— Андрей, обычно ты выдерживал крайне умеренный и дипломатичный тон, даже высказывая вполне резкие по смыслу суждения на политические темы. Однако твоя воскресная запись в блоге на «Эхе Москвы» приобрела беспрецедентную жесткость в формулировках. В чем причина?
— Я не вижу никакой возросшей резкости. Разве предыдущие записи были мягче?
— «Путинские холуи», «геббельсовская ложь» — весьма резкие формулировки...
— Я всегда называл вещи своими именами. А как назвать людей, которые бегут впереди паровоза и сами портят картину тому, кому служат, — из желания выслужиться. Как их называть еще? Можно было, конечно, использовать десять слов, но одно слово — точнее.
— Не уверен, правда, что сам «паровоз» не дал отмашку — бежать впереди... Но радикализация риторики в обществе очевидна, не так ли?
— Я-то как-раз призываю быть корректными, но, по-моему, безуспешно. Степень нетолерантности в обществе просто чудовищна. Я по утрам включаю любое новостное радио и слышу, как люди, которые звонят в прямой эфир, заводятся со второй фразы. Все ненавидят всех! Это совершенно кошмарное состояние.
— В чем причина? Ментальность? Или просто все достало? Люди теряют терпение, надежду, веру?
— Это и ментальность, и наследие 1917 года, и ситуация, которая происходит в последние годы в стране. И даже возросшая солнечная активность! Одной причины нет, их масса — объективных и субъективных.
— Сторонники Путина обвиняют оппозицию в том, что вместо содержательного спора она скатывается к площадной ругани и льет на их лидера помои. То есть «концтрацептивы» и «бандерлоги» — это спор содержательный, по их разумению, а фраза «партия жуликов и воров» — площадная ругань?
— Помои льют и те и другие. Я, например, не поливаю никого помоями. Владимир Путин — он такой, какой есть. Со всеми своими достоинствами, которых у него немало, иначе бы за него никто не голосовал. Со всеми своими недостатками, убеждениями и взглядом на то, как надо страной руководить. И есть люди, которые считают так же, как он, и, к сожалению, выборы показали, что их чуть больше половины, но они часто считают свою правоту абсолютной.
— Насколько тебе, мастеру поэтического символизма, понравилась политическая «сатира и юмор» в эпатажных лозунгах, карикатурах, плакатах на митингах оппозиции? Давненько не было такого разухабистого веселья!
— Я люблю юмор, но я не люблю хамства. В нас хамство воспитано Интернетом, где можно спрятаться за ником, замести следы и плевать на кого угодно и чем угодно. На меня тоже каждый день льются потоки. Сперва я переживал, а теперь мне совершенно наплевать. Это закаляет. Но что касается митингов, здесь важно другое. Власти сейчас говорят, что, дескать, да, 100 тысяч — это много, но по сравнению с населением страны — чепуха. Такая у них охранно-оборонительная логика. Власть предполагает, что всех остальных, которые не вышли, все устраивает. А это не совсем так. Вот я, например, не хожу на митинги, но меня далеко не все устраивает. Масса моих друзей тоже не ходит на митинги, но я не вижу ни одного из них, кого бы устраивало то, что у нас сейчас происходит. Недовольных гораздо больше того количества людей, которые идут на митинги. И с этим нужно бы считаться.
— Общие претензии к Путину понятны. А как с оппозицией? Она ведь неоднородна и разношерстна.
— У меня очень много претензий к оппозиции. Людей объединяет то, против чего они все. Все ПРОТИВ нечестных выборов. Когда же начинаются выяснения — а ЗА что? — то каждый заводит свою песню. Сколько оппозиционеров, столько и вариантов. И у меня очень мало надежд, что они когда-нибудь договорятся. Там очень разные люди, и у каждого есть свой интерес. Я очень не люблю националистическое крыло, леваков, склонных к провокациям. Если сейчас не будет сделано усилие, чтобы всех нормальных людей объединить, то наша страна может расколоться очень здорово. Долго будут потом по кусочкам склеивать.
— Насколько тебя удовлетворило или разочаровало деятельное участие в политической кампании?
— Я абсолютно не разочарован. Я прекрасно понимал, что Прохоров, которого мы поддерживали, начинает с нуля, в политике он новичок, времени у него было совсем немного. Поэтому я считаю, что результатов он добился очень хороших и для создания будущей партии это очень хороший старт.
— Полтора года назад ты участвовал в памятной встрече рок-музыкантов с Медведевым, после чего было много язвительных комментариев о «кремлевском рок-пуле», ты бодался с прессой, а спустя время стал вдруг одним из главных лиц в группе поддержки Прохорова. Это тоже вызвало язвительные комментарии в прессе. В чем секрет или причина твоего дрейфа от власти к оппозиции?
