Отели возле городка Сайдная, что рядом с Дамаском, кажутся полупустыми. “Номера здесь были забронированы еще полгода назад православными со всего мира специально под визит русского патриарха, он не приехал, и никто не приехал”, — местные вытирают пот со лба.
В прошлом году в это же время ходили в куртках, а сейчас цветут сады и +29 на термометре. То ли глобальное потепление виновато, то ли и впрямь грядет апокалипсис.
По легенде, начнется он именно здесь, в центре Дамаска, в мусульманской мечети Омейядов — бывшей самой большой мечети мира (больше только в Мекке, ее отстроили недавно родственники бен Ладена). В Омейядах стоит Белый минарет пророка Исы — Иисуса Христа, — на лестницу которого, согласно преданию, Спаситель и спустится второй раз на землю.
Верующие с нетерпением ждут этого момента.
Так же, как ждали сирийские христиане появления патриарха Кирилла.
В соответствии с традицией каждый новый глава Православной церкви после своего вступления в “должность” обязуется в ближайший срок навестить родственные Церкви, которые выше по статусу. Таким образом патриарх упрочивает свое положение в православном мире и налаживает отношения с главами древнейших Церквей.
Антиохийский патриархат в Дамаске “по праву чести и древности” стоит на третьем месте в ранге православных поместных церквей. На первом — Константинопольская, на втором — Александрийская церковь. Наша РПЦ — на пятом, после Иерусалимской.
Последний раз в Сирию приезжал Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй в 91-м году. Никогда прежде патриаршие визиты не отменялись.
За что Каин убил Авеля
С трудом перевожу дыхание — и зачем я только поперлась на эту высоту?
Древний город, наиболее древний изо всех сохранившихся на земле, коробочками лачуг и высоток раскинулся подо мной. 1155 метров над землей, тысячелетия от Адама и Евы.
По легенде, в Дамаске они поселились после изгнания из рая.
Здесь же произошло и первое убийство.
На горе Касьюн Каин убил Авеля.
Отсюда в хорошую погоду видны Голанские высоты, в 1967 году ставшие причиной войны между Израилем и Сирией, конфликта, который неразрешим и до сего дня.
Тысячелетия идут чередой, а люди все не меняются — память Каина?!
Машины на Касьюн не ходят. Сил не осталось. Представляю, как тащились два брата, каждый со своей жертвой Богу. Земледелец Каин с мерой зерна и Авель с ягненком. Тогда была ночь.
Сейчас вовсю палит солнце. Лестница наверх огорожена для туристов голубыми перилами. Истекают вонью мусорные кучи. Чумазые ребятишки бегут следом за мной мимо нищих хижин, которые (я видела и такое) выглядят хижинами только снаружи, а внутри — дворцы Шахерезады.
Прямо в скале возникает вдруг магазинчик. Хозяин его, старик без двух ног, сидит среди “марсов” и “сникерсов”. Я покупаю у него бутылку воды. Араб спрашивает что-то на своем наречии, наверное, что-то очень важное, что соответствует величию момента. Мне переводят: “Он говорит, ты — русская, знаешь, наверное, каков сегодня курс доллара к рублю?”
Стража кровавой пещеры зовут Ахмет. “Покрой голову и разуйся”, — командует он, когда я добираюсь до вершины.
Это место теперь — святыня мусульман.
Хотя как тут различить. Иудаизм, христианство, ислам — все опираются на Библию. От сотворения мира одни и те же персонажи, Ибрагим (Авраам), Мусса (Моисей), Иса (Иисус) — на первый взгляд отличия столь шокирующе незначительны, как могли они послужить причиной стольких войн в человеческой истории? “Здесь, — кивает Ахмет в одну сторону, — молился наш Магомет, а там — ваш Иисус, наш Иса”.
Гигантский зев в глубине пещеры копирует строение человеческой глотки: это, говорит Ахмет, рот скалы, завизжавшей от ужаса, когда мертвый Авель упал. На потолке — каменный отпечаток человеческой ладони, след руки архангела Гавриила, он удерживал своды, говорит Ахмет, чтобы скала не сомкнулась, погребая под собой согрешившего брата.
