Маленькая «транзитная» война

Не в последнюю очередь – вековая этническая предыстория грузин, осетин и абхазов, вылившаяся в споры о суверенитетах; стремление северного народа к теплому морю и пр. Но среди всего многообразия причин и предпосылок этой «малой войны» особое значение имеют те, что связаны с понятием «энергетическая политика и экономика».

Вековой опыт учит: войны всегда имеют в основе экономическую подоплеку. Поводы бывают разные (смотри выше), но первопричина одна – ожидание будущих прибылей. Иначе зачем воевать? Вопрос: кому и почему была выгодна грузинско-российская война? И почему именно сейчас?

Энергетический аспект

У России есть весьма ограниченные экономические интересы и соответственно рычаги воздействия на Грузию: товарооборот между этими странами немногим меньше 650 млн. долларов. Были предприняты, правда, не очень успешные попытки давления (типа запрета экспорта вина и «Боржоми», ограничение деятельности гастарбайтеров из этой страны). Чем же объясняется столь настойчивая односторонняя поддержка нами только одной из конфликтующих сторон?

Вот здесь и проглядывает ответ: через Грузию проходит единственный экономически эффективный и при данном состоянии межгосударственных отношений стран Закавказья политически возможный коридор транзита на мировой рынок прикаспийских и центрально-азиатских нефти и газа. В обход России, мало того, более эффективный, чем полностью российские балтийский Nord Stream и черноморский «Южный поток». Которые к тому же еще и недостроили.

Через Грузию поставляют в Европу углеводороды Казахстан, Туркмения, Азербайджан – все это идет мимо России. Соответственно доходы от транзита и политическое влияние получает страна-транзитер, а не «более достойные» субъекты мировой экономики. Цена вопроса, о чем речь пойдет ниже, очень высока.

Из сообщений прессы можно было понять, что военные действия угрожали инфраструктуре по перекачке нефти и природного газа, а также морскому транспорту нефти из портов Грузии. Так или иначе, но танкеры тогда ушли из всех портов Грузии.

Реакция поставщиков нефти оказалась вполне ожидаемой. Государственная нефтяная компания Азербайджана (ГНКАР) приостановила транзит нефти через грузинские порты в Батуми и Кулеви. Казахстан в связи с конфликтом в Грузии переориентировал поток своей нефти, экспортируемой через Батумский порт, на внутренний рынок. Речь идет об объемах до миллиона тонн в год.

Следует напомнить, что западные нефтяные компании – Chevron, BP и ряд других – являются операторами нефтепровода Баку–Тбилиси–Джейхан (БТД) и газопровода, соединяющего Каспийское море с Черным морем и Турцией. Поэтому конфликт уже в самом начале стал поводом для ревизии Грузии как страны-транзитера и, напротив, подчеркнул роль российских нефте- и газопроводов для мировой и особенно европейской экономики.

Углеводородные интересы

Между тем вопрос о свободе и защищенности транзита через Грузию имеет многомиллиардную долларовую цену. И это не только текущие доходы от транзита нефти и газа. Речь идет о политическом контроле над нефтяной и газовой экономикой стран ЦАР, южных соседей России.

Суммарные доказанные запасы нефти в Казахстане и Азербайджане, по разным оценкам, составляют до 15 млрд. тонн. При определенных условиях экспортный потенциал этих стран уже к 2015 году мог бы дойти до 120–140 млн. тонн в год. Каспийский регион в целом можно рассматривать как основного конкурента тюменской и татарской нефти.

Следует подчеркнуть, что из-за конфликта Азербайджана и Армении существенная доля этих нефтяных потоков перемещается именно через Грузию. Напротив, через Россию из Казахстана и Азербайджана экспортируется по трубопроводам и через российские порты не более 11% валового экспорта.

Мощности магистральных нефтепроводов сейчас удовлетворяют потребности ее перевалки из Каспийского моря в Черное. «Выход» из Черного моря к Средиземному лимитирует пролив Босфор, полноценной альтернативы которому пока не существует.

Неудивительно поэтому, что сразу несколько стран ведут проекты по «разгрузке» пролива. Наиболее перспективной представляется транспортировка прикаспийской нефти в Европу по магистральным нефтепроводам через Грузию и Турцию. Этот маршрут по протяженности в полтора раза меньше, чем показатели традиционных коридоров через Россию и Украину.

Есть также и задача поставок газа в Европу: по сценарию Международного энергетического агентства (МЭА), потребление природного газа в ЕС увеличится к 2030 году по сравнению с существующим уровнем где-то наполовину, до более чем 700 млрд. м3 в год.

