Подавляющее большинство

Ставка власти на поддержку широких масс мешает России развиваться

Ставка власти на поддержку широких масс мешает России развиваться

Всякий раз, когда я слышу российский гимн, мне вспоминается уже крылатая фраза Владимира Путина, который, отвечая первому президенту Борису Ельцину, выразившему недоумение возвращением михалковско-александровско-сталинского творения, допустил, что «мы с народом ошибаемся». Но, добавил он, надо идти навстречу большинству, которое этого возвращения хочет, — и решение было принято.

С тех пор прошло уже 13 лет, а вопрос взаимоотношений народа и его предводителей еще более актуализировался. Я бы его переформатировал так: должен ли человек, которому страна делегировала верховную власть, идти на поводу у общества, как это произошло с гимном? А в последнее время ссылаться на «глас народа», фактически предлагая Госдуме принимать законы в режиме «взбесившегося принтера»?

Сторонники примитивно понимаемой демократии, конечно, должны ответить на эти вопросы утвердительно. Вспоминаются времена новгородского вече, когда решения принимались в пользу тех, кто громче кричал.

Но есть противоположная позиция: слепо идти за народным волеизъявлением — это дешевый популизм, который, как считают сторонники такого подхода, довел Европу до нынешнего кризиса. Самый характерный пример — Греция. Поэтому надо перейти к той или иной форме цензовой демократии. Например, участвовать в выборах могут только люди, имеющие доходы, превышающие некий минимум.

Мне не нравятся оба эти подхода. В первом случае получается, что лидер должен для начала безвольно плестись в хвосте большинства, которое, как известно, иногда бывает и «агрессивно-послушным», а избравшись при помощи разнообразных манипуляций, стать небожителем. Характерный пример — Венесуэла, Боливия, Аргентина в Латинской Америке, Зимбабве, Заир в Африке.

К чему это приводит народ — известно: равенство в нищете для большинства, густо сдобренное пропагандой геббельсовского типа, а в некоторых, особенно запущенных случаях — к террору против инакомыслящих.

К чему это приводит лидера? Почитайте «Осень патриарха» Габриэля Гарсиа Маркеса.

К чему это приводит страну? К состоянию, когда государство просто разваливается и наступает период failed-state (Сомали, Йемен, Афганистан, Гаити).

Цензовая «демократия» меня также не устраивает. Ведь речь идет о фактическом престолонаследии, когда преемника выбирает узкий слой правящей элиты или даже сам лидер единолично. А потом это оформляется на всеобщих выборах, к чистоте проведения которых имеются вопросы. С элементами такого подхода мы столкнулись даже в новейшей России. Вспомним, как появился на сцене Владимир Путин, а затем и Дмитрий Медведев.

А уж на региональном и муниципальном уровне в России налицо все признаки цензовой «демократии». Это происходит путем снижения явки под прикрытием пропаганды о том, что, дескать, от вас, дорогие граждане, ничего не зависит. И данная тактика срабатывает. По данным недавнего опроса Левада-центра, всего 1% россиян активно интересуются политической жизнью страны. Почти 70% не проявляют интереса к политической повестке. Посмотрите на явку на мэрские выборы в крупных городах — даже в Москве с ее вроде бы политизированным населением она составила в этом году всего 32%, в Красноярске в прошлом году — 20%, а в Омске — 17%.

Какой же искомый (по крайней мере, для меня) тип лидера? Не отрывающийся от народа, но в то же время пытающийся данной ему властью убедить колеблющееся, склонное к дешевому популизму большинство в своей внешне не очень выигрышной правоте. Это человек, который стратегию не подменяет тактикой, а пытается их сочетать.

Да, это тяжелый вариант для любого политика, который проходит горнило выборов. Ведь каждому из них хочется понравиться людям и переизбраться. Но, с другой стороны, тут возникает противоречие между сиюминутным популизмом и тем, что иногда надо думать на срок больший, чем избирательный цикл.

Решить такое противоречие можно зачастую очень тяжелой ценой. Например, Егор Гайдар прекрасно осознавал, что его короткая миссия в правительстве самоубийственна для него как политика. А совсем недавно премьером переживающей экономический кризис Италии стал профессор Марио Монти, который, запустив непопулярные социальные реформы, знал заранее, что ему придется уйти. Он продержался на своем посту менее двух лет.

