Когда человек становится президентом США, он приобретает власть над сотнями миллионов, но теряет власть над собой. Новый президент Америки Барак Обама не исключение. До дня выборов он посещал свою парикмахерскую в чикагском Гайд-парке с завидным постоянством в течение последних 14 лет. Хлопотал над будущим американским лидером его личный мастер по имени Зариф. Но когда уже после 4 ноября Обама захотел вновь посетить салон, сотрудники секретной службы решительно преградили ему путь. Они пришли в ужас от прозрачной стеклянной витрины, отделяющей парикмахерскую от тротуара. И парикмахера повезли к Обаме на дом...
Известно, что новоизбранный президент США решил провести время до инаугурации (до 20 января 2009-го. — М.С.) в своем чикагском доме в Гайд-парке. Агенты тут же превратили его жилище в хорошо укрепленный замок. В данном случае политические и личные мотивы совпадают. Оставаясь в Чикаго, Обама “герметизирует” себя от деятельности и решений уходящей администрации. Он даже отказался принять участие в экономическом саммите G-20 и в стартующей вскоре новой сессии конгресса США. Тем не менее жизнь в Чикаго все больше проходит по-вашингтонски. Он уже пользуется бронированным лимузином с военным и иным сопровождением, которое ездит с нарушением красных сигналов светофоров, создавая уличные пробки. Вокруг дома Обамы по всему периметру выставлены бетонированные заграждения. Здесь же гуляют собаки, определяющие по нюху взрывчатку. “Барак переживает сейчас огромную метаморфозу, — говорит друг новоизбранного президента США, которого уже успели засекретить. — Даже такие мелочи, как поход в гимнастический зал, в кино, в ресторан с женой, становятся целым приключением”.
— Все изменилось, — соглашается с ним Меша Каудле, живущая по соседству от Обамы. — Приходится обходить три блока, чтобы попасть в свой дом. Но я не жалуюсь. Ведь все это ради президента, за которого я голосовала.
Улицы вокруг дома Обамы закрыты для сквозного движения транспорта. Соседи, живущие рядом, обязаны показывать удостоверения личности на пунктах проверки. Их списки сканируются. Синагога напротив передала секретной службе фамилии всех прихожан. Направляясь на молитву, они проходят через детекторы, реагирующие на металл.
Сам Барак Обама уже не может заходить, как прежде, в кондитерскую “Медичи”, где он обычно покупал сладости для дочерей. Прекратились и походы в ресторан “Валуа”, а также прогулки по торговой улице 57 Стрит-Букс. Правда, в прошлую субботу Обаме удалось пригласить Мишель в четырехзвездочный итальянский ресторан “Спиаджия” в даунтауне Чикаго, который давно привлекает его своими жареными гребешками. Супруги давно ходят в этот ресторан с видом на озеро Мичиган. Они называют эти свои походы “ночами свиданий”.
— У них такая традиция — приходить лишь вдвоем, — говорит шеф-повар и совладелец ресторана Тони Мантуано. — И сейчас они пришли вдвоем. Не считая тридцати агентов секретной службы.
Рабочий день Обамы хоть и не кардинально, но все же изменился. Он выглядит так. Завтрак с дочерьми. Затем он отвозит их в школу. После — фитнес в спортзале в Риджентс-парке в здании, принадлежащем его другу. Далее Обама едет в “Транзишн офис” — место, где он работает над набором своего штата. Здесь Обама также получает разведывательные отчеты ЦРУ, а также беседует в строго законспирированном режиме с кандидатами на министерские и иные высокие посты.
— Он очень сфокусирован на переходном моменте. Но, кажется, совсем не изменился. Он по-прежнему все тот же Барак — раскованный и одновременно собранный, общительный и живой. В этом президентство на него не повлияло, — рассказывает его друг Джон Роджерс, глава фирмы Ariel Investments.
То же самое сказал об Обаме и его парикмахер Зариф, после того как на днях подстриг его на дому за все те же $22. (К слову, Билл Клинтон платит своему мастеру Эдвардсу целых $400.)
— Когда Обама вошел, я впервые назвал его “мистер президент”, и он улыбнулся при этом, — вспоминает Зариф. — Разницу я уловил лишь в его походке. Она стала, как вам сказать, президентской. Это уже не тот парень, который мог ходить как угодно и куда угодно. Ему явно жаль утраченной свободы. Но за все приходится платить...