Центральноазиатские страны СНГ также обладают крупнейшими запасами природного газа – 12% мирового уровня (это 22 трлн. м3). Эксперты утверждают, что запасов газа значительно больше: Туркмения, например, объявила об открытии месторождений газа с запасами более 15 трлн. м3.

Уже сейчас страны Центрально-Азиатского региона (ЦАР) являются крупными экспортерами газа в Европу и страны СНГ: в 2006 году Туркмения и Узбекистан экспортировали по 60 млрд. м3, Казахстан – только в западном направлении 30 млрд. м3.

Эти поставки сейчас осуществляются из России или стран ЦАР и Прикаспия через Россию по системе трубопроводов «Средняя Азия–Центр– Госграница» и «Бухара–Урал», которые в принципе обеспечивают газовый транзит стран ЦАР на Запад.

Однако это маршруты большой протяженности и контролируются Россией и Украиной, но не добывающими странами ЦАР.

Эти страны – за исключением выхода через Грузию и Турцию – не имеют самостоятельного выхода на европейский и мировой рынки углеводородов. Иран и Армения сейчас закрыты для транзита нефти и газа по политическим мотивам. Объективному наблюдателю очевидно: пока страны ЦАР не получат контроля над выходом энергоресурсов на мировой рынок, они несамостоятельны в выборе потребителей, отпускной цены и цены транзита, инвестиционной политики и пр.

В лучшем случае они могут претендовать лишь на роль младших партнеров России. А если смотреть правде в глаза – на положение энергоресурсных колоний Российской державы.

«Газовый» конфликт с Украиной уже дал понять политикам стран ЕС, что зависимость от России как поставщика и транзитера энергоресурсов стала чрезмерной. Именно поэтому Евросоюз принял проект новой газовой сети «Прикаспийские страны – Ближний Восток – ЕС». Параллельно с расширением импорта энергоносителей из России намечено увеличивать поставки из Центральной Азии, бассейна Каспийского моря и из Африки.

Особую важность в этом случае могут иметь маршруты через Турцию и страны Кавказского региона. Транспортировка прикаспийской нефти в Европу по магистральным нефтепроводам через Грузию и Турцию по эффективности существенно превышает показатели традиционных коридоров из стран ЦАР и Азербайджана через Россию и Украину.

Вместе с тем нельзя забывать, что транзит нефти и газа из стран ЦАР через Украину – это наиболее экономичный и безопасный для России энергетический коридор. Обходная трасса российских энергоносителей через Балтику обусловлена лишь политически, она снижает конкурентность России на европейском энергетическом рынке.

Итак, Каспийский регион и страны ЦАР в целом можно рассматривать как основных конкурентов тюменской и татарской нефти – главных российских экспортеров нефти, а также природного газа Ямало-Ненецкого округа.

Значит, по мнению российских сторонников силовых решений, необходимо контролировать выход российских экспортных ресурсов самыми радикальными средствами. Может быть, введением армии по грузинскому рецепту, пусть это даже приведет к дисбалансу, а в худшем случае – к краху мирового энергетического рынка.

Монополисты диктуют

Однако, если разделить военную политику и гражданскую экономику, сотрудничество в энергетической сфере вполне возможно, даже и с заведомо авторитарными странами. Пусть даже для сегодняшнего менталитета правящей элиты России еще менее комфортно сотрудничать с «оранжевыми» демократиями постсоветского пространства. Но и это реально, было бы желание.

Однако политика сотрудничества с новыми национальными демократическими (и не очень) государствами довольно хлопотна; есть сомнения в том, что отечественная промышленность и система подготовки специалистов выдержат прямую конкуренцию с Западом.

В торговле нефтью и газом по оси «Восток–Запад» наличествуют две связанные между собой парадигмы, принципиально различные по способам разрешения: первая – обусловленная географией и имперской предысторией долгосрочная геополитическая, а вторая – переходящая, присущая монопольной специфике российского нефтегазового сектора.

Российские государственные монополии РАО «Газпром» и ОАО «Роснефть», компания «Транснефть» заинтересованы в монопольной ренте и сохранении своих архаичных организационно-хозяйственных структур. Поскольку по своей природе такие компании неконкурентны даже на относительно свободном рынке, они стараются выдавать свои интересы за государственные. Переиначивая старую максиму, можно услышать: «Что хорошо для «Газпрома», то хорошо и для России».

