Тенденция № 1.
Путин перестал быть «тефлоновым»
Георгий САТАРОВ, президент фонда ИНДЕМ: «Согласен. Это должно было произойти, и вопрос только в том, почему произошло так поздно. Долгое время в обществе царил постреволюционный синдром. Оно устало от потрясений и хотело лишь стабильности, предсказуемости и сильного государства. Режим очень охотно на этот зов откликнулся и максимально использовал в своих целях, а общество закрыло глаза на его недостатки. Но власть настолько уверовала в стабильность, что расслабилась, поверила, что общество ей будет прощать все...»
Глеб ПАВЛОВСКИЙ, президент Фонда эффективной политики: «То, что называют тефлоном, было результатом постоянного опережения властью общественных требований. Путин все время был впереди, а общественное мнение его догоняло, отставая от его новых ходов. Он давал повестку дня, тему для разговоров, он был основной темой политики. И пока это опережение существовало, сохранялся тефлон. Он кончился в начале этого года, когда власть стала сама себя тормозить. Причина, по которой это произошло, — внезапно охватившее Путина сильнейшее желание вернуться в президентское кресло. Остановившись, он схватил за руки Медведева, и в этом взаимном торможении они провели большую часть года, а потом была рокировка, которая добила тефлон. Тут есть и такие составляющие, как рост тарифов, усталость от человека, но они вторичны. Тефлон разрушается изнутри — его разрушил сам носитель тефлона, а не те, кто снаружи тыкал в него вилками или айпадами».
Игорь БУНИН, гендиректор Центра политической конъюнктуры: «Я думаю, что гораздо более жестко нужно говорить. Происходит падение Путина. 36%, которые готовы за него голосовать, — это, конечно, падающий рейтинг. Совсем недавно было 42%. И произошло это по одной простой причине: не может человек находиться у власти 12 лет, а потом сказать, что остается еще на 6 или 12, и после этого ожидать, что все будут искренне счастливы. Вторая причина: сама система Путина (как ее ни называй: вертикаль или суверенная демократия) не подходит для общества, где возник средний класс. Не средние слои, состоящие из отдельных людей, а люди с самосознанием класса. Путинская система входит в противоречие с моделью мира среднего класса, и это должно было неизбежно взорваться. У Путина остался только фундамент: подданные, остальные разбегаются. Даже достаточно непроницаемый для оппозиции слой — смотрящие федеральные каналы и не теряющие оптимизма избиратели из глубинки — начинает распадаться. Такими темпами Путин может во второй тур не пройти».
Тенденция № 2.
Народ пробуждается
Георгий Сатаров: «Согласен. Причем это произошло еще до митингов. В локальных формах люди стали отстаивать социальные и конституционные права, не выдвигая политических требований. Но сам режим своими действиями переплавил пробуждение в политический протест против себя».
Глеб Павловский: «Народ никогда не пробуждается везде и повсюду равномерно. Само пробуждение состоит в том, что мы выясняем: народ более разный, чем можно было догадаться. Сейчас возникает московское движение. Оно говорит на московском политическом диалекте, оно малопонятно в провинции. Оно ничего не предлагает другим регионам, и вообще оно не смотрит на Россию, а обращено к власти. В этом смысле власть все еще сохраняет роль модератора, а Москва хочет ей что-то объяснить, как-то атаковать, повернувшись спиной к России. Но даже на проспекте Сахарова народ был предельно разный, с предельно разными ожиданиями. Сцена, оглушенная собственными громкоговорителями, этого просто не слышала и не видела. Вот тот, кто спустится со сцены и посмотрит на пришедших на митинг, наверное, и получит шанс возглавить это пробуждение. Народ даже не пробуждается, он ожидает какого-то чуда и того, кто его принесет. Но это должно быть очень простое чудо, незамысловатое, понятное не только Москве».
Игорь Бунин: «Просыпается народ — не совсем точное определение. Пробуждается средний класс со своей идентичностью и системой потребностей. Класс, который не желает быть быдлом. Лучше всего он представлен в Москве. Но пробуждение среднего класса ведет к пробуждению всего общества, потому что он его структурирует. Постепенно это распространится сначала на города, потом на всю Россию».
Тенденция № 3.
Началась децентрализация власти
Георгий Сатаров: «Это бред собачий. Децентрализации нет, идет чистой воды имитация. И в то же время заранее расставляют на ключевые позиции силовиков, которые некоторое время спустя начнут закручивать гайки».
Игорь Бунин: «Я думаю, что это не децентрализация. Да, сверху о ней говорят и подкрепляют цифрой: мы выделяем самоуправлению триллион рублей. На самом деле идет распад вертикали власти, которой больше нельзя управлять. Наполеон говорил: со штыком можно делать все что угодно, но на нем нельзя сидеть. Так нельзя сидеть и на вертикали, поэтому если не будет найдена более гибкая система, которая бы обязательно включала и политические реформы, то страна окажется в ступоре. Ясно, что системе с доминантной партией и нишевыми партиями пришел конец. От нее ничего не осталось. Тем более что сама „Единая Россия“ переживает очень серьезный кризис. Поэтому Медведев предложил реформы, хоронящие сурковскую систему. И сейчас мы находимся в переходном периоде, когда старая партийная и политическая система, работавшая последние 10 лет, будет разрушена, а что построено на ее месте — еще не ясно».
