О России и «холодной войне»: «Бывают времена, когда они скатываются обратно к мышлению холодной войны и ментальности холодной войны. То, что я говорю президенту Путину, это то, что все это в прошлом, и что нам надо думать о будущем. И нет причин, по которым мы не можем сотрудничать более эффективно, чем мы мы это делаем сейчас».
Об оставшемся в России Сноудене: «Я был разочарован из-за этого, хотя у нас нет с ними [c Россией] договора об экстрадиции, традиционно мы пытались проявлять уважение, если речь шла о нарушителе закона или предполагаемом нарушителе закона в их стране, мы оцениваем это и пытаемся с ними работать».
О преследованиях ЛГБТ-сообщества: «У меня нет терпимости к странам, которые пытаются обращаться с геями, лесбиянками и трансгендерами такими способами, которые унижают их или вредят им. Я всегда выражался ясно в том, что касается всеобщих прав и основных свобод людей".
О геях и Олимпиаде в Сочи: «Я думаю, что они [в России] понимают, что большинство стран, принимающих участие в Олимпийских Играх не потерпят, чтобы с геями и лесбиянками обращались по-особому. Они спортсмены. Они там для того, чтобы соревноваться. Если Россия хочет поддерживать олимпийский дух, значит каждое суждение должно приниматься на спортивной дорожке, в плавательном бассейне или на гимнастическом бревне. Сексуальная ориентация людей этого касаться не должна».
О слежке за гражданами и разоблачениях Сноудена: «У нас нет программы шпионажа внутри страны. То, что есть у нас, это такие механизмы, которые позволяют отслеживать телефонный номер или адрес электронной почты, который может быть связан с террористической атакой. Следует скептически относиться к возможности вторжения в частную жизнь. Ни одно из разоблачений не указывает на то, что мы злоупотребили властью, речь идет об очень серьезных властных полномочиях».
