Елена Цыплакова отмечает свой праздник в трудовых буднях
Поделиться
Актриса и режиссер Елена Цыплакова практически не дает интервью. Почему? Да потому, что давно пресытилась актерской славой, востребована как режиссер. И еще ей, откровенно говоря, просто некогда: график работы — по 12 часов на съемочной площадке шесть дней в неделю, а седьмой, законный выходной, отдан ее студентам с актерско-режиссерского отделения одного московского университета. Тем не менее наш разговор все-таки состоялся. И имел своей целью не только отвлечь Елену Октябревну от трудовых будней, но и поздравить актрису с юбилеем, который она отметит сегодня — в кругу семьи и самых близких друзей. Первого, впрочем, так и не получилось.
10 утра — начало ее рабочего дня. Кабинет Цыплаковой — внутри бывшего завода радиоэлектроники, где теперь выстроен огромный павильон с декорациями к сериалу “Кармелита-2”. Комнат столько, что заблудиться элементарно, — будешь “ау!” кричать, как в лесу. Цыгане ходят с гитарами, распеваются. Мельтешит массовка. На столе режиссера — прозрачная чашка с чаем из пакетика. Рядом — муж Павел, ее правая рука, а также защитник тылов, администратор, оберегающий супругу от лишних проблем на службе. Елена Октябревна — элегантна, собранна, отвечает четко и быстро.
— Скажите, как вы, женщина, добиваетесь от актеров четкого выполнения поставленной задачи? Какие способы для вас допустимы?
— Я считаю, что у актера должна быть определенная духовная защита: если его герой совершает какой-то грех, то человек никогда не должен видеть в предлагаемых обстоятельствах себя, потому что это потом становится его личным грехом. Когда ты оправдываешь грех — свой или чужой, ты сопричащаешься этому. Поэтому я никогда не заставляю актера оправдывать грех его персонажа. Вот почему так часто актеров мистически преследует то, что они сыграли? Если они эту роль присвоили себе, своим мыслям.
— У вас бывало такое?
— За многие вещи я расплачивалась — даже не хочу об этом говорить... У меня была история: я играла Маргариту в “Мастере и Маргарите”, и там, если вы помните, у этой героини была особая жизнь. Я долго потом отмаливала все то, что сыграла. Уже после моим принципом работы на сериале “Семейные тайны” стало то, что мы с актерами разбирали все сцены с позиции заповедей.
— Из ваших актерских работ какая наиболее соответствует вашему внутреннему миру?
— У меня такой не было. Я всегда представляла себе какой-то образ, это была не я сама. Я просто люблю своих персонажей. Если говорить о них, то мне нравятся, например, героини из “Школьного вальса” или “Счастливой Женьки”.
— А правда ли, что однажды, уже будучи режиссером, вы демонстрировали актеру, как надо есть сигареты?
— Это нужно было по сценарию, а он начал кочевряжиться: “Я этого делать не буду”. Я понимала, что можно долго уговаривать, но просто взяла сигарету и сжевала: “Надо вот так”. И человеку потом ничего не оставалось делать: он начал играть, и мы не стали терять время.
— А если придется в воду полезть? Зимой? В холодную?
— И в воду полезешь — а что делать? Потому что бывает, вот как наша актриса Маша, ей 15 лет, говорит: “Ой, я в зажиме, ой, мне страшно!” А я что, должна этому потакать? Не имею права! Я трачу на это время и разбалтываю остальных — у людей только раздражение возникает, когда кто-то опаздывает и съемка затягивается. Потом надо будет нагонять.
— Создается впечатление, что вы никогда ни в чем не сомневаетесь.
— Потому что сомневаться надо до того, как выходишь на съемочную площадку. Моя уверенность — это психологическая помощь актерам, всей труппе, когда ты выходишь и четко говоришь, что ты хочешь. Им тогда понятнее и проще работать. Иначе, особенно при съемках сериала, все развалится мгновенно. Все время меняются серии — 20-я, 60-я, и если ты сам не уверен, то все посыплется...
“У меня снимались и люди из ЛТП, и бомжи”
— Вот скажите: ваш режиссерский дебют, “Камышовый рай”, — тяжелый, драматичный. Почему именно он? Съемки были такие же непростые, как фильм?
— Я, даже не прочитав до конца сценарий, поняла, что буду снимать это кино. Там шел разговор об очень серьезных вещах, о выборе человека, о том, как поступать в сложных ситуациях, предавать — не предавать, что для человека понятие свободы. Эти темы меня очень волновали. Съемки проходили довольно тяжело: снимали под Астраханью, стояла жара, иногда в тени доходило до 40 градусов. Все время дежурила “скорая”, вокруг было много змей, физически было очень сложно. У меня в массовке снимались и люди из ЛТП, и местные городские бомжи.
— Тяжело было найти общий язык с таким контингентом?
