Как нас сделали декабристами

Россия XXI века до сих пор жила по формуле: нулевая терпимость при стопроцентной терпеливости

Мы готовы были по широте душевной разорвать на части любого, кто подаст для этого мало-мальски подходящий повод, например, неаккуратно выскажется в Интернете. И при этом годами безропотно мирились не только с вошедшей в обиход взяткой гаишнику, преподавателю или военкому, но и с такими вещами, как катастрофа самолета, поезда или теплохода.

Россия XXI века до сих пор жила по формуле: нулевая терпимость при стопроцентной терпеливости

С терпимостью дела по-прежнему обстоят непросто. А вот терпение после результатов парламентских выборов 4 декабря, судя по всему, сдвинулось с мертвой точки.

Что делать с пробудившимся вдруг гражданским сознанием, а главное — что от него ждать, первое время было совершенно непонятно. Крупные газеты долгое время позволяли себе только аккуратные суждения. Федеральные каналы и вовсе прикусили губу. В итоге по главному информационному поводу декабря из всех орудий палили такие скромные по охвату СМИ, как телеканал «Дождь», газета «Большой город», да культурно-просветительский сайт «OpenSpace.ru». Поразительно, но и функции информагентств в эти дни лучше всех выполняли совсем не те люди, от которых этого можно было ожидать: кинокритики и музыкальные обозреватели, писатели и телеведущие.

С одним из них, кинокритиком из Санкт-Петербурга Иваном Чувиляевым, не так давно разразившимся большим текстом на тему того, почему северная столица сегодня отстает от широкого революционного шага Москвы, еще 24 сентября мы выпивали в одной компании в двух шагах от дома номер 20 на набережной реки Фонтанка. Здесь в свое время проживал известный декабрист Николай Тургенев. Сочинениями Нино Роты и звоном бокалов мы встречали новость об обратной рокировке Медведев-Путин на президентских выборах 2012 года, озвученной в тот же день. Не потому, что нам доставляло удовольствие осознание того, что политическая стабильность в стране вот-вот породнится с застоем. А потому что все это казалось абсолютно недостойным внимания людей с такой тонкой душевной организацией, как мы. (В таких случаях в Интернете обязательно ставят «смайлик».)

У этого скепсиса были вполне разумные доводы. Спустя без малого двести лет с момента восстания на Сенатской площади все декабристы переехали (а кое-кто и родился) в Москву, купили норковую шубу, возглавили «Русский марш» и забили под завязку своим концертом зал в «Барвихе Лакшери Вилладж». А одно слово «несогласный» звучало как ругательство.

Но тут случились эти треклятые выборы – и уже невозможно было представить себя дома наедине с Нино Ротом, в то время как десятки тысяч глоток горланят: «Мы ждем перемен» на Болотной площади.

Ваня Чувиляев, описывая вялые протестные движения в Петербурге, завидует столице, ее митингам и их организаторам: «Оказалось, что элиты в этой системе могут существовать (в смысле — владеть умами) только в Москве». Но моими умами и умами моих знакомых никакая элита завладеть так и не смогла. Более того, всеми своими скандалами, криком и глупыми (в смысле невыполнимыми) ультиматумами только оттягивала до последнего мое свидание с протестующим народом.

Вырвавшись на свободу, эти элиты, судя по уровню дискуссии и реакции на них людей, так и остались пользователями «фейсбука» и фотографиями из глянцевых журналов. Какой-то параллельной реальности.

Люди на площади выглядели совершенно иначе. Актеры полуподвальных театров, независимые молодые режиссеры, целая рота уже состоявшихся деятелей культуры, простые студенты, менеджеры, банкиры, пенсионеры. Им не нужна была власть — только голос. И что бы ни говорили ораторы со сцены, это не они вывели на улицы десятки тысяч людей. Это десятки тысяч людей вывели их в ранг ораторов.