Между делом выясняется, что Ахмет работает здесь гидом уже 15 лет. Каждое утро ровно в шесть поднимается на Касьюн. “Я раньше учителем физкультуры был, для меня этот путь — ерунда, иду напрямую по скалам, а по лестнице у нас ходят только больные, — Ахмет горделиво демонстрирует мускулы. — Мне — 55, а не скажешь. Дома внизу меня ждет молодая жена”.
Резкие, как дамасская сталь, голоса муэдзинов там, внизу, призывают к полуденному намазу.
— Скажите, а за что Каин все-таки убил родного брата? Неужели из-за того, что Всевышний предпочел его ячменю жертвенного ягненка Авеля?
— Так написано в Библии, но есть и другая версия. Они оба были влюблены в свою родную сестру, а та предпочла младшего…
Легенды и мифы древней Сирии
Время заснуло в декорациях одного и того же пейзажа. Опаленные солнцем скалы помнят первых последователей Христа, скрывавшихся от язычников. Здесь, в Сирии, они и были названы христианами.
Две тысячи лет для вечности — взмах ресниц.
Словно пять минут назад здесь скакали крестоносцы, добираясь до Гроба Господня. Десять минут назад сирийский наместник римского императора Октавиана Августа провел перепись населения, в которой приняли участие и плотник Иосиф с женой Марией.
Через какое-то время перестаешь понимать, что — мираж, а что — исторический факт, Библия оживает.
В мечети Омейядов мусульмане прячут голову Иоанна Крестителя. Единственный прижизненный портрет Девы Марии хранится в монастыре Сейдная, под землей. И лишь от Георгия Победоносца не осталось тела, один палец и копье, а его мощи украл во славу Божию Ричард Львиное Сердце, сейчас они лежат недалеко от Тель-Авива.
Среди хиджабов на улице нет-нет да и мелькнет девушка с непокрытой головой. Чтобы отличаться от последовательниц ислама, арабским христианкам позволено входить в церковь без платка. Кстати, христиан в Сирии около 10%.
“У нас веротерпимость, мы живем на одном клочке земли, — говорит мне Недал, сириец по национальности и врач по профессии, он учился в Москве. — Никто не препятствует смешанным бракам. Но если христианка выйдет замуж за мусульманина, в родительском доме повесят ее портрет с черной ленточкой”.
Умирают для этого мира и монахини.
Дорога в скалах без рекламных баннеров, по ней бежала, спасаясь от преследований отца, будущая святая Текла — Фекла, ученица апостола Павла. Семьдесят лет она жила отшельницей, после ее смерти здесь был основан первый на земле женский монастырь.
Теперь в нем живу я — временно, конечно.
Судьба сирийских девственниц
Проснулась рано утром от перезвона колоколов и девичьей многоголосицы на арабском. Монахини шли на службу. В черных шапочках те, кто уже не может вернуться в наш мир, в синих — кто пока еще думает. С балкона видно, как колышутся шапочки в такт шагам, образуя причудливый орнамент: черный-черный-синий-синий-черный-черный-черный.
В отличие от России в сирийские монахини берут только юных девственниц. За воротами они не успевают оставить ничего. Я спросила у одной из жительниц обители, какое имя она носила в прежней жизни, та развела руками: “У меня не было другой жизни”.
Нынешней настоятельнице Пелагее около шестидесяти лет. Свой выбор она сделала в восемь. Девочка заболела дифтерией, родители думали, что она умирает.
“Одиннадцать девочек-призраков кружились вокруг моей кровати в танце, на голове каждой был флердоранж. Я чувствовала, они заберут меня с собой, в свой прекрасный хоровод — умереть в окружении такой всепоглощающей любви было бы счастьем. Но мне было сказано остаться, — настоятельница переводит дух. — Я поняла, кому предназначена”.
