Горнило войны
Елена ЗАВАЦКАЯ родилась 7 февраля 1934 года в селе Смоляном Запорожской области. По линии матери ее предки происходили из Голландии, а отца — из Польши, но в итоге осели на Украине. В далеком 1851 году село было основано как немецкая колония Шенеберг, и Елена Завацкая считает себя немкой, а не украинкой. В феврале 1941 года девочке исполнилось семь лет, и осенью она должна была пойти в первый класс. Но летом грянула война. Елена слабо помнит точную хронологию событий и названия населенных пунктов. В памяти остался лишь калейдоскоп страшных воспоминаний, которыми ветеран Великой Отечественной войны может сегодня поделиться с современниками.
Как и на всех оккупированных территориях, гитлеровские захватчики установили в Запорожской области режим кровавого террора и насилия. По неполным данным, за период временной оккупации области гитлеровцы расстреляли около 67 тыс. мирных граждан, 11 тыс. взяли в плен, 157 тыс. насильственно угнали на каторжные работы в Германию, многие там погибли. В селе Смоляном также происходили аресты и расстрелы. Фашистам активно помогали карательные отряды, созданные из украинского населения.
«В селе наступил голод, из дома практически не разрешали выходить, не давали возможности найти себе пропитание, — делится переживаниями Елена Абрамовна. — Украинцы, работавшие на немцев, нас притесняли и издевались. Я так и не смогла получить ни одного класса образования. 18 сентября 1942 года меня вместе с братьями, сестрами и родителями вывезли из Украины в неизвестном направлении. В этот день практически все население села, кроме тех, кто сотрудничал с фашистами, построили в большую колонну и повели к автомашинам. Пока шли, я заметила, что на обочине дороги лежит окровавленный мужчина. «Смотри, дядя весь в крови», — говорю я маме. Она наклонилась, хотела помочь ему, но тут же получила удар прикладом в голову от украинца из карательного отряда. «Если не хочешь лечь с ним рядом, не покидай строй!» — рявкнул сопровождающий. Нас подвели к автомашинам, крытым брезентом, вокруг было полно вооруженных фашистов. На машинах нас привезли к железнодорожной станции».
Люди напуганные и подавленные, из села уезжали второпях, не соображая, какие вещи взять с собой. На станции было много народу, в том числе из соседних сел. Началась погрузка арестованных в товарные вагоны, которые забивались под завязку. Женщины кричали, дети плакали, а полицаи, матерясь и угрожая, продолжали загонять людей в вагоны. Ехали около двух суток, за это время на улицу никого не выпускали, было тяжело дышать. Наконец поезд прибыл в Кенигсберг (ныне Калининград). В городе семья Завацких пробыла недолго. Маленькой Елене он ничем особо не запомнился, но в памяти остался один случай.
«В Кенигсберге мне довелось помочь партизанам, — вспоминает Елена Абрамовна. — Мы голодали, а на одной из улиц я заметила яблони. Подойдя к ним, начала собирать яблоки, но вдруг услышала мужской голос из-под земли. Поначалу испугалась, думала, показалось, но мужчина продолжал настойчиво убеждать, что не обидит. Оказалось, под яблонями были землянки, в которых прятались партизаны. Ополченец попросил меня отнести письмо, передал конверт, рассказал, куда идти, и угостил кусочком хлеба. За время пребывания в Кенигсберге я несколько раз выполняла подобные поручения партизан».
Вопреки смерти
Вскоре арестованных повезли из Кенигсберга в немецкий концлагерь. В силу возраста Елена Завацкая не запомнила населенный пункт, где находился лагерь. Территория была обнесена высоким забором с несколькими рядами колючей проволоки. По периметру стояли наблюдательные вышки, на которых зловеще поблескивали немецкие автоматы и каски. С вышек лагерь просматривался как на ладони, и сбежать из этого места было невозможно. Дни пребывания тянулись как один длинный кошмар. Практически каждый день Елене приходилось видеть смерть, расстрелы, сжигание узников в печах и людское горе. Взрослых и подростков заставляли работать, дети проводили время в страхе и голоде, экономя каждую крошку хлеба. Когда сильно хотелось кушать, ребятишки отщипывали кусочек от своей ежедневной скудной порции хлеба и скатывали его в шарик. Казалось, если это шарик долго посасывать, то чувство голода немного притупится.
«В первую очередь уничтожали евреев и цыган, — говорит Елена Абрамовна. — Фашистов сразу привлекли мои инициалы, мол, отчество Абрамовна говорит само за себя. Дважды у меня брали кровь и на плечо ставили печать «не еврейка». Уж не знаю, как их медики могли определить национальность по составу крови.Возможно, меня использовали в качестве донора.
…Помню большой зал, в котором стоят огромные печи. К ним выстроилась очередь, в основном взрослые, дети толпятся поодаль. Возле заслонки под присмотром немца работает один их русских пленных. Он партиями по несколько человек загоняет узников в печи и закрывает заслонку. В печах бушует пламя, люди кричат, мечутся в огне, бьются друг об дружку и гибнут в страшных мучениях. И так пока не затихнут, затем идет следующая партия. Мой братишка толком не мог ходить, лежал на полу и плакал, не видел смерть. А я стояла и смотрела на все это. Когда нужное количество людей было сожжено, немецкий охранник попросту пристрелил русского, открывавшего заслонку, и запихнул его тело в печь. Можно сказать, ему повезло: умер легкой смертью. Всех остальных разогнали обратно в камеры».
Находясь в лагере, заключенные не имели никаких связей с внешним миром, родные не знали, где они находятся. Нельзя было отправлять письма, никто понятия не имел, что сейчас происходит на фронте, кончилась ли война и каков ее итог. Со временем немцы стали нервничать, было видно, что их состояние близко к панике. «Рус идет!», «Рус близко!» — переговаривались фашисты. Силы Елены Завацкой в тот момент были на исходе, поэтому узница не помнит момент освобождения из лагеря. К счастью, вся ее семья, даже самые маленькие детишки и бабушка, выжили и были перевезены в небольшой городок, находящийся на территории современной Сербии (в то время Югославии). Там же Завацкие встретили радостное известие о победе советских войск над фашистской Германией. Вскоре бывшие узники вернулись в СССР, только не на родную Украину, а в Сибирь — в Барнаул.
«В 1982 году в рамках экскурсии для несовершеннолетних узников фашистских лагерей я вновь посетила место заключения, — продолжает Елена Абрамовна. — Экскурсовод рассказывает: вот здесь были камеры, здесь — печи, а я смотрю и ничего из этого не помню, только в голове проносятся страшные кадры. По сей день иногда закрываю глаза и вновь вижу перед собой колючую проволоку, часовых на вышках, изможденных и худых узников с потухшими глазами, одетых в лохмотья».
Счастье в мирном труде
В Барнауле Елена Завацкая вместе с семьей поселилась в поселке Западном. В длинном бараке жили десятки семей. Тяжело было в послевоенное время, особенно после теплого и богатого овощами-фруктами Запорожья.Труднее всего приходилось в сибирские морозы. Елена Абрамовна вспоминает, что на месте нынешнего микрорайона Потока было большое поле (по сей день в этом районе сохранились дачи). Зимой девушка ходила на пустырь и выкапывала из снега мерзлую капусту. Один из старших братьев смог переехать обратно на Украину и обосновался в Симферополе. Через несколько лет Елена Абамовна поехала в Крым, в гости к брату. Приехала — а вокруг море, солнце, много фруктов, живи и радуйся. Тут еще и брат стал уговаривать остаться, познакомил с другом, большим начальником в симферопольской милиции. Милиционер тоже звал Елену оставить Сибирь, обещал по своим связям выбить ей хорошую квартиру. Единственное условие — переезжать одной, без своего русского мужа.
«Я подумала, но приняла решение вернуться в Барнаул, — рассказывает Елена Абрамовна. — И дело было даже не в муже, мы с ним и так вскоре развелись: не сошлись характерами. Я привыкла к Барнаулу, да и спасли нас именно русские, поэтому я решила жить в Алтайском крае, отблагодарить мужественных сибиряков мирным трудом, найти себя в созидании. Когда выдала дочку замуж, тогда и сама вновь вступила в брак, в этот раз он был счастливым».
…В 13 лет Елена Завацкая смогла устроиться на Барнаульский станкостроительный завод. Пришла как-то на проходную и стала просить взять ее на работу. Руководители предприятия сначала отмахнулись, но после долгих просьб и уговоров согласились взять Елену в цех по разборке бракованных изделий. Тем временем Барнаул начал потихоньку застраиваться. Как-то в цех заглянул директор завода и спросил, есть ли желающие поработать на стройке. Несмотря на юный возраст и отсутствие опыта, Елена вызвалась пойти трудиться каменщиком. Впоследствии бывшая узница фашистских лагерей посвятила строительству значительную часть своего трудового стажа. Завацкая строила множество объектов, в будущем ставших символами Барнаула. Дома на Ленинском проспекте от площади Октября до бывшего кинотеатра «Россия», магазин «Детский мир» на улице Советской, «Россия» и «Родина» — вот далеко не полный список сооружений, где работала ветеран.
Елена Абрамовна любит рассказывать удивительный случай. Наша героиня уверяет, что несколько лет назад на ветеранском празднике она случайно встретила того самого партизана из Кенигсберга.
«Меня и других ветеранов везли в автобусе на праздник, — говорит Елена Абрамовна. — Неожиданно ко мне близко подсел пожилой мужчина. Я сначала смутилась, а он наклонился к уху и тихо обратился ко мне по имени, тем самым голосом из-под земли. Когда я узнала его, он схватил мою руку и, подняв ее в воздух, прокричал: «Уважаемые ветераны, эта бабушка спасла Кенигсберг». Осталось загадкой, что это было — эмоциональный всплеск или в тех письмах действительно содержалась информация, имевшая значение при штурме города».
Сейчас Елена Абрамовна живет одна, но ее часто навещают дочка и внучка. В домашнем шкафу множество наград, грамот и поздравлений от первых лиц России и Алтайского края. Летом она любит ездить на дачу и гулять по Ленинскому проспекту, любуясь на дома, которые строила более 50 лет назад. Редакция «МК» поздравляет Елену Абрамовну Завацкую с Днем Победы и желает крепкого здоровья, бодрости духа, счастья, благополучия, мира и всего самого доброго.