— Нет, на самом деле несложно, потому что для них это и возможность заработать, и просто интересно. Потом, когда шли показы фильма по кинотеатрам, я всегда замечала в зале странных личностей бомжеватого вида — видимо, у них тоже свое радио есть. (Смеется.)
— Они отзывы какие-то оставляли?
— Нет. Но на “Камышовом рае” у меня была одна смешная история — когда ко мне подошли несколько человек из такой маргинальной массовки и заявили: “Нам не платят деньги”. А у нас как раз поменялся администратор, который решил платить им раз в неделю. А у них психология другая: для них каждый день заработать — значит покушать. Я говорю: “Как же вам не платят?” — “Ну так раз в неделю! А как же нам быть?” Для них это был шок! Я говорю, вот вы подойдите и скажите, что вас не устраивает такая форма оплаты, чтобы вам платили каждый день. Они отвечают: “Нас же выгонят, если мы начнем требовать”. Я обещала их поддержать. Они где-то полчаса ходили, бурлили, переживали, на меня оглядывались. В результате все уладилось.
— Слышала, что одна ваша работа — “На тебя уповаю” — в какой-то мере автобиографичная.
— Нет, там не точные факты моей биографии. Фильм начинается с того, что героиня бросила своего ребенка и, страдая от своего поступка и пытаясь возродиться духовно, идет к священнику. Тот советует ей пойти работать в детский дом. А дело в том, что я год до школы и второй класс провела в оздоровительном интернате — у моего папы был туберкулез в открытой форме, и, чтобы я не заболела, меня туда отправили. Так что у меня был опыт, я знала, что такое интернат.
— Врачи так посоветовали?
— Да, я даже помню, что был такой интернат “Солнышко” на Финском заливе, для детей-туберкулезников, и я год там прожила. Для детей там проводились разные оздоровительные процедуры... Помню, было обидно, потому что мой старший брат в это же время жил дома, а я — там.
— Дети на съемках у вас были откуда?
— Разные — и детдомовские, и домашние.
— С кем тяжелее работать?
— С домашними — они капризнее. С детьми из детского дома работалось легче. У меня снимался голубоглазый мальчик — он, помните, играл Андрюшу, которому Ира Розанова бантик на голове завязала вместо девочки, — у него в семье было шесть детей, а их родителей лишили родительских прав, потому что дети с голоду траву ели во дворе. Грустно и смешно, но к ним на съемки приходили родители — повидаться…
— Одно кино с детьми — это, наверное, как два “взрослых” снять?
— Я после съемок месяца три молчала — устала говорить. Детям же надо постоянно проговаривать: “Так, приготовились, никто не смотрит в камеру, делаешь это, потом то”. И опять: “Приготовились, в камеру не смотрим”. Вся съемочная группа помогала, потому что, бывает, кричишь: “Мотор!”, а ребенок говорит: “А я на горшок хочу”. Минская девочка (снимали в Белоруссии) Наташа Сокарева, наша героиня, под конец стала записной артисткой. Я ей просто говорила во время съемки: “Села, встала, вздохнула, посмотрела туда”. В свои пять лет она работала великолепно.
Потом она прислала мне свою фотографию, где ей уже 16, она там такая большая, смешная. Дети потом и озвучивали себя сами — стояли на ящиках перед экраном, и каждый должен был попасть в свой текст. Долго писали, но зато получился настоящий живой звук, без фальши.
Будущий муж подобрал у дороги
В этот момент Елену Октябревну третий раз настойчиво зовут в павильон. Пока выстраивается очередная мизансцена, я перебираюсь к ее мужу Павлу.
— Расскажите, как вы познакомились? Ваша жена говорила, что это длинная история.
— И интересная — Ленка, конечно, сама бы хорошо рассказала ее. Получилось как: когда мы с ней познакомились, у нее была “шестерочка” “Жигули”. Она ее купила в день Петра и Павла, 12 июля. Долго на ней ездила, пока не выиграла вторую машину, “десятку”, — в какой-то передаче на ТВ разыгрывалась машина, Леонид Ярмольник отдал ей свой жетончик, а он оказался выигрышный. Лена потом Ярмольнику сказала: “Ой, Лень, представляешь, мне через тебя Господь машину подарил!” И тоже так совпало, что на праздник Петра и Павла она ее оформила. А через полгода машину украли, и она опять пересела на свою “шестерку”. И вот как-то зимой, после Нового года, она стоит на дороге — голосует, а я проезжал мимо на машине по Ферганской улице. Смотрю — человек знакомый стоит. Фамилию помню, а как зовут — забыл. Вот так мы с ней познакомились, стали общаться.
— Она вам телефончик оставила?
— Просто у нее как раз машина сломалась, а я в то время запчастями занимался. Так мы с полгода общались, а потом решили узаконить отношения. А почему смешно получилось — у нее две машины куплены в день Петра и Павла, а я сам родился на Петра и Павла, 12 июля. Мы с Леной даже прописаны, как оказалось, на одной улице — Самаркандском бульваре.
— Когда ухаживали, цветами заваливали?