Нынешняя настоятельница — одна из влиятельных православных персон на Ближнем Востоке. На средства обители Пелагея содержит приют для сирот. “Сейчас у нас живут 33 ребенка, — рассказывает она. — 27 девочек и 6 мальчиков. Приют мы открыли в 90-е годы, когда государство отказалось содержать детей, был кризис. Церковь пришла на помощь. Воспитанники сами выбирают, какое образование получить, монастырь оплачивает их учебу. У нас росли две сестры: став совершеннолетней, Наталия приняла постриг, а Улия ушла. — Настоятельница качает головой, будто и не представляет, чтобы кто-то променял покой монастырских стен на суету внешнего мира. — Лично я бесконечно счастлива…”
…В 11 вечера ключница закрывает тяжелые ворота монастыря на замок. До утра. Не успеешь к вечерне, нужно долго стучаться, а когда все-таки отворят, поднимаешься наверх, в свою келью в скале, освещенную восковой свечой, на обычном лифте.
Язык из Красной книги
Поселок Маалюля — последнее место на земле, где говорят на родном языке Христа. В первом тысячелетии арамейское наречие было распространено в Палестине. Сейчас его понимают человек триста.
Я прошу парня с библейским ликом по имени Меешаль прочитать мне что-нибудь на вымершем языке. Может быть, стихи? Речь его перекатывается, как камешки во рту. “О чем это, Меешаль?”
— Я говорю, что сердце мое сгорает от наших взглядов друг на друга, от этих взглядов загорается свет, это свет нашей любви. О чем еще? Две тысячи лет об одном и том же.
“Почему же ты гонишь меня?”
Выставка фотографий русских авторов в одном из дамасских храмов. Посетители разглядывают снимки из серии “Святая земля Сирии”, которую привез в Дамаск благотворительный Фонд наследия святого апостола Павла, он был создан лично патриархом Алексием Вторым и поддерживает тесную духовную связь между Ближним Востоком и Россией.
Желтые пески на одних фотографиях. Рядом снимки, где церквушки утопают в белых сугробах.
Какое счастье видеть их — за две недели пребывания здесь мне стало казаться, что, кроме желтого, других цветов не существует. Местные поражены: “Так вот он какой, снег!”. Хотя многие говорят со мной по-русски, потому что учились в Москве.
Россия же о Сирии почти ничего не знает. Ну разве только то, что мы продаем сюда наше оружие, а с израильской визой “руссо туристо” прямо на границе депортируют домой.
Возможно, именно поэтому наших людей среди православных Сирии почти не встретишь. Все больше протестанты-немцы, итальянцы-католики… Им это безумно интересно. История возникновения религии у всех общая. Но не все, наверное, смогли извлечь пользу из ее уроков.
Легендарное местечко Каукаб в двадцати километрах от Дамаска. Здесь почти две тысячи лет назад упал на землю гонитель христиан Савл и во сне услышал голос с неба: “Зачем же ты гонишь меня?”
Савл проснулся и стал апостолом Павлом.
У первых христиан, кроме веры, не было ничего. Они голодали, погибали в лапах диких зверей на аренах амфитеатров, прятались по пещерам, пока в 324 году римский император Константин не выбрал христианство как официальную религию, способную объединить империю...
Остальное, кажется, все знают.
Но мало кому известно, что еще пятьдесят лет назад Каукаб был заброшенным всеми пустырем. И в 60-х годах XX века именно Московский патриарх Алексий Первый повелел воздвигнуть здесь часовню. Ее строили наши инженеры.
Советское руководство, дружившее тогда со странами Ближнего Востока, поддержало этот проект, прекрасно осознавая, что единая вера гораздо прочнее связывает народы, чем поставки самого грозного оружия.
Предки сирийца Самира Эль-Габдана веками растили оливки на этих склонах. Но его мать была русской, и сам он школьником жил в Москве. Вернувшись в Сирию, к своему отцу, Самир захотел поставить в Каукабе памятник апостолу Павлу, он почувствовал, что это должны сделать именно русские, со своей идеей дошел до патриарха Алексия Второго. “Никто не верил, что у меня получится, но я убедил Святейшего в том, что это надо прежде всего России”.