— Я бы не хотел, чтобы на меня навешивали ярлыки — или как человека, лояльного власти, или как оппозиционного лидера тем более. Вообще я как гражданин страны к власти стараюсь быть лояльным — до того момента, пока у меня не начинает возникать ощущение, что с властью происходит что-то не то и это отражается на жизни страны. Я на это самым естественным образом реагирую. Что касается Медведева, той встречи и прочее — и я об этом говорил много раз, — то на меня ошеломляющее впечатление произвело то, что он не просто отказался в пользу Путина от борьбы, но еще и сообщил, что это было обговорено несколько лет назад. Мне кажется, это произвело тяжелое впечатление не на меня одного и послужило толчком для всех последующих Болотных, Сахарова и так далее. Возможно, мне свойственна некоторая наивность, но я возлагал на него надежды...
— Сейчас расхожа интеллигентская «поствыборная» шутка — «было противно, но пришлось голосовать за Прохорова». Эта команда и для тебя была вынужденным выбором из того пресного меню, которое было утверждено властью к выборам, или все-таки это тот кандидат, который действительно соответсвует твоим представлениям о президенте страны?
— Начнем с того, что я его знаю гораздо лучше, чем всех остальных кандидатов. Знаю лично около 20 лет, то есть с самого начала его карьеры. Во-вторых, я внимательно прочитал его программу, которая создавалась на моих глазах, и она практически полностью совпадает с тем, что я бы хотел видеть в своей стране в ближайшем будущем. Меня умиляют все эти попытки измазать его какашками. Как попугаи повторяют: Куршевель, Куршевель! И при этом никто не знает, что было на самом деле. А я отношусь к числу не очень многих людей, которые знают. Но, когда у людей шоры на глазах, а им в головы вбили стереотип об олигархе, укравшем их народные деньги и гуляющем на эти деньги в Куршевеле, то выбить это из голов практически невозможно. Можно только пожалеть (этих людей).
— А что же было в Куршевеле?
— А было следующее. То, что Михаил Дмитриевич спортивный парень и любит горные лыжи, ни для кого не секрет, так же как и то, что он любит отдыхать в больших компаниях. Ничего противозаконного, по-моему, в этом нет. Есть ощущение, что кто-то — видимо, из близких его друзей — «стуканул» на него во французскую полицию. И ночью приехал отряд. Подняли из номеров спящих людей, в том числе и спящих в своих номерах девушек, которые тоже поехали кататься на лыжах, подняли из номера Мишу, который тоже спал, непонятно почему арестовали и несколько дней продержали в кутузке. После чего из-за неимения никаких подтверждений этому «стуку» всех выпустили. И то, что спустя пару лет французское правительство наградило Мишу орденом, свидетельствует, как мне кажется, о попытке извиниться таким нескладным образом. Потому как менты во всем мире не любят признаваться, когда совершают ошибки.
— Вы с Пугачевой были, пожалуй, самой яркой арт-поддержкой в этом выборном цикле. Но и другие ваши коллеги активно включились в политическую борьбу. Радует ли, что артистический бомонд стал настолько политически активным?
— Это больше печалит, чем радует. Было бы гораздо лучше, если бы обстоятельства позволяли каждому делать свое дело — творческим людям заниматься творчеством, политикам заниматься политикой, и все бы были друг другом довольны. А то, что происходит у нас сейчас, лишь показывает, насколько мы далеки от того, чего бы хотелось.
— Если после «всего, что было сказано и сделано» (как спела «АББА» в прощальной песне), тебя вдруг пригласят на кремлевский концерт, ты пойдешь?
— Давай будем решать проблемы по мере их поступления... Я не думаю, что меня сейчас пригласят на какой-то кремлевский концерт. А потом, что такое «кремлевский концерт»? Сейчас во Дворце съездов работает Цирк дю Солей, это кремлевский концерт?
— Я имею в виду закрытые мероприятия для кремлевских «сидельцев»...
— На закрытые кремлевские мероприятия нас вообще не приглашали ни разу, а из чего-то похожего мы единственный раз работали по приглашению Первого канала на концерте в тот день, когда Дмитрий Анатольевич победил на выборах. То есть четыре года назад. Как же быстро, однако, прошел этот срок!
— Твоя запись в блоге, как мне кажется, просто пропитана ощущением полной безысходности. Все так плохо?
— Я не гадалка и не берусь делать прогнозы. Все, что будет происходить, зависит от массы обстоятельств — внешних и внутренних, в частности, от каждого из нас тоже.
— Ты выразил обеспокоенность тем, что Путин раскалывает общество, деля его на своих и врагов. Не боишься мести и преследований из стана победителей за свою политическую агитацию как потенциальный «враг народа»?
— В отличие от некоторых пропагандистов я не считаю свою позицию вражеской. Я такой же гражданин, как и ты, как и все. Я поддерживаю абсолютно легального кандидата в президенты, который в этот раз не набрал большинства. Это совершенно нормально. Я от него не отказываюсь и буду поддерживать его в дальнейшем. В чем тут «антигосударственная» позиция? Я как раз призываю к тому, чтобы подобная риторика из нашей жизни ушла. Все это было, было совсем недавно, и известно, чем кончалось.
— В общем, страха перед будущим нет?
— Страха нет. Равно как и большой радости, впрочем.
— Спасибо за интервью.