— Ну, старался как мог. (Смеется.) Дарил цветы. Да и сейчас получается иногда.
— А какие цветы дарите?
— Обычно ее любимые белые розы.
— Сколько лет вы вместе?
— Летом три года отмечали. Мы с Леной расписались 12 июня, на День независимости, в 12 часов дня, и нас было 11 человек, а 12-й был в пузике у жены моего брата.
— Тяжело жить с актрисой, да еще и режиссером?
— Да что вы! Взрослые же люди, все понимаем: где-то промолчишь, где-то уступишь. Если понимаешь, что сделал неправильно, подошел да извинился. Все дело в простоте. И любви. Тогда можно горы сдвигать. А бытовые проблемы?
Вот у нас проблема — цветы поливать. У нас их много, и когда уезжаешь куда-то, сложно. Но, слава богу, соседи хорошие, помогают. А растут у нас пальмы, драцены, в зимнем саду на балконе стоит шикарный кактус — раньше был небольшой, а теперь вымахал почти до потолка.
— Живности дома нет?
— Да у нас времени на это нет, ведь даже за рыбками надо ухаживать. А собаки должны на улице жить, и потом, я люблю больших собак, у Лены когда-то тоже крупные собаки жили. Может, когда-нибудь заведем.
— Как будете день рождения отмечать?
— 13-го домой близких друзей позовем. Попросим здесь выходной. А 18-го в Доме кино будет в большом зале юбилейный вечер.
— Что с подарками?
— (Смеется.) Это секрет. Вообще у нас каждый день — как подарок: живем и радуемся.
— Чем вас Елена привлекла? Просто хороших женщин вокруг много, но не на каждой женятся.
— (Длинная пауза.) Сложный вопрос. Любят же не за что-то: просто за то, что это твое — внешнее, внутреннее. Как-то вот свела судьба. Значит, Господу было так угодно. Как объяснить, за что любишь? Просто любишь, и все. Знаете, как у нас иногда совпадает: я что-то говорю или сделал, а она говорит: “А я тоже об этом подумала”.
Любовь и голуби
Из декораций возвращается Елена Октябревна. Признается, что глаза болят от монитора, поэтому даже лишний раз старается не краситься. Но сегодня еще предстоит важная встреча, поэтому марафет придется наводить по пути, в машине. Когда случается такой форс-мажор, на подмогу приходит 19-летняя студентка 3-го курса Наташа Галузо — уже не в первый раз она подменяет своего педагога на съемочной площадке как режиссер-постановщик. Так что теперь мой диктофон работает в машине…
— Пока вы командовали цыганами, я Павла допрашивала про то, как начинается ваше утро. Что-то можете добавить к “чай-кофе-побежали”?
— У нас есть маленький балкон-кормушка, к которому я давно приучила птиц. И хотя балкон теперь белого цвета, голуби его сильно пачкают, мне их жалко. С утра там сидит их двое-трое, которые сторожат наш сон. Как только мы просыпаемся, они прилетают на подоконник спальни, начинают топать лапами по металлическому подоконнику, гуль-гулить и заглядывать в окно: мол, вы встали, так давайте — кормите! Если мы встали и не сразу покормили — трагедия. Идем на кухню — и они за нами, на кухонный подоконник садятся. Мы специально покупаем для них пшено. А потом уже наши “чай-кофе-побежали”.
— С голубями понятно. А себя какими блюдами балуете?
— Жизнь пошла такая, когда нужно готовить все, что готовится быстро. Я делаю маленькие котлетки: беру любой фарш, обязательно добавляю сухую приправу хмели-сунели, потому что я очень люблю ее аромат, лук, чуть-чуть хлеба и яйца, леплю котлетки — с перепелиное яйцо или чуть больше, поджариваю их до корочки на очень сильном огне, чтобы они получились зажаристые, но еще не готовые. Затем складываю их плотненько в кастрюльку и заливаю сметаной с водой, плюс соль и опять же хмели-сунели. И тушу все это в сметанном соусе. Получается очень вкусно, быстро и удобно.
Если же надо сделать быструю закуску, то можно взять блины — тем более что их сейчас продают. Намазываешь их паштетом или творогом с зеленью и чесноком, скручиваешь плотным рулетиком, а потом режешь, как колбаску. Получается очень вкусная сытная закуска. Еще можно купить тонкий армянский лаваш, закрутить его с сыром и пожарить на сковородке — получается хрустящий такой рулетик, а внутри — расплавленный сыр. Берешь к нему листики салата, зелень и хрустишь.
— Елена Октябревна, а что для вас — отдых?
— Ой, отдых — это когда можно позаниматься чем-то дома, полистать книжки, погулять. Даже в экспедиции мы всегда таскаем с собой плитку, ростер, еще что-то, и когда кто-то из съемочной группы приходит ко мне в гостиничный номер, то часто говорят: “Ой, у тебя здесь прямо как дома”. Потому что очень хочется просто дома побыть.