На открытии бронзового Павла по проекту скульптора Рукавишникова в 2005 году приехали делегации из Ливана, Иордании, Ирака, Турции. Среди почетных гостей были представители всех религий Ближнего Востока, высшее мусульманское и христианское духовенство.
Русский Павел прославился настолько, что католики даже хотят поставить своего апостола, утверждая, что Савл упал не на том месте, где находится наш памятник, а чуть дальше.
— Знаешь, какая у меня мечта? — говорит мне Самир.
Мы сидим во дворце эмира — это XV век, за толстенными стенами шумит главный рынок Дамаска, в десяти минутах ходьбы — мечеть Омейядов, здесь же тишина и прохлада, пахнет колони — арабским жасмином, в фонтане плавают лепестки роз, отчего вода его отражается алым, старинные кресла лениво затягивают в себя. Этот дворец Самир вместе с партнером за полгода отреставрировал на свои средства.
— Предки моей матери ходили в Сирию паломниками из России пешком, добирались через Черное море… Было бы здорово, если бы этот путь возродился... На горе Херувимов, где находятся пещеры первых христиан, мы поставим фигуру Спасителя. Вид с высоты изумителен: с одной стороны как на ладони виден Дамаск, с другой — Голанские высоты. С ноября по апрель на перевале лежит снег, совсем как в России. Зимой дует ветер такой силы, что способен поднять на воздух человека. Но Христа с учетом ветровой нагрузки удержат мощные инженерные конструкции.
— Откуда же взять средства на такой грандиозный проект?
Самир обводит взглядом покои, в которых мы сидим.
— Продам свою долю от дворца, а вырученные деньги вложу в памятник. Должно хватить.
— Вы сумасшедший, да?
— Я просто верю…
Дело тонкое
“Почему патриарх Кирилл не приехал?” Об этом в Дамаске спрашивали все. Честно говоря, я не знала, как ответить на их вопрос — да и не была уполномочена это делать. Но было больно смотреть, как переживают люди.
— Мы не знаем, как будет сегодня служить наш Игнатий IV, патриарх всего Востока, так он переживает, — с горечью произнесла одна из прихожанок. — Ему 92 года, старше только глава болгарской церкви Максим. И для него, мы боимся, отмена долгожданной встречи стала сильным ударом.
В утро предполагаемого визита вместо Святейшего Патриарха в Сирию прибыла группа лиц из Отдела внешних церковных связей. Тогда же в кулуарах прозвучало и некое объяснение: чиновники просто не успели за шесть месяцев подготовить ливанскую часть поездки патриарха…
В России и не такое бывает, но патриарх обязательно доедет до Ближнего Востока в мае — на днях он заявил, что готов в космос полететь, неужели до Сирии не доберется?
Вечером мы ужинали со вторым лицом Антиохийской церкви, управляющим делами Его Блаженства Игнасия IV, епископом Седнайским Лукой. Мы поговорили с ним.
Я заметила, что приятно поражена тем, как искренне любят Россию в Сирии. Владыка ответил, что это естественно, ведь наши Церкви — родные сестры. “В сердце каждого русского человека, я знаю, заключено зерно истинной веры. Это редкий дар. Его вам дал Господь. Я надеюсь, что Русская православная церковь делает все, чтобы сохранить этот дар в своем народе.”
— Вы знаете, Россия последнее время, я бы сказала, очень долгое время, переживает нелегкие времена. Многие говорят: Бог нас не слышит, поэтому мы так плохо живем. Как достучаться до небес?
— Мы все грешны. И мы все ошибаемся. Вопрос в том, что кто-то должен звонить в колокол, чтобы собрать людей вместе и показать путь. Как говорил ваш старец Иоанн Крестьянкин: “Церковь — это автобус, который везет людей к цели”. Я не знаю, как у вас в России, но мы в Сирии чувствуем себя рядовыми водителями этого автобуса. Мы не ставим себя выше тех, кого мы везем. Когда вы пришли ко мне, вы же видели, что я просто сидел на крыльце и смотрел на улицу, меня никто не охранял…
Дамаск—Маалюля—Сейдная—Шерубим—Каукаб—Хомс
