— Это те самые бутербродики с ядом, — две бодрые тетки буднично презентовали мне сумку, набитую кусками хлеба. Сверху хлеб был намазан какой-то субстанцией вроде паштета. — А ты чего встал? Иди, показывай, где у тебя крысы хозяйничают! Сколько их у тебя: одна, две?
— Если бы. Думаю, с десяток! — я тоскливо прикинул. — Совсем достали: лазают, где хотят, прогрызают щели, кот совсем ошалел — в кухню не заходит, боится. Кстати, а коту моему не вредны ваши яды? — я прижал к груди любимого домашнего тигра.
Тетки-травительницы махнули рукой: «Умный небось, чтоб яд-то жрать». Не сомневаясь в умственных способностях своего питомца, я все же запер кота в дальней комнате. Дело в том, что пару дней назад я выяснил, что своим ведомственным указом Роспотребнадзор обязал Жилкомсервис каждого района Санкт-Петербурга (в московском варианте — ДЭЗы) заключить договора с организациями, занимающимися дератизацией подвалов. То бишь, травлей мышей и крыс. Причем, не реже одного раза в месяц.
Ну, я и подсуетился. Позвонил. Тем паче ситуация была аховая: из кухни и ванной грызуны нас практически выжили. Отступать было некуда. Позади оставались только спальня и зала. Дошло до того, что гостивший у меня друг умудрился даже поймать одного из зверьков за хвост!
— Сейчас, родненькие, мы вас накормим, — одевая резиновые перчатки, ласково пропела одна из теток. — Вот сюда бутербродик, вот сюда. Сюда!
Пространство между холодильником и кухонным гарнитуром наполнилось ядовитыми кусками хлеба. Под ванной вскоре тоже.
— Ты не пугайся, если дня через три-четыре крысы начнут как пьяные по квартире бродить, — равнодушно инструктировала меня одна из травительниц. — Яд этот парализует нервную систему. Вот они и гуляют, где хотят, никого не боятся. Воду ищут.
Я попытался вообразить крысячий променад у себя в гостиной и спешно унял воображение.
— А потом?
— А что потом? Потом сдохнут, — пояснила тетка. — Ежели на виду сдохнут, выкинешь, ежели где-нибудь в недоступном месте, так повоняют, пока гнить будут. А как же? — переспросила она меня, увидев нечто необычное в моем переменившемся лице. — Ты лучше скажи, почему у вас подвал не открыт?
Еще несколько минут мы потратили на выяснение, по чьей вине оставался заперт подвал в подъезде, где крыс уничтожить было важнее всего. Вроде бы, мне обещали, что тетки-травительницы будут при ключах, оказалось, они не знают даже, где именно подвал расположен.
— Ну, раз заперт, бросим бутербродики здесь, у дверей, практично решила одна из теток, когда мы вдоволь насмотрелись на амбарный замок, скрепляющий обитую железом дверь. — Один, два, три... Хватит, наверное.
Я с тоской вспомнил, что соседский пудель, нередко наведывающийся к подвальной двери, крайне предрасположен пробовать на вкус всякую съедобную мерзость на улице и вообще где попало.
Через полчаса после ухода теток случайно столкнулся в парадном с местным техником-смотрителем, возившимся со злосчастным амбарным замком. На его лице, измученном потреблением нарзана, не было даже намека на чувство вины.
—Да я вообще здесь по другому делу! — басом, которому позавидовал бы Высоцкий, рявкнул он, когда я спросил, почему он опоздал. — Да хочешь, вообще открытым оставлю! — с ухмылкой добавил «нарзанщик».
С тех пор прошло несколько дней. Крысы достают меня все реже: умирают, судя по всему. Но вот открытая подвальная дверь смотрит на меня с укором — не завелись бы бомжи.