Единственный вариант, при котором политик благополучно выживает, принимая такие решения, — обладание огромным кредитом доверия со стороны наиболее активной части общества (а это, как правило, меньшинство) в сочетании с выжидательной позицией «агрессивно-послушного» большинства. Именно в такой ситуации оказался Борис Ельцин в конце 80-х — начале 90-х. Несмотря на кризис октября 1993 года, драматический ход президентских выборов 1996 года и даже дефолт 1998 года, общество не приступило к конкретным действиям по организации его отставки. Даже депутатский демарш с его импичментом не оказался резонансным событием. Да и уход с поста первого президента был его личным решением и оказался сюрпризом для всех.

Аналогичный пример — Нельсон Мандела, не допустивший межрасовых столкновений в Южной Африке, освобождавшейся от апартеида. Кстати, и он добровольно покинул свой президентский пост.

А что у нас произошло после возврата старого «доброго» советского гимна — с точки зрения движения к тому типу желаемого лидерства, о котором я выше сказал?

Сначала ничего. Так уж совпало: когда Владимир Путин стал президентом, цены на нефть и газ резко пошли вверх. Появились шальные деньги, часть которых пошла на латание социальных дыр, доставшихся ему в наследство от «лихих» 90-х. Рейтинг лидера также резко пошел ввысь. Сейчас мне кажется, что Владимир Путин, если бы он знал в 2001 году о грядущем длинном нефтегазовом изобилии, возможно, не делал бы таких резких движений и с возвращением с советской символики. «Агрессивно-послушное» большинство принадлежало бы ему и без этого.

Кстати, обратим внимание на то, что путинское заигрывание с большинством затем стало использоваться им только тогда, когда он считал ситуацию в стране предкризисной. Вспомним, например, фактическую отмену выборов губернаторов сразу после бесланской трагедии. Вроде бы эти два события никак не связаны между собой. Но на самом деле такая связь есть: огромное количество жертв, которых можно было избежать, вкупе с практически online-трансляцией событий в СМИ создали ощущение надвигающегося внутриполитического кризиса. И президент решил, что возврат к назначению глав регионов соответствует настроениям большинства, уставшего от суеты выборов и недовольного губернаторами.

Тогда же очень тонко им было вброшено в обиход выражение «лихие 90-е», которые состоялись благодаря «либералам», что вызвало позитивный рефлекс у того же большинства, действительно настрадавшегося в тот период и лихорадочно ищущего конкретных виновников произошедшего.

Но в конце 2007 года Владимир Путин сделал то, чего верное ему большинство не ожидало: передал президентский пост Дмитрию Медведеву, риторика и образ которого были симпатичны как раз «либеральному» меньшинству. Тут и «свобода лучше, чем несвобода», и неразлучное партнерство с айпэдом.

Почему же тогда, в 2011 году, произошла знаменитая «рокировка»? Владимир Путин решил, что дальнейшее заигрывание с «креативным классом» может закончиться переходом от слов к делу: Дмитрий Медведев невольно сорвет резьбу, и бурлящий поток событий унесет в небытие всю правящую элиту. Кстати, считаю, что эти опасения были не напрасны: события декабря 2011 — зимы 2012 гг. показали, что шанс на либерализацию системы в случае избрания Медведева на второй срок был.

И тут снова была вброшена идея опоры на большинство, которое надо было, естественно, погладить по шерстке. Тут же из небытия появились персонажи типа брызгающего слюной борца за старое «доброе» время Кургиняна, нутряного заводского работяги Трапезникова, представителя советской военно-промышленной интеллигенции Холманских. Ну а потом вовсю заработал думский «взбесившийся принтер».

Но все это не помогло Владимиру Путину развернуть ситуацию в самом главном, что его сейчас беспокоит, — в экономике. Следование в фарватере «агрессивно-послушного» большинства, более того — пропагандистский разогрев его не самых лучших инстинктов уже не дает главного, в чем нуждается власть: свободного финансового ресурса для регулярного подкармливания электората, который должен переизбрать Путина на четвертый президентский срок в 2018 году. А тут еще братские народы Беларуси и Украины припали к материнской груди России…

Поэтому впереди всех нас ждут четыре года верховных экспромтов и метаний в самом широком диапазоне — от еще большей державно осененной дремучести для большинства до попыток сымитировать оттепель для меньшинства. По этому поводу вспоминаются слова лауреата Сталинской премии, поэта Льва Ошанина, из «Песни о тревожной молодости»:

Забота у нас простая,

Забота наша такая:

Жила бы страна родная,

И нету других забот!

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру