньках у известного художника Гинзбурга.
Через год Екатерина 22 сентября в 6 часов утра родила дочку Тоню. Когда ходила беременная вторым ребенком, как-то обмолвилась: “Дитя появится точно по графику — 22 сентября”.
Но, когда ночью начались схватки и на рассвете в обозначенное время на свет появилась вторая дочка, Катерина обомлела: не может быть такого совпадения! Подлила масла в огонь и акушерка: “Будто черт наворожил”.
Чтобы уберечь дочку от несчастий, Екатерина назвала ее Ниной: часть имени новорожденной входило в имя старшей дочки — Антонины.
А вскоре о наскочивших друг на дружку днях рождения в семье забыли: началась война.
— Мне было четыре года, но я запомнила, как отец уходил на фронт, — рассказывает Нина Сергеевна. — Подошел, поцеловал нас с сестрой в макушку, протянул по яблоку и растворился в сером проливном дожде.
Пожелтевшие треугольники отцовских писем до сих пор хранятся в старом комоде. В расплывшихся чернильных строчках — описание нехитрого военного быта.
Только годы спустя Сергей Дмитриевич рассказал дочкам и сыну, как мерз в окопах под Сталинградом, о наркомовских ста граммах спирта, что выдавали перед атакой.
После взятия в плен генерала Паулюса сержанту Сафронову предложили сопровождать его до Москвы. Но куда там! Не захотел в тыл. Снова оказался на передовой. При форсировании Днепра его сильно контузило. Сутки, зацепившись за остатки повозки, провел Сергей в холодной воде. Подлечившись, освобождал Венгрию и Румынию. Сослуживцы переговаривались: “Сафронов — отмеченный Богом, ни одна пуля его не берет!” В Чехословакии после боя они с другом-татарином шли, обнявшись, по ржаному полю. Артиллерист Равиль по случаю праздника Ураза-байрам распевал народные песни. Пуля снайпера тогда обошла Сергея, друг с ранением в висок обмяк прямо на его руках.
Нина Сергеевна считает, что отца спасла доброта матери.
В Бирлове во время войны в частных домах расквартировали парашютные части из Сибири. Солдаты спали вповалку на полу, недоедали. Однажды молоденький солдатик стащил у Катерины буханку хлеба. Она в слезы — двое маленьких детей на печи сидят, а та краюха хлеба — единственная еда. Солдатика того расстрелять хотели, да Катерина не дала, заслонила пацана грудью, когда того поставили к стенке.
Муж вернулся с войны весь в шрамах, но целехонький. Награды — как латы — закрывали всю гимнастерку! После хмельного застолья шепнул Катерине: “Наследника родим. Назовем в честь моего погибшего командира — Николаем”.
“Прибавления семейства уже не ждали”
Сергей стал работать каменщиком. Катерина пропадала на колхозных полях.
— Голодно было. Помню, мы все бегали на молотилку. Наскребем в пыли пригоршню гороха, придем домой — все горошины разделим поровну. В школу по деревне шли босыми, и только когда входили в город — надевали опорочки — войлочные боты. Берегли обувь. Зимой, чтобы мы не околели на морозе, мама из старых одеял сшила нам штаны-рейтузы. Еще помню, приехал в деревню фотограф. Из соседнего села нам принесли нарядное платье в полоску, все в нем и фотографировались.
Катерина, работая в колхозе по двенадцать часов, заработала грыжу.
— В 47-м году у мамы обнаружили внематочную беременность. Срочно сделали операцию — удалили одну трубу, — продолжает рассказывать Нина Сергеевна. — В семье прибавления семейства уже не ждали. И вдруг мама обнаружила, что в ней растет новая жизнь. И это спустя 12 лет после первой беременности! Чувствовала себя она неважно, но работала на ферме до самых родов. Помню, только вернулась с утренней дойки и в 6 утра 22 сентября родила мальчика.
Радости было! Особенно ликовал отец семейства — Сергей Дмитриевич. Бог посылал ему детей точно по графику.
— Папа сам рос сиротой, очень хотел иметь сына, — подхватывает разговор приехавшая в гости из Дмитрова старшая сестра, Антонина Сергеевна. — Мы с Ниной, считай, Кольку и вырастили. Мне к тому времени было 14, сестре — 12.
“Это число манипулирует нами как хочет”
Общий день рождения отмечали в семье очень скромно. Хозяйка — Екатерина — выдавала домочадцам по ложке клубничного варенья.
— Родители день-деньской пропадали на работе, — рассказывает Нина Сергеевна. — А что из магазина несли? Буханку хлеба, пакетик соли и кулечек сахарина.
Только когда отступил голод, взрослые дочери получили нарядные обновки, а малец Колька — сверкающий спицами велосипед “Школьник”.
Не заметили Сафроновы-старшие, как деревенский дом опустел. Дочери, выучившись, вышли замуж. Николай стал студентом Киевского высшего военного училища связи.
22 сентября родители теперь посылали телеграммы с поздравлениями в три разных города.
Антонина с мужем-блокадником жила в Ленинграде, работала в торговле. Нина трудилась на фабрике “Юность”, ходила в передовиках и депутатах. Николай служил в Подмосковье. Средняя дочь и сын Сафроновых “пустили побеги”: в семьях подрастали дети. Старшей, Антонине, Бог детей не дал. Как когда-то Екатерине, ей сделали операцию, удалили одну трубу, и больше Тоня не забеременела.
Потрясением стала болезнь матери.
— В 83-м году маму положили в туберкулезную больницу, — рассказывает Антонина Сергеевна. — Диагноз звучал как приговор: рак легкого. Сказалась работа на вредном производстве. Мама долго работала на току, где зерно травили дустом. Никаких противогазов им не выдавали, в лучшем случае они повязывали на лицо платок. А разве он спасет от химикатов?
— Помню, мама нам говорила: “Как мало я прожила!”, — продолжает Нина Сергеевна. — Ее мучили страшные боли. Врачи все в голос твердили: “Какая мужественная женщина”. 21 сентября я ее спросила: “Помнишь, мама, какое завтра число?”. Она улыбнулась: “Ваш общий день рождения”. Помню, она попросила принести ей сваренную картошку. А рано утром 22 сентября нам позвонила дежурная медсестра: “В шесть утра у Екатерины Сафроновой остановилось сердце”.
После того как Сафроновы похоронили мать, они перестали отмечать день своего рождения.
— Это число продолжает нам “мстить” долгие годы, оно манипулирует нами как хочет! — горячится Нина Сергеевна. — У нас 22 сентября у всех все валится из рук: то руку ошпарим кипятком, то лопатой рассечем ногу, а то разом все заболеем гриппом. А в последние годы на эту дату стали и вовсе смерти выпадать.
Последние дни рождения хозяйка и ее брат Николай провели в больницах.
У Нины Сергеевны — сахарный диабет. Огород и сад теперь стоят в запустении.
* * *