Конечно, со стороны все это выглядело более чем наивно. Для настоящей политической борьбы необходимы не только разветвленная политическая система, но и серьезная поддержка рабочего класса, а значит, реальные профсоюзы, которые могли бы защищать свои интересы и без визита премьер-министра в Пикалево. Все это долгий и далеко не такой приятный процесс, как хождение на митинги. А с тем уровнем организации и политической грамотности протестующих, они тем более не помешают никаким президентским выборам в 2012 году.

Но политика – это не совсем то, что происходило на московских улицах 10 и 24 декабря.

Люди выходят на улицу, потому что это модно? Может быть. Мода всегда находится на пике культурного и технологического прогресса. Что-то из предложенного модой забывается на следующий год, а что-то, как первые платья Шанель или Диор, навсегда меняет облик мира. Да и так ли это важно на самом деле – в стране сейчас оживилась настоящая политическая жизнь или только ее видимость?

В этих трогательных плакатах, улыбках, криках, свисте, комплиментах и оскорблениях было что-то куда более важное, чем места в Государственной думе — чувство собственного достоинства. Декабрьские митинги и ответные заявления руководителей страны – это еще не демократия. Процесс здесь милее результата. А ощущение борьбы пока еще важнее самой борьбы. Но одного у участников декабрьских митингов не отнять. В их глазах в эти дни было ровно столько протеста, сколько искреннего счастья.

Это ощущение важно не только как следует запомнить, но и укрепить, а затем бережно растить в самых строгих тепличных условиях.

Потому что счастливыми людьми невозможно управлять: уж очень тяжело они расстаются с тем, что приносит им удовольствие.

Митинги и протесты сами по себе – еще не самое главное. К ним можно относиться как к чему-то исторически важному, можно – как к чему-то бесполезному. И тем, и другим они станут, только если так договорится считать между собой определенное количество людей. Правды нет, вся история – один сплошной миф, и сейчас полным ходом идет формирование одного из них.

Есть такое выражение: «Повезло родиться в нужное время». Писатели, художники и режиссеры только фиксируют время. Определяет его ход сама история. Фигура любого правителя в этой системе координат – всего лишь флажок на карте или закладка в толстой книге. Удобный ориентир на уроках истории, а не ее творец. На длинном отрезке попадаются, конечно, выдающиеся личности, но в большинстве случаев ощущение времени формирует сложная совокупность социальных, культурных и экономических факторов.

Парижская весна со всеми ее баррикадами и вырванными с корнем булыжниками из мостовой тоже во многом стала возможной именно благодаря моде на протест (а еще из-за недооцененной силы подросткового влечения: до начала студенческих беспорядков девушки и юноши во Франции в основном учились раздельно). Но благодаря этой моде появилось целое поколение людей, чуть лучше, чем раньше, понимавших значение слова «свобода». Всем им впоследствии нашлось свое место. Кому-то – в литературе и кино. Кому-то, как одному из лидеров студенческих восстаний, тогда еще - убежденному анархисту Даниэлю Кон-Бендиту – кресло депутата в Европейском парламенте. Да и Шарлю Де Голлю, между прочим, никакие беспорядки не помешали остаться в памяти одним из самых влиятельных политиков двадцатого века.

Нам несказанно повезло: перед нашими глазами опыт сразу всех ошибок трудных. От хрестоматийных уже примеров излишней агрессии на парижских улицах в 1968-м, до совсем свежих, с расстрелом демонстрантов в казахстанском Жанаозене. Все эти примеры говорят только об одном: вместе с терпением пора вплотную заняться и нашей терпимостью. Одним — не провоцировать. Другим — не поддаваться на провокации. И чтобы все было мирно и как можно ближе к закону.

Будь ты хоть парижским студентом, хоть Куртом Кобейном – система все равно или сделает тебя своей частью, или перемолотит в пыль. Но если повезет, поп-музыка, а вместе с ней и весь мир после тебя станет хотя бы чуточку громче.

Хотим мы или нет, но эта власть уже останется в истории. А вот судьба тех, кто выходил на улицу этой зимой, решается прямо сейчас.

Сюжет:

Выборы-2011/2012

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру