Что делается для того, чтобы этого не случилось, решило показать Минобороны, пригласив накануне заседания коллегии группу журналистов на один из своих арсеналов, расположенный в восьми километрах от города Киржача. Именно здесь у специалистов-оружейников “МК” удалось узнать, что же стало первопричиной взрывов в Ульяновске.
Увиденное там, безусловно, пример образцового хранения боеприпасов, иначе бы туда журналистов не привезли. И все же…
502 га территории, из которых 310 га — техническая, где находятся цеха для работы с боеприпасами, десятки крытых хранилищ, 36 открытых площадок с боевым имуществом, емкость которых почему-то исчисляется вагонами (4 тыс. 286 вагонов, каждый — по 64 тонны). Все это — беспокойное хозяйство начальника 51-го арсенала Главного ракетного артиллерийского управления МО РФ полковника Виктора Лысенкова.
Чистота, порядок и отсутствие людей с сигаретами в зубах — то, что здесь сразу бросается в глаза.
— Я курить бросил еще в 3-м классе, — шутит полковник, — с тех пор не тянет. Да и какой смысл, если здесь все равно не затянешься. Запрещено.
Действительно на КПП перед входом в техническую зону строгий капитан отбирает у всех входящих сигареты и то, что может извлечь хоть маленькую искру, называя это курительно-зажигательными предметами:
— Фото- и видеокамеры тоже проносить нельзя, — поясняет он, — но для вас сделано исключение.
Зона у КПП скорее похожа на государственную границу: пикающая рамка, ряды колючей проволоки и распаханная контрольно-следовая полоса с какими-то трубками. “Технические средства слежения”, — уточняет капитан. В общем, враг тут не пройдет. Друг — тоже.
— Народу — никого, грибов, наверное, море? — интересуюсь у дамы с красной повязкой на руке — ответственной за площадку, где под открытым небом домиками выложены артиллерийские выстрелы.
— Что вы, — отмахивается женщина, — какие грибы, командир увидит — рублем накажет. Да и работы много: зимой все от снега освободить, летом — траву выкосить, чтоб не загорелась.
— И много вам за это платят?
— Меньше 10 тысяч.
— Сколько же получают офицеры? — спрашиваю командира.
— Лейтенант — 13 тысяч, а у меня на руки чистыми выходит 22 тысячи 460 рублей.
— Не густо за то, что каждый день сидишь на пороховой бочке. А что будет, — показываю я на укладку снарядов, — если хоть один такой ящик бабахнет?
— Часть разлетится, часть сдетонирует, — объясняет полковник, — 2—3 снаряда разорвутся, и начнется пожар.
— Тогда первым делом беги к тому щиту, — показывает женщина с повязкой на красную деревяшку у дороги, — жми кнопку вызова пожарных.
— За то время, — поясняет командир, — пока горит ящик с артиллерийскими выстрелами — а это примерно 10 минут, — надо успеть оказаться на другой точке и уже там спасать людей. То, что загорелось здесь, считай, пропало. Только случайно тут загореться ничего не может…
— Как же не может? В Ульяновске-то загорелось, — возражаю я.
— Это другое дело, — объясняет он, — там занимались утилизацией. А когда это делаешь, к боеприпасу надо относиться как к оружию, а не как к банке с тушенкой.
— У вас тут хоть раз случался пожар?
Полковник нервно поморщился:
— Ни разу. Только учтите: на арсеналах не принято говорить о пожарах, как в доме повешенного о веревке. Лучше посмотрите на наше пожарное оснащение. Оно состоит из 3 новых пожарных машин, каждая из которых берет сразу по 8 кубов воды — много, нам даже в МЧС завидуют.
Военные пожарные в этой части — особо уважаемые люди. Начальник пожарной команды старший лейтенант Алексей Бухтояров служит здесь уже два с половиной года:
— В любую точку территории мы должны прибыть за 8 минут, поэтому дежурим постоянно. Когда поступает сигнал тревоги, на сборы и выезд отводится 30 секунд. Из них 18 секунд — чтоб надеть огнеупорную форму. Каждый километр следования к месту пожара — полторы минуты. Расчетная скорость — 40 км в час. Всегда укладываемся. Сейчас, правда, стало сложнее. Все пожарные теперь — солдаты-срочники. Научить их азам тушения на таких объектах за месяц-два трудно. Но учим…
Конечно, учат. Только после этих слов сразу вспомнилось, что на арсенале в Ульяновске первыми погибли военнослужащие-пожарные.
Тем временем Алексей Бухтояров со своими солдатами уже демонстрирует, как в случае чего они будут тушить пожар, поливая струей воды цех, где проверяются боеприпасы на боевую пригодность. Здесь, не обращая внимания на учебную тревогу, 15 женщин поднимали тяжелые ракеты, засовывали их в какие-то гофрированные ящики и потом отверткой откручивали их детали.
— Лет 15 назад здесь трудились 30 человек, — рассказывает старший прапорщик, техник отделения Олег Егоренков. — Но тут работают с порохами, лакокрасочными материалами и высокочастотным излучением, а получают по 6 тысяч, вот мужчины и разбежались, остались одни женщины.
— А вы что ж не убежали? — спрашиваю Олега. — Вам много платят?
— Да нет. Я здесь всю жизнь. Династия. Еще мой дед основывал эту часть, когда ее перевели из Старой Торопы. А получаю я чистыми 10 тысяч, хотя и имею 17 лет выслуги.
Несмотря на такие зарплаты, текучка кадров на арсенале действительно небольшая. Все население городка — 1200 человек, — который находится в лесу в 8 км от Киржача, работает здесь. Другой работы просто нет. Поэтому за тяжелый, практически рабский труд и платят по 6—8 тысяч.
Особенно возмутительными такие оклады показались после посещения цеха, где в едком смраде испарений красавицы-женщины всех возрастов смазывали какой-то вонючей жидкостью ПТУРы (противотанковые управляемые ракеты), клали их на каталки и затем увозили.
— Как же вы этим дышите весь день? — удивилась я, так как с непривычки у меня сразу же закружилась голова.
— Нам за это молоко дают, — рассмеялась Татьяна Евстигнеева, должность которой звучала угрожающе: сборщик ракетно-торпедных оружий. Я подумала, что люди такой профессии, видимо, должны много знать об оружии, но ошиблась.
— Что это за снаряды вы красите? — спросила я девушек.
— Не знаем, — услышала в ответ.
— Вам не сказали, что это ПТУРы?
— Нет, ничего не знаем.
Мне сразу захотелось уйти отсюда и оказаться поблизости от того бомбоубежища, которое я заметила неподалеку от цеха (говорят, благодаря такому же в Ульяновске удалось избежать еще больших жертв во время первого взрыва). Ведь когда люди не знают точно, с чем имеют дело, чувство опасности у них притупляется. Хотя можно ли от них требовать каких-то там углубленных знаний при такой зарплате?
Правда, на территории этого арсенала, как выяснилось, есть и специалисты, которые действительно много знают о снарядах и порохах, — специалисты единственного в стране 51-го центрального испытательного технологического бюро. Эти люди отвечают за качество всех боеприпасов Российской армии.
Когда военный завод изготавливает снаряд, то дает на него гарантию лет на пять. Далее срок его службы зависит уже от заключения специалистов этой лаборатории. Чтобы исследовать их на пригодность, из каждой партии в несколько сот тысяч они берут 30 штук. Здесь в лабораториях в Киржаче их проверяют, и если в одном-двух снарядах находят дефекты, то количество образцов удваивают. Но если брак повторяется в них, то целиком партию по всей стране изымают из пользования.
Один из офицеров этой лаборатории рассказал, что специалисты 51-го центра считаются лучшими в стране. Они даже выезжали на аварию в Ульяновск, где при расследовании взрыва давали свое заключение. Они пришли к выводу, что трагедия произошла из-за нарушения техники безопасности. Причиной взрыва послужило статическое электричество. Оно почти всегда присутствует на оборудовании, с которым приходится иметь дело рабочим арсенала. По инструкции его следует периодически снимать. Но в данном случае этого, видимо, сделано не было, из-за чего и возникло возгорание.
Вообще, с электричеством на арсеналах стараются не шутить. Например, в крытых хранилищах в Торжке, где лежат снаряды для “Шилок” и гаубиц, используются даже взрывопожаробезопасная проводка и такие же лампочки. Если из-за перепада напряжения они взрываются, то не разлетаются на куски, а остаются в прочных колпаках.
Правда, чаще случается, что напряжения не выдерживают все же не лампочки, а люди. По статистике, в 95—98% аварий на арсеналах виноват пресловутый человеческий фактор. И это понятно, если стоимость такого фактора государство в лице Минобороны оценивает в 6 тысяч рублей.
К сожалению, это может означать лишь одно: в процессе создания “нового облика”, когда, по словам министра обороны, “высвобождается большое количество боеприпасов”, трудно надеяться на то, что трагедия на арсенале в Ульяновске была последней.