Энергетические компании стран ЦАР, напротив, заинтересованы в самостоятельном выходе своих энергоносителей на мировой рынок и потому наладили взаимодействие по транзиту энергоресурсов через Грузию и Турцию, ищут возможности энергетического взаимодействия с приграничным Ираном. То есть в этом конфликте они выражают рыночное (пусть даже по форме и картельное) начало.

Весь мировой опыт показывает, что в конфликте монополий и рынка первые обречены на поражение чисто по экономическим причинам. История также знает, что монополии могут втянуть государства в политические и даже военные конфликты. Пока в этих конфликтах окончательной победы на их стороне не было.

Сейчас именно от политики России зависят поставки нефтегазового топлива в Европу из центральноазиатских стран СНГ и Прикаспийского региона. Особое значение в этом случае имеют такие транзитные страны, как Грузия, Турция и другие страны Кавказского региона и Восточной Европы.

По мнению европейских аналитиков, Российское государство не хочет потерять монопольный контроль над энергетическими ресурсами, прежде всего над магистральными газопроводами и нефтепроводами. Именно поэтому ЕС поддерживает идею о создании независимой от России системы передачи энергоносителей на ее «южном фланге». Сейчас это поддержка независимости Грузии в энергетической транзитной политике.

Итак, сейчас Грузия – единственная страна (Иран и Армения по политическим причинам временно выпадают), которая может обеспечить транзит нефти и газа ЦАР на мировой рынок мимо России и тем самым дать этим странам экономическую, следовательно, политическую независимость.

Между тем природный газ ЦАР минимум на 10–15% дешевле у потребителей, чем газ Ближнего Востока и Северного моря, на 30–35% – чем тюменский. Нефть Прикаспия сопоставима по цене и качеству с ближневосточной и на 25–30% дешевле российской.

Эти конкурентные факторы действуют уже сейчас. Если же учесть, что базовые месторождения России – Тюмень и Татария – находятся на фазе снижения, а месторождения Восточной Сибири размещены далеко от европейских центров потребления, что новые площади на шельфах арктических морей и морском дне вокруг Северного полюса находятся на начальной стадии освоения, которое ожидается весьма затратным, – тогда контроль над коридорами транзита нефти и газа из стран ЦАР в Европу становится крайне актуальным. Что и было наглядно продемонстрировано.

Почему это произошло именно в конце августа? Потому что наше государство дало слишком много популистских обещаний: пенсии, медицина, повышение оплаты и квартиры военным. Бюджет напряжен, и даже стабилизация (а тем более снижение добычи нефти и газа) крайне опасна. Как минимум такая ситуация с добычей аннулирует ангажированные инвестиционные проекты в энергетике, тем более что пока «длинные» кредиты не очень-то и дают. А учитывая последовавший на международных финансовых рынках кризис, эта причина усиливается.

Для того чтобы развить «каспийский проект» в полном объеме и обеспечить независимый выход нефти и газа ЦАР в Европу (для нефти – по трубе и судами через Черное море, для газа – по системе Nabucco), потребуется в целом 30–40 млрд. долларов в течение 5 лет.

И это должны быть прямые инвестиции в строительно-монтажные работы, закупку оборудования, геофизические и геологические исследования.

Известно, что именно политическая стабильность страны и региона – важнейший фактор для организации добычи и поставок нефти и газа. Это в полной мере относится к стране-транзитеру. И в этом аспекте следует отметить следующее.

Во-первых, сравнение основных коридоров транспорта углеводородов в Европу показывает, что по критериям энергетической безопасности трасса «Страны ЦАР–Азербайджан–Грузия–Турция» до прошедшего августа была вполне надежной. Сейчас это не так, российские войска угрожали трубопроводам и нефтяным терминалам портов Грузии, а теперь концентрируют ударные силы и авиацию в непосредственной близости от них.

Во-вторых, конкурирующие направления транспорта газа через Россию и Украину также нестабильны по политическим аспектам. Но все же военных действий по этой трассе нет, энергетическая безопасность приемлема. Но и здесь в ходу немирная риторика, идут споры о Севастополе и русском населении Крыма, проектируются энергетические трассы в обход Украины.

Итак, чтобы снять конкуренцию в экспорте энергоресурсов, гораздо проще, действуя силовыми методами или демонстрируя потенциал их применения, снизить безопасность соседней страны и тем самым перекрыть саму возможность транзита энергоресурсов мимо России. И в этом, по моему мнению, экономическая подоплека грузинско-российской войны.     

Добыча и экспорт нефти в Каспийском регионе, млн. тонн в год

* Включены Астрахань, Дагестан и Северный Кавказ.
  Источник: United States Energy Information Administration